Хельга поняла, сейчас отказываться от помощи ей было и глупо и неуместно. Она последовала за Неджи. Они вышли из корпуса, направились на стоянку паромобилей. Там их ожидал пароэкипаж с инициалами изобретателя завода Гелиота Неджи. Машина была бордового цвета, с широким длинным капотом с щегольскими закрылками и откидной крышей кабины.

Пожилой шофер в картузе с лакированным козырьком уже разогрел двигатель паромобиля, поздоровался с хозяином, вышел из кабины открыл перед юной леди двери, приглашая сесть на заднее сиденье машины. Салон был настолько мягким, что Хельга буквально утонула в нём. Мастер и изобретатель сел рядом.

Машина рванула с места, пассажиры ещё больше утонули в мягких сидениях. Между Гелиотом и Хельгой завязался разговор.

— Я вижу вы прекрасно знаете свое дело, господин Нейджи. У вас удивительные машины. По правде говоря, я не очень-то разбираюсь в паромобилях, но ваши творения приводят меня в восхищение, — девушка и не думала льстить, творение механика и её действительно поражали, хотя она видела всего лишь несколько машин на стоянке и в ангаре.

Нейджи свел брови и немного прокашлялся.

— Увы, они не так совершенны, как кажется. Вся эта авария — это неудачная попытка испытать более совершенный двигатель, такой, чтобы он занимал гораздо меньше места под капотом машины и обладал большей мощностью.

Они быстро начались до дома мастера и владельца фабрики. Он находился почти на окраине Раудвиля. Обычно люди, которые были побогаче, жили за городом или снимали виллы в удалении от гари и копоти города, но семья Нейджи предпочитала исключительно городскую жизнь. Так глава семейства мог быстро добираться по утрам на свою работу и на свой любимый завод.

Городская усадьба мастера-механика была не сильно большой: двухэтажный домик с милым фасадом, украшенным колоннами и имеющим широкое крыльцо с ажурной металлической оградой из чугуна, окрашеная в чёрный цвет.

Разглядывать убранство особняка Нейджи не было никаких сил — Хельгу до сих пор била нервная дрожь после проведения операции. Да и времени в обрез. Напольные часы в небольшой, но уютной гостиной дома Нейджи угрожающе тикали, напоминая о приближении того часа, когда она должна была присутствовать на представлении своего работодателя Фалько. В гостиной, среди небольших дорогой тканью диванов их встретила женщина не молодая брюнетка, небольшого роста с жгучим взглядом карих глаз и аристократическими чертами лица. Это оказалась супруга изобретателя. Совсем не аслау, как думала Хельга, а именно человек. Её звали София. Четыре старшие дочери Гелиота сейчас учились в пансионе и дома оказались лишь три младшие девочки. Три из них имели смуглую кожу и карие, как у матери, глаза. А вот младшенькая напротив белокожая, но с алыми, как у отца аслау.

У старшей Элизы был урок фортепиано, средняя Беатрис была наказана и проводила сейчас третий час за рукоделием, так что Хельге удалось познакомиться лишь с младшей дочерью Гелиота — Анной. Маленькая семилетняя феечка откровенно мешала Софии и Хельге, сыпала вопросами и вертелась под ногами. Но никто и не думал пресекать любознательные порывы маленького бесенка в розовом платье.

Имя София, которое обозначало «мудрость», эта женщина носила не зря. Она оказалась весьма проницательной женщиной. Не стала засыпать мужа вопросами с глупыми подозрениями на счёт юной особы, которую её супруг привел в дом: именно этого Хельга опасалась больше всего. Проводила целительницу в душевую комнату, а пока девушка совершала омовения, подготовила несколько вариантов вечернего туалета из гардероба старших дочерей.

К середине пятого часа, Хельга, одетая по последней моде, словно знатная леди, в сопровождении Гелиота и его прекрасной супруги, усаживалась в паромобиль. И прежде чем часы на воротах при въезда в королевский дворец пробили начало нового часа, все трое подъезжали к стоянке.

