— Да нет, в самый раз, — я склонился и поцеловал эти зовущие губы так нежно, как только мог. А волнующе робкий ответ срикошетил мне в самое сердце…

Александра

— Ну, а потом? — Ксанка подалась вперёд. Её светло-карие глаза горели любопытством.

— Потом он уехал, — всхлипнула я, крепче прижимая к груди потрёпанного плюшевого зайца. — Прыгнул в машину и укатил, будто за ним черти гнались.

— Может, ты случайно сказала что-нибудь такое… обидное? — предположила подруга. — Или сделала?

— Ничего я не сказала! — предательская слезинка скатилась по щеке, и я шмыгнула носом. — И не сделала! Мы целовались… Потом смотрели дворовый салют. Потом снова целовались…

— Хорошо он целуется?

— Да, — буркнула я и, кажется, покраснела. — Очень даже. Но дело-то не в этом!

— А в чём? Вспоминай уже. Все подробности вспоминай! Если имелись у него резоны от тебя сбежать, мы их выявим! Непременно! Так что хватит сопли распускать. Думай!

— Помню, когда сказала, что ночевать останусь здесь, он, наконец, расслабился и перестал смотреть время каждые пять минут.

— Так, а дальше?

— Сказал, что мечтает увидеть меня завтра.

— Та-а-ак, а ты? — Ксанка напоминала пойнтера, учуявшего лисицу.

— Ответила, что завтра уже наступило. Как раз, мол, полночь. И у него вдруг лицо такое сделалось… странное. Будто он призрака увидел. Бросил коротко: «Прости» и рванул к тачке своей. Перчатку вот только забыл… — я продемонстрировала Оксане трофей. — Она у него случайно из кармана выпала.

— Хм-м-м-м… — протянула подруга, рассматривая перчатку-потеряшку. — Хм-м-м-м…

— Что «Хм-м-м»?

— Да так, — она пожала плечами. — Удивляюсь, что она не из хрусталя.

— Чего?

— Синичкина! Ты философию во втором семестре всю проспала или выборочно? Что такое аналогия, помнишь? Не отвечай, ради Бога. Вопрос чисто риторический. Кончай страдать, горемычная. Торопился твой Альберт куда-то. Только и всего.

— Думаешь?

— Уверена! — Ксанка обняла меня. — Увидишь, и часа не пройдёт, как он тебе…

Мобильник зажужжал виброзвонком, а на экране высветилось: «Альберт».

— Брать? — спросила я, глядя на телефон, как на бомбу.

— Брать, — ультимативно заявила подруга и сунула сотовый мне в руку.

— Прости, что так сорвался, — выпалил Альберт, и я поняла, что он до сих пор не добрался до дома: на заднем плане отчётливо слышался уличный шум. — Дело возникло неотложное. Пришлось уехать.

Я промолчала, прислушиваясь к его голосу. Судя по дыханию, парень шёл пешком. Странно.

— Обиделась?

Отвечать не имело смысла.

— Обиделась… — Альберт вздохнул. — Понимаешь, я не мог сказать, куда мне нужно. Это…

— Секретная информация? — предположила я.

— Да, — в голосе парня прозвучала какая-то… обречённость, что ли.

Похоже, он сам не рад своим секретам.

— Ты потерял перчатку.

— Это здорово.

— Здорово? — удивилась я.

— Конечно! Как ни крути, а придётся нам ещё разок увидеться. Что скажешь?

Я рассмеялась. Вот ведь!

— Ты что, нарочно её обронил?

— Вероятность этого крайне высока!

— Коварство, достойное Борджиа, — усмехнулась я.

— Кого? — переспросил он, и я повторила нараспев. — А-а-а… Видать, умный был парень.

— Не исключено.

— Что сейчас делаешь?

— Спать укладываюсь, — сказала я и зевнула. — А ты?

— Иду.

— Идёшь?

— Ну, да. Совещание как-то не задалось. Вот решил немного пройтись, мозги проветрить.

Я бросила взгляд на электронные часы. Цифры светились в темноте зелёным и показывали…

— Сейчас почти два. Не самое удачное время для прогулок.

— Ты что, волнуешься за меня?

— Если только самую малость, — сказала я и тут же добавила: — Напиши, как доберёшься до дома. Хорошо?

— Обязательно напишу, — отозвался Альберт. — А ты ложись и не переживай: я ж не один, а с охраной.

