— Нет! — я решительно мотнула головой. — Прости, Аня. Ты мне подруга, но… я так не могу. Это твои методы. Не мои. Я и так уже порядком начудила, когда последовала твоему совету и назвалась не тем, кем являюсь!
— То есть, по-твоему, выходит, во всём виновата я?
Я взглянула на неё.
— Нет, Аня. Я тебя ни в чём не виню. Я сама заварила эту кашу. Мне и расхлёбывать.
— Сказав правду, ты выставишь себя полной дурой! — выпалила «Анжела», но я её уже не слушала. Схватила телефон и заперлась в ванной комнате. Картина складывалась нелицеприятная, и ком то и дело подкатывал к горлу. Как ни крути, а Анины рассуждения не лишены здравого смысла. Если скажу правду — Альберт больше никогда не захочет меня видеть. Я паду в его глазах так низко, что он не простит. Ни за что не простит. Никогда. Поэтому. Поэтому…
Пора прекратить весь этот балаган! И точку поставит дочь депутата. Альберт не разобьёт мне сердце, уличив во лжи, если с ним расстанусь не я, а моё приблатнённое альтер эго. А сделать лучше это сейчас… пока ещё не полюбила слишком сильно.
Слишком. Сильно. Полюбила…
Трясущимися пальцами я набирала сообщение и давилась слезами.
«Ты подарил мне волшебный вечер. Пожалуй, лучший в моей жизни. Но больше нам нельзя встречаться. Мне очень жаль. Прости, если сможешь. Я тебя никогда не забуду. С бесконечной нежностью, твоя Виолетта».
Я нажала отправить и, обхватив колени, разрыдалась в голос.
* * *
Александр
Уж не знаю, какой такой магией обладал Геннадьевич, но он убедил англичанку принять меня в самый канун Нового года. Вечером тридцать первого.
Но меня это не особо заботило. Да и вообще, мир как-то потускнел после той злосчастной смски. Помню, как обрадовался, получив сообщение. А уж когда прочитал…
— What’s wrong with your face? — спросила Ольга Дмитриевна, когда я уселся напротив.
— Да так, — я махнул рукой. — Упал. Ударился.
Она как-то странно посмотрела на меня. Ну и пусть себе глядит. Всё уже не имеет никакого значения. К чёрту всё…
Я понурил голову.
— Did something happen to you?
— Ну, такое… — вздохнул я. — Но это типа… личное очень.
— What exactly?
Руки сами собой сжались в кулаки. Сердце в груди щемило и жгло, словно его окунули в щёлочь.
— Девушка меня бросила.
— Оо!
— Ага, — я снова тяжело вздохнул. — По смс.
— This is terrible!
— Ну, да. Есть немного.
— And now your heart is broken?
— Ещё как. Я думал, у нас всё серьёзно. А оно вон как вышло.
— And what are you going to do now?
— Понятия не имею, — честно признался я и вскинул голову. — Сначала позвонить хотел. Прям вот руки чесались. А потом подумал — зачем? Она меня видеть не хочет, а я названивать буду. К тому же, она уже из Москвы улетела. На Мальдивы. У неё папа — депутат Государственной Думы, понимаете? А я — нищеброд из Энгельса!
Ольга Дмитриевна замолчала на целую вечность. А я шумно сопел и не знал, куда деть глаза. Ну, я и лох! Болтун, как говорил шеф, находка для шпиона! Сейчас она меня обстебёт по полной и будет права!
Проклятье!
— Борзов, — сказала она тихо-тихо, и я встретился с ней взглядом. — Давайте зачётку.
— Ч-чего?
— Давайте зачётку, Борзов, — повторила англичанка, поправляя очки. — Вы всё успешно сдали. Вы свободны. Ступайте к друзьям и отпразднуйте, как следует.
Я не видел, что именно она рисовала в зачётке. Заглянул лишь, когда вышел из кабинета.
Поперёк всех правил и установок Ольга Дмитриевна поставила мне «Отлично».
Около восьми, когда пацаны суетились по поводу бухла, салатов и прочего оливье, я лежал на койке и задумчиво рассматривал эту пятёрку. С чего это Ольга Дмитриевна сменила гнев на милость? Пожалела? В положение вошла? Или, может…
Телефон разразился звонком и сбил с мысли.
— Да? — равнодушно бросил я в трубку.
— Во лбу звезда! — хрипло пробасил Геннадьевич.
