Мистер Пиквик очень сокрушался, глядя как подростки не обращая внимание на его протесты, подкидывают дрова под перегонный куб. Целительница, полностью игнорируя протесты управляющего, возилась с непонятным агрегатом: подливала воды из фонтана, пробовала на язык и запах маслянистую жидкость и хмурилась.

Рассветные сумерки Хельга встретила вымотанной, но теперь у целительницы не было сомнений — у нее все получится!

Искусственный грот, сложенный из красного обожженного кирпича, не пустовал. В таких сводчатых подвалах по обыкновению созревало терпкое Лиадорское вино, хранилось до следующего урожая зерно или напитывалось ароматом подкопченное мясо черных ибрийских свиней, чтобы через несколько лет его можно было подать на императорский стол. Однако, ни стеллажей с южным вином, ни медных бочек с зерном, ни ароматных окороков здесь почти не было. Вернее все это присутствовало, но вино было разлито по бокалам на высокой ножке, зерно обрело вид белого и воздушного, будто облако, хлеба, а ибрийский подкопченый окорок уже закреплен на хамонере, и его нарезкой увлеченно занимался один из обитателей этого грота.

Он был странен. Не тиаранский орк, но с красной кожей, не аслау, но с костяными рогами, и точно не оборотень из скивских чащ, хотя имел длинный кожистый хвост с адамантиевым наконечником, что пускалсолнечные зайчики по каменным сводам рукотворной пещеры.

Единственный потомок рода Рокбелл уже не был человеком, хотя и считал себя таковым, став однажды обращенным тифлингом. Ходили слухи, что Алукард в обмен на мертвую магическую расу, заложил душу Хатту, богу обмана. От этого его кожа стала красного цвета, а на голове выросли рога и стрельчатый хвост. Остальные опальные лорды знали, что это истинный облик тифлинга, но не единственный. Теперь сэр Алукард Рокбелл может примерять личину любого человека, что делало его весьма полезным в их общем предприятии. Но это не единственный дар и неизвестно какую плату за него потребует коварный бог обмана.

— Алукард, а все адепты твоего бога питаются лишь мясом, или ты стараешься соответствовать бесоподобному образу? — не отрываясь от своего то ли эксперимента, то ли баловства произнес другой человек.

Этот точно был человеком. Черные волосы, глаза фиалкового цвета — вот и все что можно было сказать про сидевшего в глубоком кресле мужчину. Его лицо от переносицы до шеи скрывала кожаная фильтрующая маска, что носят дворфы в дальних шнеках, которые по рассказам самих же дворфов, доходят до рек из расплавленного камня.

Сэр Агастас Вейс был ученым не по профессии, но по призванию. Однако науку он выбрал не во имя служения прогрессу, а ради своих неведомых даже ему целей. Алхимия в руках мастера могла сотворить многое: жидкий страх, парализующую мазь или же пар, погружающий вдохувшего его в кошмар наяву. Что уж говорить про яды? Но единственной любовью Агастаса была его коллекция человеческих эмоций.

Сейчас этот человек в маске был увлечен, в его лиловых глазах плясали искры азарта и баловства. Увлечен же он был созерцанием лица девушки, которая абсолютно нагая сидела перед ним на коленях и невидящими, полными ужаса глазами смотрела куда-то сквозь своего мучителя. Девушка, а скорее еще девочка, зим четырнадцати от роду, видела кошмары без снов, галлюцинировала в сознании. Она не кричала, лишь поскуливала и закусывала губы до крови, не пытаясь сбежать, спутанная невидимыми веревками судорог. А ее мучитель неспешно проводил свои черные опыты с ее сознанием, но не касался еще не совсем зрелого девичьего тела.

Он подносил пробирки к носу своей подопытной, затем записывал в толстый блокнот свои наблюдения и реакции подопытной, а после пипеткой собирал бусинки мутного липкого пота с покрывавшегося гусиной кожей тела. Затем эксперимент продолжался и цикл повторялся без изменений. Лишь изредка пробирки с испарениями заменяли склянки с каплями или жестянки с мазями.

