Какой-то бандит выскакивает чуть ли не прямо на меня. Раньше, чем успела среагировать моя свита поднимаю руку и стреляю из обычного пистоля. Бандит падает с дырой в животе. Если бы я собирался убить его при помощи дара, то мне потребовалось бы несколько десятков секунд чтобы сосредоточиться и сформировать хотя бы простей огненный шар. Да и что такое шар огня? В лучшем случае подпалит бандиту одежду, да обожжёт лицо и руки. Простой пистоль и быстрее и эффективнее. Впрочем, это лишь говорит о моей категорической недостаточности как одарённого. Будь на моём месте какой-нибудь архимаг и после небольшой подготовки он мог бы попробовать в одиночку войти в этот лагерь сжечь здесь всё и всех. И с некоторой вероятностью у него это даже могло бы получиться. Архимаги не неуязвимые боги, их вполне можно одолеть, особенно если застать неожиданно, или просто обступить со всех сторон и без перерыва расстреливать из пистолей и забрасывать гранатами, срывая каст любого нового заклинания и истощая личный щит пока тот совсем не закончится.

Честно говоря, за время гражданской и предшествующей ей подпольной революционной борьбы мы выработали крайне эффективные способы как можно расправиться с сильными одарёнными и даже архимагами силами группы обычных или имеющих слабый дар людей при условии предварительного планирования, чёткой организации, внутренней готовности действовать жёстко и некоторого опыта прошлых столкновений.

Кажется, я отвлёкся, что в бою совершенно недопустимо. Похоже малое количество сна этой ночью начинает сказываться на способности сохранять внимание.

Впрочем, бой, как таковой, фактически окончен. Где-то ещё бандиты продолжают сопротивляться, но это единичные очаги. Каждый такой очаг блокирован и засевшим там разбойникам выдвинут ультиматум о немедленной сдаче без всяких условий. Не примут, значит будем штурмовать, но штурмовать на наших условиях. Если попытка штурма может быть связана с большими потерями, то проще забросать гранатами или поджечь и выкурить огнём. Терять своих людей на пустом месте уже после фактической победы я не собирался.

Так, теперь ещё немного подождать, принять доклады от подходивших один за другим командиров и можно будет заняться своими делами. Моя проблема в том, что я сам не знаю, чего конкретно хочу найти. Что-нибудь о судьбе и обстоятельствах убийства товарища Старшевого или след таинственной девушки, которую он искал, а может быть, преследовал.

Подошедшая Коробейникова позвала за собой: -Командир, тебе следует это увидеть.

Быстро оглядываю её – цела, не ранена. Киваю и мы идём в двухэтажное здание, построенное по типу барака с узкими проёмами вместо окон, но не потому, что бойницами, а чтобы выпускали поменьше тепла. Наличие стеклянных рам здесь не предусматривалось даже в проекте, а зимой, в сильные холода, проёмы занавешивались шкурами или забивались разным тряпьём.

Внутри барака воняло порохом и кровью. Но через привычный запах войны пробивались и другие запахи – нечистот, пота, страданий. Мы прошли в соседнюю комнату. Маша зажгла над головой светящийся шарик. Я, в который уже раз, поразился как легко и просто она это делает при том, что её дар больше склонен к управлению объектами материального мира, а не энергетического. Всё-таки сказывается то, что всё детство моя помощница провела в благородном доме, пусть и в качестве бастрадки, обучаясь вместе с признанными главой дома детьми как будущая слуга-компаньонка одной из его дочерей. Позже Коробейникова помогла революционному террористическому отряду пройти через защиту дома и вместе с ними вырезала своих, так называемых, родственничков тем самым однозначно доказывая на чьей она стороне.

Шар света над Машиной головой освещал не хуже новенькой лампы. В его тёплом свете я увидел десяток измождённых девушек, буквальным образом прикованных к длинной цепи, опоясывающей всё помещение по окружности так, чтобы живущие в нём девушки могли худо-бедно перемещаться в пределах комнаты.

-Что это? – спросил я. -Бордель?

-И бордель и швейная мастерская и много чего ещё, -мрачно пояснила Маша. -Бандиты не чурались использовать рабский труд и выжимали из своих пленников все соки используя их, как и где только могли.

