— Предоставьте снятие шкуры мне, — проговорил Савелий. — Я с ней разберусь. Такого опыта, как у меня, нет ни у кого.

— Да, если кто это сделает, причем быстро и качественно, так это Савелий, — кивнул Виктор. — Мы с ним ползоны исходили.

— Ага, — улыбнулся Савелий, — Как меня с работы уволили, так я к тебе и пошел.

— А что за работа была, если не секрет, — спросил я.

— Какой секрет, никакого секрета. Я работал палачом.

Раньше я не знал, как выглядят палачи, а теперь знаю. В принципе, для его внешности род деятельности подходящий.

— Самых опасных преступников мне предоставляли. Убийцы, каннибалы, насильники, сумасшедшие — все были мои, — мечтательно вздохнул Савелий. — Хорошее было время.

— Работал бы дальше, если б не начудил, — сказал Виктор.

— Это да, но что теперь об этом говорить.

— Попросили его украсть голову одного маньяка ученые. Интересно им было поизучать ее, как в ней столько зла помещается, и как оно туда попало. Савелий, добрая душа, и принес им ее.

— Даже денег не взял, — вздохнул Савелий.

— Вскрылось это, и император своим указом отстранил его от работы. Что ты так смотришь? Палачей испокон веков только императоры назначают и снимают, так уж повелось.

— Когда поедем? — спросил я, опасаясь, что Виктор с Савелием сейчас углубятся в обсуждение нюансов работы палача.

— Когда хочешь, но лучше не затягивать, — ответил Виктор.

— Тогда завтра утром. И хорошо бы еще выработать план, потому что я не совсем понимаю, как действовать.

— Можешь мне довериться, — сказал Савелий. — Я кое-что придумал. Завтра встречаемся здесь.

На этом мы и договорились, и, пожав друг другу руку, разошлись. Я шел и надеялся, что больше сегодня никаких записок.

А еще я надеялся, что будет новый водитель. Не Игорь-гробовщик. Ничего не имею против гробовщиков, но на катафалке поездка получается очень уж мрачная. А если гробовщик будет в компании палача…

Увы мои надежды не оправдались. Выйдя из-за угла, я заметил мирно беседующих около катафалка Игоря и Савелия. Похоже, они давно знали друг друга.

— Как приятно встречать старых знакомых, — улыбнулся палач, показывая рукой на гробовщика. — Сто лет не виделись. С тех самых пор, когда перестали ездить на «зону».

— Да, прекрасные времена… — мечтательно вздохнул Игорь. — Работы была уйма, а еще и эти поездки. Помнишь, как мы спорили с тобой? Я сказал, что однажды повезу тебя обратно в гробу, а ты не соглашался?

— И оказался прав!

— Нет, потому что мы договаривались о ста поездках, а сделали только девяносто. Виктор решил прекратить, и наш спор закончился ничем.

— Ну, так получилось, — пожал плечами Савелий. — Тут еще вопрос, как бы я узнал, лежа в гробу, что проиграл спор.

— Забыл, что ли, что я обещал отвезти тебя к некроманту? Он бы оживил тебя на пять минут, и все.

— Ни за что бы я не ожил! — отмахнулся Савелий. — Ожить только затем, чтоб увидеть твою довольную физиономию? Ну уж нет! Этого вы бы от меня не добились.

— Мне очень неудобно, но, может, мы все-таки поедем? — спросил я. — Время проходит, а желательно управиться до темноты.

— Да, наш друг прав! — воскликнул Савелий.

И через полминуты наш катафалк рванул с места так, что завизжали шины.

…Мы сидели втроем на переднем диване. Места было предостаточно, я приземлился около окна, думая, как поменьше слышать этих двоих, если они снова начнут обсуждать что-то веселое по их мнению, но гробовщик с палачом молчали.

Ехать пришлось долго. Дольше, чем в прошлые разы, и при этом петлять по разбитым сельским дорогам. Игорь мастерски выруливал на низком катафалке по колдобинам, хотя машину трясло немилосердно. Один раз на ухабе я даже неплохо приложился о потолок.

Проезжая через деревни, я увидел, как крестьяне махали нам руками — дескать, счастливого пути. Что они имели в виду, непонятно.

И вот, наконец-то, зона. Она, черт бы ее побрал. Территория под вечно кружащимися черными тучами. Эта ее часть, насколько было видно, состояла сплошь из холмов и скал. Кое-где покрытых травой, а где-то черных, осыпающихся.