— Ибрийский окорок, Агастас! Ты же из Вейсов, черт подери! У тебя в крови чутье к прекрасному! Как мне не хватало этого окорока у островитян!

— Рокбелл, неужели в султанате Фашираз все так ужасно? — деланно смутился человек в маске.

— Фаширазцы не люди, они как скот! Хоронят тонкий вкус мяса под горой специй и при этом превозносят дрянное сорго и имеют несметное количество сортов риса! Дикие, глупые. И сейчас я даже согласен с Каином Брэдли: мир будет лучше без этих наполовину демонов, наполовину детей. Наивные и жестокие. Каин прав, их место под пятой Империи или в исторических фолиантах, да в клетках бродячих зверинцев.

Услышав собственное имя, старик что в был увлечен шахматной партией, встрепенулся. Он, облаченный в просторную белую хламиду, леветировал на круглой подушке, что парила в метре от пола. На плече у старика сидела маленькая, почти игрушечная обезьянка, которая, испугавшись внезапно «ожившего» хозяина, спрыгнула с плеча.

Лорд Каин Бредли был самым старшим среди всех обитателей грота, но при этом и самым значимым из четверки опальных лордов. Каин сызмальства до почтенных седин был известен, как уникальный маг. Нет, силой в магии он не поднялся выше пятого круга, но обладал талантом к трем стихиям. Не обделенный усердием, Каин комбинировал стихии, изобретал свои заклинания и по силе уже давно стал магом вне категорий.

— Агастас, Алукард, что вы там бубните? — вокруг мага на подушке засверкали молнии.

Человек-демон, змеиным языком стягивал с ножа слайс мясного деликатеса:

— Я говорю о дикарях, Каин, и о их любви в рису и специям. Если не выгорит и придется вернуться на острова, я скорее начну питаться человечиной, чем притронусь к рису!

— Это в тебе кровь адепта Терра требует мяса. Став тифлингом, ты слабеешь от специй. Твой организм подсознательно бунтует, воспринимая пряности как яд. И ты прав, фаширазцы есть сор среди людей. Им не место на земле, — усмехнулся маг, обнажив зубы с инкрустированными в них драгоценными камнями, сделал пасс рукой и шахматная фигура ладьи перескочила на две клетки вперед. — сэр Роб Нокс, вам шах.

Нокс наконец отмер и переключил свое внимание на игровую доску. Одного взгляда на этого человека достаточно, чтобы понять, как одежда может диссонировать с ее носителем. Идеальный фрак, сшитый по последней моде, с алой розой в петлице смотрелся странно на изуродованном ожогами лорде, чью кожу покрывала короста и клочки опаленных волос.

Сэр Роб Нокс, седьмой сын сэра Альта Нокса, решил не мириться со статусом виконта в изгнании. Все что у него было — было вложено в их предприятие, все его наследство, до последней монетки, он пустил на то, чтобы однажды въехать в императорский дворец хозяином, потому фактически был нищим.

Для себя Роберт сделал подарок — Гунта. Гунт теперь был всем его имуществом. Гомункул — существо подобное человеку, но созданное искусственно, с интеллектом ребенка, нечеловеческой силой и преданное, словно цепной пес, куплено у доктора Моро. Теперь это «оно» помогало нищему герцогу заниматься его, если можно так выразиться, делами.

Идеей фикс сэра Роберта — чистота людской крови. И как можно простым людям донести, что дворфы, аслау или же оборотни не пара для чистокровных людей? Что нация истинных голубоглазых аркрумцев через несколько поколений канет в легенды, оставив после себя лишь орду полукровок, которых расой людей назвать будет уже невозможно.

Вот и выходит так, что пару ночей в неделю герцог вместе со своим верным Гнутом выходил на темные улицы столицы, чтобы с рассветом дворничьи и констебли нашли еще одно тело полукровки, набитое сеном, точно огородное пугало.

В начале реакцией на убийства был ужас среди полукровок, и он радовал сердце Роба. Потом, у него появились последователи. Действовали они топорно и грубо, их часто ловили и вешали, но главное, счет смешанных выродков уже перевалил за сотню и этим приводил в ужас смесок.