Увы, свой образ жизни бабушка не обсуждает. Она предпочитает другие темы. А именно — собственное здоровье. Когда она не ходит по близлежащему рынку и не сидит дома, она посещает местную поликлинику. Где, как я полагаю, она уже основательно достала всех врачей. Которые, только завидев бабушку, начинают мелко трястись и с готовностью делают все, что она пожелает. Все, что угодно, лишь бы она поскорее ушла.

Вам интересно, на кого похожа моя бабушка, она же гроза врачей? Представьте себе невысокую худенькую старушку с густыми белыми кудряшками, аккуратно заколотыми за ушами. Немного квадратная челюсть, упрямо сдвинутые брови и неизменная ярко-красная помада. Всей одежде на свете она предпочитает темные брюки и черный свитерок, и этот скромный наряд дополняет самыми разными шейными платочками. Мало кто знает, что под шарфиком у нее толстенный шрам от ключицы до ключицы, следствие сделанной в молодости операции (которую, разумеется, делать было не обязательно).

Сейчас бабушка увлеченно повествует о позавчерашнем визите в поликлинику, где она делала УЗИ брюшной полости. Не то чтобы это было необходимо, но бабушка случайно вспомнила, что лет в тридцать у нее периодически побаливал желудок. Естественно, УЗИ показало, что бабушка здорова как бык (хотя и без этой процедуры в этом вряд ли бы кто усомнился). Зато теперь она спокойна. Насчет брюшной полости. Об остальных органах она будет узнавать на следующей неделе.

Мне искренне жаль ее врачей. Согласитесь, что очень непросто объяснить пациентке, что у нее все в порядке, в то время как она настаивает на обратном и требует направлений на все существующие анализы и обследования.

В прошлом месяце бабушка вдруг решила, что ей угрожает инсульт. Она измучила местного кардиолога, которого начала подозревать в некомпетентности. Она сдала все анализы, которые не подтвердили се опасений и вызвали у бабушки сомнения в надежности аппаратуры.

Тем не менее, она настояла на госпитализации, и отказать ей не посмели. Однако из больницы бабушку бесцеремонно выставили. Она требовала почистить ей сосуды, но жестокосердные врачи заявили, что их не от чего очищать, и ее выписали.

Бабушка сделала вид, что поверила. Но мне кажется, она вынашивает коварный план сдать все анализы заново и улечься в другую клинику, где ей, возможно, удастся настоять на своем. В достижении цели она невероятно упорна и с готовностью заменила бы Сизифа на его нелегком посту (не сомневаюсь, что она без труда вкатила бы тот самый камень на гору). И никакой Зевс не смог бы ей противостоять.

Древнегреческий бог против моей бабушки — это просто смешно. В самом захудалом московском тотализаторе на бабушку бы ставили сто тысяч к одному. А солидные конторы вообще не стали бы принимать ставки, ибо результат слишком очевиден.

Почему я так уверена? Вот вам один наглядный пример. Летом бабушка придумала себе рак прямой кишки и отправилась к проктологу с требованием тщательно ее осмотреть. Рентген ничего не показал, но бабушка не отступала. Бедняга проктолог долго ее отговаривал. Но не выдержал напора и вынужденно согласился подвергнуть ее мучительным процедурам (на которые добровольно согласятся лишь пассивные ген с мазохистскими наклонностями).

Следующие две недели бабушка не могла сидеть и ходить. И даже лежание давалось ей непросто. Но зато она успокоилась. На какое-то время. Мы с мамой искренне надеемся, что в этом году проктолог больше не увидит бабушку. Но в следующем они, конечно же, встретятся.

Муж, к счастью, не прислушивается к разговорам, иначе бы давно ускользнул на балкон. Он предусмотрительно сел так, чтобы балконная дверь была у него за спиной и никто не закрывал путь к отступлению. А так в любую секунду можно сослаться на острый приступ никотинового голода (а бабушка за ним на балкон точно не пойдет).

Впрочем, он все равно втянут в беседу. Рядом с мужем сидит мой папа и что-то рассказывает ему не менее увлеченно, чем бабушка. Как и следовало ожидать, речь идет о магазинах. Точнее, о рынке в Лобне, что совсем недалеко от дачи. Папа регулярно туда наведывается и накупает там всякую дрянь типа черных носков по тринадцать рублей или белых рубашек по пятьдесят.