От предвкушения у Хельги перехватило дыхание. Она чувствовала себя Золушкой, которую добрая фея отправила на бал во дворец. Какая девушка не мечтает хоть раз в жизни оказаться на настоящем балу или королевском приёме, закружиться в прекрасном платье в ритме вальса и даже встретить настоящего принца.

Лишь бы в конце не оказаться у разбитой тыквы, которую доедают серые крысы!

На поляне стояла толпа. Дело шло к вечеру, и на западе багрянцем пылал небосвод. Трое молодцев отличались от полусотни остальных оборотней разных родов. Широкоплечий и статный опирался на боевой молот, поджарый и жилистый был вооружен парными клинками и огнем в волчьих глазах, а третий с четырьмя кривыми саблями за плечами, держал окованный сталью щит, на котором был отчеканен родовой герб.

И в Китеже и в землях Скив знали эту троицу. Одни произносили их имена с придыханием, другие с благоговейным трепетом. Они были похожи и непохожи одновременно. Они были братьями, но родственниками по крови не не являлись. Илья Муромский в народе прозваный Хмельным, Добрыня Никиты-Косолапого сын и Алексей Папович с восточной заставы.

Каждую седьмицу, Илья на этой тренировочной поляне созывал совет десятников сотников и тысячников.

— Ты задержал пропойцу у трактира дядьки Соловья? — спрашивал воевода Илья у десятника городской стражи Сома.

— Я, — выпятив широкую грудь ответил тот.

Илья, один из троих кого остальные непререкаемо чтили за вожака. Если бы не его вторая супруга и пожар в Сером доме, пожалуй и старший сын Святозар через годик-другой встал бы рядом с отцом в Дикой сотне.

Вот только Сом был выше его на целую голову, шире в плечах, да и крепче всех что сейчас топтали траву на этой опушке. Ну кроме Добрыни Никитьевича из рода Хозяев леса, с ним он был вровень. Ему, сроднику Бурого медведя, и положено плечами подпирать небосвод.

— А зачем руку сломал? Знаешь ли ты, что семья его без кормильца, на месяц осталась? — грозно спросил воевода.

— Не специально я, я легонько только… — неуверенно начал отпираться Сом. Щеки его начали заливаться краской.

— Сломал, росомаха, сломал, — в звериных глазах волка вспыхнул мальчишеский азарт, он ударил десятника.

Тот устоял. Мало кто мог устоять после прямого удара Ильи.

Воевода на секунду смутился и ударил его еще сильнее. Но Сом стоял, не шелохнувшись, словно молодой дубок, стиснув зубы терпел. Илья отошел в сторону и теперь уже с нескрываемым интересом смотрел на деревенского детину из Звериного полесья. Давно не видел он такой стойкости и силы.

— Десятник, ты хоть посопротивляйся для виду. Попробуй ударить в ответ что ли, — усмехнулся Илья и пригладил короткую серую бороду. В его взгляде читалось теперь любопытство.

— А что и ударить можно? — угрюмо переспросил Сом.

— Муромский, — смеясь обратился к Илье тот что был моложе всех в их троице, за чьей спиной виднелись гарды четырех сабель. — А не поторопился ли ты, приставив его десятником?

Позади широкоплечего росомахи послышался смех остальных.

— Ударь, — брызнул смехом десятник Зубоскал Кузьмич из рода Лисиц, у которого, несмотря на имя, зубов осталось по пальцам сосчитать. — Илья Никитич стоять столбом не станет.

— Если ударишь меня раз, сегодня дома ночевать будешь, а не в карауле! — Илья похоже не шутил.

Сом до хруста в суставах сжал кулаки, встал стойку кулачного боя, которую выучил на далее месяца назад, и двинулся на волка. Илья тоже приготовился. Размах, удар — кулак впечатался в землю пролетев мимо груди Ильи. Сом не ожидал такой ловкости, направил удаль всю свою молодецкую в удар и теперь упал на землю, наглотавшись пыли.