— Здравствуй, моя подруга Виолетта, дочь депутата! — продекламировала Ксанка кодовую фразу, растягивая губы в синтетической улыбке и изображая удивление. — Кто это с тобой?

— Это мой друг Альберт Анатольевич, — не менее фальшиво ответствовала я. — Он подождёт меня пару минут, пока я переоденусь.

— Приятно познакомиться, — сказала Оксана и посторонилась. — Проходите.

Мы прошли. Альберт принялся сматывать с себя шарф, я повесила пуховик на крючок, а Ксанка вжилась в роль гостеприимной хозяюшки.

— Хотите кофе? — сказала она. — Правда, кофе у нас нет. Есть только кефир и мандарины.

— Спасибо, мы уже поужинали, — спешно сказала я и насторожилась. — Оксана… А что там у нас… у тебя на кухне так странно булькает?

— А это у нас сток забился. Вот и булькает.

— Забился? — нахмурилась я.

— Ага.

— Сток?

— Угу.

— Опять?

— Опять. И… ещё теперь воняет так, будто там сдох кто-то.

Проклятье!

— Соль с кипятком пробовала? — спросила я, стягивая сапоги. — Лимонную кислоту? «Крота» 1?

— Пробовала. Бесполезно всё. Только хуже становится.

— Ну, ничего, — я прошмыгнула в туалет, — сейчас я его вантузом!

Наверное, в вечернем платье и с вантузом я смотрелась довольно эпично, поскольку на лице Альберта отразилась какая-то невероятно сложная смесь эмоций. Преградив путь на кухню, он деликатно, но твёрдо изъял у меня грозу засоров.

— Давай-ка лучше я, — сказал он тоном, не допускающим возражений. — А ты пока переоденься. Хорошо?

— Х-хорошо, — кивнула я, медленно превращаясь в соляной столп, ибо рыжий бизнесмен скинул пиджак и принялся расстёгивать рубашку. Ух, ты! Не зря он в тренажёрку ходит. Не зря…

Мы с Ксанкой многозначительно переглянулись, и подруга, плотоядно улыбнувшись, украдкой показала «класс».

— Кстати, — Альберт повернулся, и мы мгновенно приняли вид херувимчиков, — гаечный ключ есть?

Возможно, если б я так на него не засмотрелась, сообразила бы, что Альберт обращается к Оксане, а вовсе не ко мне.

— Двенадцать на четырнадцать, — сказала я, продолжая пялиться на его рельефный пресс. — Принести?

1. «Крот» — недорогое средство для прочистки труб (это не реклама).

Александр

Удивительный народ — женщины! Как вот их понять?

Сводил её в элитный ресторан, вино купил дорогущее… а ей — хоть бы хны! Даже не впечатлилась особо. Зато сейчас, когда полуголый лежу под раковиной — глаз не сводит. И смотрит так, что аж до мурашек пробирает.

— Ну, вот, — сказал я, затягивая последнюю гайку. Ключ их, кстати, не подошёл нифига. Пришлось к соседу за разводным сгонять. — Теперь нормально будет. Тут просто трубы старые совсем. Чугунные ещё. Проржавели вот и забиваются.

Я вылез из-под мойки, и как-то так вышло, что мы с Виолеттой оказались лицом к лицу. Близко-близко. Она молчала, но её пристальный взгляд окончательно меня смутил. Вдруг стало невероятно стыдно, что я такой перепачканный и вспотевший.

— Можно сполоснусь? — голос прозвучал хрипло, а щёки обдало жаром. Как ни крути, а стоять полуголым рядом с девушкой мечты — непростое испытание!

— Д-да… — он отвела взгляд и заторопилась в комнату. — Сейчас принесу полотенце.

Я обмылся и вытерся, а когда вернулся на кухню, меня ждал чай с печенюшками и абрикосовый джем. Приятно, что и говорить. Нашли ради меня что-то кроме мандаринов и кефира! Я с удовольствием слопал скромное угощение под щебетание девчонок. Хотя щебетала в основном рыженькая. Кажется, Оксана. А Виолетта больше помалкивала и посматривала на меня. Внимательно так. Цепко. Глянет, и тут же глаза отводит.

Чего это она?

— А вы бизнесмен, да? — Оксана подлила мне кипятка.

— Типа того, — я задумчиво уставился на чашку. Надоело врать! Не по мне всё это дерьмо…

— Ух, ты! Здорово как! — она уселась рядом с Виолеттой и уставилась на меня, подперев подбородок кулачками. — А скажите что-нибудь по-бизнесменски! О-ой!