Геннадьевич? Серьёзно? Что ему понадобилось от меня вечером тридцать первого? Уж точно не ёлку нарядить! Вывод напрашивался сам собой…
«Наверное, хочет проверить, сдал ли я английский!» — решил я и выпалил:
— Отлично!
— Рад, что ты согласен, — отозвался шеф. — Я, конечно, знал, что ты не откажешь. Но чтобы вот так сразу, без разговоров… Уважаю! Далеко пойдёшь. В общем, собирайся, Борзов. Ждём внизу через десять минут.
— Что? — я сел на постели. — Кого? Куда? Зачем?
Однако подполковник уже дал отбой.
— Вот же блин! — я отшвырнул зачётку и принялся одеваться. Судя по всему, отмечать мне сегодня не придётся.
Почти во всех окнах высотки горел свет. Уютный, жёлтенький такой. Наверное, люди нарезают салаты, смотрят Иронию Судьбы, столы накрывают. Девчата марафетятся, пацаны откупоривают шампанское…
И только мы, как лупни, трёмся тут на морозе! А всё потому, что скользкому, как угорь, наркодилеру приспичило закрыть важную сделку именно сегодня! Вот и устроил отдел засаду. Везде, где можно и нельзя…
— Всё чисто, — прошипела рация в руках шефа.
— Принято, — отчеканил Геннадьевич. — Возьми под контроль выход через арку. В усиление шлю стажёра.
— Принято, — отозвалась рация, и шеф оглядел свою команду.
— Так, — сказал он. — Панфилов! Вы с Зотовым ступайте к пустырю. Андрей — останешься на парковке.
— Слушаюсь.
— А ты… бэтмен хренов… — Подполковник смерил меня суровым взглядом. — Ты чего опять в балаклаву нарядился? Тут тебе не маскарад, Борзов.
— Так это… — я перемялся с ноги на ногу. Дубак страшенный! Ещё и ветер поднялся… — Аллергия у меня.
— Аллергия? — шеф сморщил лоб.
— Ну, да, — кивнул я, продолжая приплясывать. — На холод. Сразу это… Синяками покрываюсь. И ссадинами. Показать?
— Не надо, — шеф остановил мой порыв и обратился к остальным. — Не щёлкайте, парни. Сигнал поступил чёткий — кренделя нашего здесь засекли. И подельников его тоже. Не исключено, что засранцы вооружены. Так что будьте начеку. Уяснили?
— Так точно, — нестройным хором отозвалась команда, и я в том числе.
— Тогда по позициям, мужики.
Позиции-хренозикции… Чокнуться можно с такой холодрыги!
Я танцевал на месте, пряча ладони под мышками. Прыгал. Крутился. Напарник мой — коренастый плечистый сержант — курил уже пятую сигарету. Рация молчала, и только снег хрустел под ногами, да сквозняк завывал в безлюдном проходе.
Супер! Идеальный Новый год, ничего не скажешь! Кто-то распивает шампанское, а я мечтаю о глотке горячего чая… Эх!
Остаётся надеяться, что Виолетта встречает праздник с семьёй, в уюте и тепле, под нежным Мальдивским солнцем…
— Эй, стажёр, — окликнул напарник. — Я отолью, ты будь на стрёме.
— Умгу, — промычал я и переместился так, чтобы лучше видеть выход из арки.
Минуты тянулись медленно, как жвачка, прилипшая к подошве. Я попрыгал и зевнул. Совсем рядом громко жахнула хлопушка. Потом ещё раз… А потом…
— Стажё-ё-ёр! — орал напарник. — Сюда! Быстрее!
Я рванул на голос. Прочь из двора, к гаражам. Сержант лежал в снегу, держался за ногу и орал что-то в рацию. Дожидаться распоряжений я не стал: помчался за тёмной фигурой. Беглец обернулся, и наши взгляды встретились. Всего на миг, но… Чёрт! Знакомая рожа! В памяти мгновенно всплыл вечер в клубе, знакомство с Виолеттой, томатный сок, мандарины…
Тот самый крендель! Наш объект!
Крендель ускорился. Я не отставал. Он свернул к замороженной стройке и ловко перемахнул через ограждение. Я за ним. Гад нырнул в гулкие лабиринты недостроя и… исчез.
Проклятье!
Я замер. Всего на секунду замер, так, чисто сориентироваться. Но треклятому наркоторговцу хватило и этого. Выстрел шарахнул, и пуля свистнула в опасной близости: со стены посыпалось кирпичное крошево. Ещё чуток, и я заполучил бы дыру в башке.
Отличный новогодний сувенир!