— Ты подумай, как это удобно. Купил носки, один раз надел и выбросил, а на следующий день надел новые. И с рубашками то же самое…

Муж не носит белые рубашки, да и черные носки тоже. Большую часть времени он ходит в пижаме или халате (и конечно, в носках, но только белых). Всю одежду от пальто до нижнего белья он покупает исключительно в магазинах «Хьюго Босс». Переубеждать папу он даже не пытается. Игорь считает, что каждый имеет право на свою точку зрения, а навязывать кому-либо свое мнение есть дело глупое и неблагодарное. Но он вынужден поддерживать разговор.

— А не экономнее покупать носки за десять долларов и потом три года их носить?

— А сколько времени уйдет на стирку? А сколько денег на порошок? — Папа сегодня в ударе, разговор его веселит. — Я тут смотрел какое-то кино, то ли с Шоном Коннери, то ли с Мелом Гибсоном. Открывает он шкафчик над ванной, а тот забит одинаковыми кусками мыла. Берет кусок, вскрывает, намыливает руки и выкидывает его в ведро. Одноразовое мыло — классная идея… Надо будет попробовать…

Уточнять, что это за фильм и кто в нем играл, не стоит. Папа не отличает Мела Гибсона от Брюса Уиллиса, а Шона Коннери — от Уилла Смита. Папа вообще не поклонник Голливуда. Он предпочитает отечественное кино типа «Антикиллера».

Муж делает вид, что впечатлен идеей насчет одноразового мыла. Он отлично знает, что тридцать лет своей жизни папа отдал работе, дома бывал редко, в магазины не заходил и вообще жил очень скромно. Сейчас у него есть деньги и время на то, чтобы делать покупки. Поскольку ко всяким «Хьюго Боссам» он равнодушен и дорогие вещи все равно покупать не будет (качественные костюмы ему с нашей помощью покупает моя мама и никогда не говорит, сколько они стоили), ему нравится приобретать всякие ненужные мелочи. Типа якобы одноразовых носок и рубашек. Которые он, конечно, не выкидывает после использования, а бросает в стиральную машину.

В итоге за последний год на даче скопилось несколько пакетов со скомканными белыми рубашками и черными носками. Папа попытался поручить разобрать эти завалы моему ребенку, но тот отказался (даже несмотря на обещанное вознаграждение). Наверное, просто не нашел, кому бы это перепоручить.

Обычно ребенок охотно берется за любую работу по даче, которую обещают оплатить. Мама таким образом воспитывает в моем ребенке тягу к труду. Отнести один пакет с мусором на свалку — десять рублей, помыть свой собственный велосипед — двадцать, сходить в близлежащий магазин — снова десять, но с разрешением купить еще мороженое. Привезти от проходной тачку со щебнем для альпийской горки — уже пятьдесят.

Хитрый ребенок берет деньги и половину платит приятелям, которых нанимает для выполнения задания. Или солдатам, якобы охраняющим наш генеральский поселок. А наивная бабушка радуется, что ребенок предпочитает большой объем работ. И очень удивляется тому, что за лето ее пухлый внучок не похудел ни на грамм. А как ему худеть, когда всю прибыль он пускает на мороженое?

Тем не менее, пакеты он разбирать отказался. Теперь я искренне опасаюсь, что этим придется заняться мне, и уже безо всякого вознаграждения. Если не в этом году, то в следующем, когда пакеты заполнят всю немаленькую кладовку и начнут из нее вываливаться.

— Анют, в «Ашане» давно была? — Папа поворачивается ко мне. — Я вчера туда заезжал, там распродажа полным ходом.

Забил весь багажник всякой дрянью — мыло, зубная паста, салфетки, полотенца. Выйдем отсюда, поделюсь по-братски…

Полотенца, которые папа использует для вытирания машины после того, как ее помоет, — это его истинная страсть. Причем очень пагубная. Однажды она стоила ему годовалой представительской «вольво». Папа поехал на своей машине в Нижний Новгород, по пути остановился у какого-то универмага и решил в него заглянуть. Из магазина он вышел с полным пакетом чудесных маленьких махровых полотенец, которыми так удобно вытирать машину. Только вот сама машина уже успела укатить в неизвестном направлении.