Показалось, или моя депутатская дочь гневно ткнула подругу в бок локтем?

Так или иначе, я сконцентрировался, вспоминая всё, что видел в фильмах или слышал в разговорах. Тётя Лена — закадычная мамина подруга — бухгалтер. И когда они сцеплялись языками, могли сутками болтать о каких-то… Каких-то… Моржах, что ли?

— Моржи! — торжественно возвестил я и по тому, какие лица стали у девчонок, понял: сморозил явную глупость. Небрежно махнул рукой, чтоб скрыть косяк под видом юмора. — Ладно-ладно, шучу. Вот моё самое любимое бизнесменское: «Всех уволю!».

Для пущей убедительности треснул кулаком по́столу и сделал страшные глаза. Девчонки залились искристым смехом, и на душе стало как-то невероятно светло, тепло и уютно. Гораздо уютнее, чем было в ресторане…

— Ты готова? — спросил я, когда Виолетта допила чай.

— Давно, — улыбнулась она и схватила меня за руку. — Пойдём? Пока, Оксана! Спасибо за чай!

Мы спустились и попали в сказку: во дворе унылой, выстроенной буквой «П» облупленной панельной многоэтажки творилось самое настоящее волшебство. Безветрие, пушистый снег, мерцание гирлянд на окнах, смех детворы… В центре детской площадки установили ёлку, и жители дома с энтузиазмом развешивали шары и мишуру. Пацанята устроили снеговой батл, а девчонки с визгом убегали от снежных снарядов. Малышня лепила снеговиков, украшая нелепые круглые головы носами из моркови и глазами-пуговицами. То и дело взрывались и рассыпались тысячами сияющих звёзд новогодние салюты. Кто-то с хлопком открыл шампанское, и по двору прокатилось многоголосое нестройное «Ура».

Вот же чудеса! Шли к машине, а оказались в эпицентре праздника. Совершенно незнакомые люди вручили нам пластиковые стаканчики с шампанским. На депутатскую дочь намотали мишуру, а меня схватили за локоть.

— Молодой человек! — пухлая румяная женщина улыбнулась мне, как старому знакомцу. — Помоги ёлочку украсить! Осталась только звезда, а мы до макушки не дотягиваемся!

Я растерянно глянул на Виолетту. Депутатская дочь забрала у меня шампанское и кивнула: надо, мол, помочь.

Ну, помочь, конечно, надо, ясное дело… Однако даже я при своих ста восьмидесяти шести не дотягивался до макушки лесной красавицы. Слишком уж она у них высоченная оказалась! Но, как говаривал Геннадьевич, русский солдат смекалкой богат. Мимо пробегал пацанёнок лет десяти — он и выручил. Я всучил ему в лапы звезду, усадил на шею и он, худо-бедно, нацепил пятиконечную на колючую ветку. Криво, но крепко.

— Ура! — захлопали все, кто наблюдал за действом. — Получилось!

— Вы — наш герой! — пухлая дамочка подлетела и, едва я ссадил пацана на землю, чмокнула в щёку.

Я просиял… но тут же в морду прилетел снежок.

— Это чтобы слишком не загордился! — крикнула Виолетта и рассмеялась. Ну, коза! Сейчас я ей устрою!

С рыком бросился за ней, а депутатская дочь, визжа, понеслась от меня по двору. Ах, так? Врёшь! Не уйдёшь! Я запустил в неё пару снежков, а коварная девчонка влезла на горку. Кто-то из малышей поделился с ней обрывком картонной коробки, и Виолетта уверенно разорвала дистанцию, съехав вниз. Но… от меня ещё никто не уходил! Я съехал следом. Правда, не так удачно: начал на ногах, закончил на заднице. Рванулся вперёд, настиг и повалил хохочущую жертву прямиком в сугроб.

Щёки её раскраснелись, глаза блестели, а из-под шапки выбились и разметались по снегу каштановые пряди.

Какая красивая…

— Поймал… — прохрипел я, нависая над ней.

И мир вдруг взорвался искрами: фейерверк лопался, трещал и рассыпался в тёмном небе. Снова, и снова, и снова… Красавица-ёлка вспыхнула разноцветными огнями, а обитатели многоэтажки кричали, обнимались, хлопали и жгли бенгальские свечи.

— С новым счастьем, — собственный голос показался чужим и каким-то далёким.

— Рано же ещё, — отозвалась Виолетта, и губы её дрогнули.