— А дожди в «зоне» бывают? — спросил я.

— Редко, — ответил Савелий. — Зато, если вдарят, то мало не покажется. Таких ливней, как здесь, я нигде больше не видел. А еще молнии, гром, только уши зажимай, чтоб не оглохнуть. И после дождя всякие твари из луж и озер вылезают.

Савелий вытащил из багажника огромный ранец, в котором, как я понял, лежали шкуроснимательные инструменты и нацепил на пояс два кремниевых пистолета. Заметив мой удивленный взгляд, он гордо сказал, что не доверяет этим новомодным штучкам вроде револьверов.

Игорь начал закрывать багажник, но тут из гроба, без которого катафалк не ездил, раздался шорох.

Я вытаращил глаза и непроизвольно потянулся к оружию. Но гробовщик и палач остались спокойны. Будто в подполье деревенского дома заскреблись мыши. А стук между тем не прекращался. В багажнике лежало три гроба — два, как я мысленно пошутил, для нас с Савелием, а третий уже был кем-то занят, оттуда и доносились стук и шуршание.

— Не надо волноваться, — пожал плечами гробовщик. — Это норма.

— Там кто-то живой?!

— Не совсем…

— Зомби?!

— Тоже не так…

Игорь, решив, что на словах не объяснишь, снял крышку гроба и я увидел лежащего внутри толстого дядю лет шестидесяти в черном костюме. Он лежал и тряс руками. У меня мурашки побежали по всему телу.

— Это не человек, — терпеливо объяснил Игорь. — а его подобие. У него нет ни мозга, ни души. Он ничего не понимает и не чувствует.

— То есть кто это?

— Маг, а не разбираешься, — пробурчал Игорь. — Гомункул, выращенный растительным способом. Не как алхимики делают, в реторте, а на грядке. Император запретил клану некромантов человеческие жертвоприношения, вот они и выкручиваются, заменяют.

— Не всегда заменяют, — ухмыльнулся палач. — Уж я-то знаю.

— Ну да. Не всегда. Но в большинстве случаев — точно. А выращивают таких гомункулов в клане земли, на своих подземных фермах, и продают. Частенько мне возить их приходится.

Игорь вернул крышку гроба на место.

— Кстати, у некромантов сейчас акция — пообещай им свое тело после смерти, и они тебе хорошо заплатят.

— Не, — ответил Савелий, — не хочу. Кто их знает, что они потом с ним делать будут. Хорошо, если просто превратят в зомби и на цепь посадят, а может, чего и похуже придумают.

— Многие так рассуждают, поэтому плохо к ним народ идет, хотя они и наняли лучшего имперского специалиста по рекламе.

— Все, пойдем, — прервал я их беседу.

Гробовщик пожелал нам удачи, и мы отправились.

Взойдя на ближайший холм, Савелий решил достать бинокль и осмотреться.

— Не видать нашего зверя, — сказал он, — хотя глупо рассчитывать найти его так просто.

Мы достали карту.

— Его замечали в нескольких километрах отсюда, — он показал направление. Я в этих местах был.

— А если и там его не окажется?

Палач похлопал бок своего ранца.

— На этот случай у меня кое-что припасено… — ухмыльнулся он.

Скоро мы оказались на указанном картой месте, в широкой расщелине между двух холмов. Мрачно тут. Редкая засохшая трава, мертвые деревца и метровые каменные глыбы, непонятно откуда тут взявшиеся. А над всем этим — черное жестокое небо.

— Здесь будем делать засаду. — сказал Савелий.

Но перед этим мы поднялись на пригорок. Он достал бинокль, а я скастовал «видение».

— Посмотри туда, — указал рукой Савелий, не отрываясь от бинокля.

Я взглянул.

Зрелище было не из приятных. Каменистый пригорок, и на нем мёртвые тела. Человек двадцать нашли тут финал своей жизни. Многие из мертвецов были разорваны на куски, некоторые почти съедены. Все произошло совсем недавно, тела еще не превратились в мумии.

Сталкеры, как я понял.

— Неделю назад здесь пропала группа. Новички. Только сколотили шайку, дали ей гордое название — какое, не знаю, — и отправились на подвиги. Начать решили с охоты на «черного зверя», мелочиться не стали. В принципе, резон был. Если б получилось — рекламы сделали бы себе потрясную, все богачи в очередь к ним бы выстроились. Но не срослось. И теперь лежат здесь. Как интересно, даже падальщики их не трогают. Боятся.