Я попытался успокоить жмущихся к стенкам и прикрывающим глаза от света девиц: -Спокойно, девушки. Скоро вас всех освободят. Много здесь таких же как вы?

-Много, -ответила Коробейникова. -И в этом здании и в соседних. Использование рабского труда здесь было поставлено на поток.

Это уже было проблемой. Большое количество освобождённых пленниц, многим из которых, наверняка, требовался дополнительный уход, сковывало мой конный отряд. Если Ершов догадается, что его надули и сможет вывести часть сил из боя за полицейский участок и вернёт их сюда, то уже мы рискуем оказаться посредине разорённого разбойничьего лагеря как в ловушке.

-Начинайте освобождать пленников, -приказал я. -И спрашивайте: если кто-нибудь что-то знает о товарище Старшевом, то ведите его сразу ко мне.

Уже хотел было выходить, как одна из прикованных к стене девушек зазвенела, цепью вставая и ковыляя ко мне: -Я, я знаю!

Моментально оборачиваюсь и делаю стойку: -Ты что-то знаешь о судьбе прошлого комиссара?

-Да, да, знаю! Только заберите меня отсюда!

-Вас всех скоро освободят, -обещаю другим девушкам.

Тянущаяся от ноги до стены цепь не выглядит тонкой. По крайней мере такой тонкой, что её можно было бы перерубить за пару сильных ударов или отстрелить выстрелом из пистоля. Требовался кузнец или хотя бы специальные кузнечные инструменты и некоторое количество грубой солдатской силы. Не дожидаясь появления всего перечисленного достаю из закрытой кобуры магопистоль и кратчайшим импульсом, буквально в одну секунду, выдаю тонкий, как карандаш рубиновый луч. Надо сказать, за последнее время, я виртуозно научился управляться с магопистолем и теперь пользуюсь им гораздо аккуратней чем раньше и могу выдавать энергию короткими выстрелами, а не сплошной полосой на десяток секунд за которые магопистоль успевает нагреться как недавно закипевший чайник и его становится почти невозможно удержать в незащищённых руках.

Придержав шарахнувшуюся, было в сторону девушки, ногой отбрасываю обрывок цепи. Одновременно заканчиваю температурное воздействие по отбору излишков тепла, не давая стальному браслету обжечь её. Заканчиваю чуть раньше, чем требуется, так как девушка шипит, трёт браслет и приговаривает: -Горячо! Горячо!

Схватив кружку с грязного стола, она выливает жидкость из неё на браслет и блаженно улыбается.

В комнату заходят бойцы с найденными где-то инструментами.

-Сейчас вас всех по очереди освободят, -объявляю я оставшимся пленницам, а свою беру под руку и вытаскиваю наружу. Она с удивлением смотрит на взятый с боем лагерь, но я не даю ей времени осмотреться, тяну под ближайший навес и требую: -Рассказывай всё, что знаешь.

Последовавшая за мной Маша бросила на меня укоризненный взгляд, а бедной девушке сунула в одну руку фляжку с водой, в другую половину колбасы. Из-за этих её действий пришлось ждать пока бывшая пленница сначала справиться с колбасой, потому что одновременно есть и говорить она не могла. Жестом остановив Коробейниковую готовую вручить девушке вторую половину колбасы, я приступил к расспросам. Наконец-то хоть какая-то зацепка.

Освобождённую мною пленницу звали Мартой и выросла она в одном из селений к северу от Каменска. В сам Каменск приехала на заработки и почти сразу нашла работу служанкой у приезжих из столицы путешественников. Тогда она думала, что ей сильно повезло. Нанимателями Марты были четверо человек, двое мужчин и две женщины – одна постарше, а вторая примерно возраста самой Марты. Девушка сразу заметила, что трое спутников относятся к девушке её возраста с необычайным пиететом, как будто та была важным человеком или, учитывая её возраст, дочерью очень важного человека. Заинтересовавшаяся Марта начала было задавать вопросы, но её сразу прервали заявив, что «расспросы в её обязанности не входят» и что «излишнее любопытство будет отрицательно сказываться на заработной плате». Волей-неволей Марте пришлось молчать и только лишь наблюдать за своими нанимателями подмечая все их странности.