— Честно?

— Разумеется. Какой смысл мне врать?

Действительно…

— Спокойной ночи, Альберт. И… спасибо за чудесный вечер.

Едва он дал отбой, я уютно свернулась клубочком и улыбнулась.

— Кажется, я влюбилась, — поведала я зайцу и зарылась пылающим лицом в плюшевую макушку.

Александр

Колян протянул лоток с замороженной куриной грудкой, которая валялась в общем холодильнике с тех незапамятных времён, когда по земле ещё ходили мамонты.

— Вот, держи.

— Спасибо, — сказал я и приложил лоток к здоровущему синяку над бровью. Мда… такой фонарь будет светить как минимум неделю. Хорошо, что Виолетта на Новый год уезжает, а то пришлось бы сочинять всякую ересь.

— Что не поделили-то? — вопросил Зотов, усаживаясь на стол.

— Да, так… — отмахнулся я. — Закурить спросили.

— Так ты ж не куришь.

В том-то всё и дело, — хмыкнул я и тут же скривился: с разбитыми губами особо не поулыбаешься.

— Крепко они тебя?

— Жить буду. Им самим тоже нехило досталось, поверь, — я сжал кулак, демонстрируя сбитые в кровь костяшки.

— Верю, — усмехнулся Колян. — Главное, Геннадьевичу твою расписную рожу как-то повнятней объяснить. Ну, а свидание? Как всё прошло?

Я вздохнул.

— Лучше даже, чем рассчитывал.

— Вы что… — Зотов вскинул брови. — Это самое? Уже?

— Нет, ты что! Она не из таких. Просто… Понимаешь, легко с ней. Без напряга. И на душе как-то теплеет. И хочется… Ну, не знаю… Горы свернуть, что ли.

Колян сощурился и вперился в меня взглядом.

— Ты что это, Борзов? Никак втрескался? В депутатскую дочку? Вот ржака!

— Ничего смешного! — осадил я его. — На Новый год она с родителями на моря уезжает. А когда вернётся, признаюсь во всём: осточертело врать.

— Не боишься, что любовь сразу закончится?

Я нахмурился.

— Есть такая опасность. Но… разве отсутствие миллионов делает меня человеком второго сорта?

— Э-э-э… — протянул Зотов. — Я вообще-то не об этом.

— А о чём?

— О том, что всё это время ты её обманывал. Мозги пудрил. А это, мягко говоря, обидно.

— Ну, да… — согласился я. — Обидно, наверное. Мне бы точно неприятно было. Вот, блин! И что теперь делать?

— Решать проблемы по мере поступления, — изрёк Зотов и отобрал у меня лоток. — Ты смотри, ещё немного и разморозится! Может, сварим?

Александра

— Это. Абсолютно. Исключено! — отрезала Аня-Анжела, сверля меня взглядом. Разговор у нас вышел на редкость тяжёлым и длился целую вечность. А ведь я всего лишь заехала вернуть платье!

— Всё равно, — мотнула я головой. — Всё равно мне, понимаешь? Я должна сказать ему правду! Должна! И всё равно, что пото́м будет!

— А потом, дорогая, ничего и не будет! — блондинка сказала это каким-то невероятно мерзким тоном, меня аж передёрнуло. — Для девушек, которые врут, чтобы заполучить в цепкие лапки богатея, есть вполне определённое, хотя и очень обидное название.

Она выдержала театральную паузу и, прищурив глаза, выпалила:

— Шкура! Вот кем ты для него станешь, Саша!

«Ну и пусть!» — хотела крикнуть я, но… так и не крикнула. Потому что превращаться в ушлую, жадную до денег «шкуру» в глазах Альберта не хотелось вовсе.

— И… что же мне теперь делать? — растерялась я.

— Продолжать в том же духе, — пожала плечами Аня. — До сих пор выходило вполне убедительно. Разве нет?

— Да, но… — я облизнула пересохшие губы. — Альберт этого не заслуживает, понимаешь? Он достоин правды. Не могу я больше его обманывать!

— Твоя правда станет финальной точкой в ваших отношениях, — Аня скрестила руки на груди и нахмурилась. — Медсестра прикинулась дочкой депутата, чтобы захомутать богатенького жениха — вот, как это будет выглядеть со стороны. Но это сейчас. А если ты не станешь торопить события, твой Альберт основательно влюбится, и тогда…