— А откуда ты знаешь, что она не толстая? Интуиция подсказывает?

Полицейский вытер со лба пот.

— А я видел ее, как она по перрону в буфет шла… Она это была, больше некому. Других женщин у поезда вообще не видел. В синем платье, высокая, лицо гордое, ступает, как рысь. Я нарочно на улице задержался, чтоб посмотреть, как она назад пойдет, уж больно баба красивая, но она из буфета долго не выходила, выбирала плюшки, видать, тщательно, и мне уже некогда стало.

Я задумался.

— Значит, буфет… А больше ей идти на вокзале некуда.

— Ну да, некуда совсем.

— А ты знаешь буфетчика?

— Конечно! Богдан Платоныч отличный человек! Сам всегда стоит за прилавком, чужим людям такое ответственное дело не доверяет. Семьянин, непьющий, в день рожденья Императора скидку на ватрушки делает. Любит он Императора. Кабы не он, говорит, уже б нас петербургские завоевали…

— Идем к нему, — прервал я болтливого сержанта.

Я уже был в буфете, но тогда на Богдана Платоныча внимания не обратил. А сейчас пригляделся, и он мне не понравился страшно. Рожа хитрая, нервная, угодливая, лоснится от жира.

— Чего изволите? — он сделал вид, что не замечает наших хмурых физиономий.

— Заходила к вам не так давно девушка в синем платье?

— Не помню! — испуганно пожал плечами буфетчик. — Столько людей приходит, как всех запомнишь.

Он врал. Народу с нашего поезда к нему пришло всего ничего, а не запомнить Яну нельзя было никак. Полицейский, например, запомнил ее очень хорошо.

— Девушка зашла к вам и пропала. Как это может быть? — мрачно спросил я.

— Не знаю! — буфетчик не отступал от своего, — видать, не заходила.

Я тихонько сделал знак «видения» и прошел за прилавок. Не знаю, что я хотел увидеть. Хоть что-нибудь.

— Сюда нельзя, — замахал руками Богдан, — это территория продавца!

— Можно, — хмуро сказал я, начиная заглядывать во все шкафы.

Буфетчик в поисках поддержки оглянулся на полицейского, но тот предпочел не вмешиваться.

Я осмотрел все пространство за прилавком и пошел в соседнюю комнату. Там находилась кухня. Стояло несколько огромных шкафов на стенах виднелись ряды полок.

Опять ничего, кроме пятен грязи, незаметных обычным глазом, но хорошо замечаемых колдовским. Не могла она провалиться сквозь землю, потому что никаких люков не было. Крови — тоже, а ее заклинание, как я убедился видит очень хорошо. По крайней мере Яну тут не зарезали, хоть какое-то утешение.

Я открыл дверцу последнего места, куда еще не заглядывал, так называемого «ледника» — встроенного в стену шкафа, где хранились продукты. Ввиду отсутствия холодильника они обкладывались льдом (как добывали здесь лед, я пока не узнал).

И тут показалось нечто странное. На полке лежали несколько обычных с виду кусочков мяса, но от заклинания они будто фосфоресцировали, только не зеленым, как другое мясо рядом с ними, а ярко-красным, жутким и мерзким цветом.

Отгадка этого напрашивалась, но верить в нее я очень не хотел.

— Что это за мясо?

— Обычное мясо! — развел руками буфетчик.

— Есть его будешь? — спросил я.

— Конечно! Если хотите, могу даже сырым… — он слегка улыбнулся.

А вот эти слова он сказал зря. Все понял даже бестолковый сержант полиции. Челюсть у него отвисла до самого пола.

Я схватил буфетчика за горло. Он захрипел и упал на колени. Полицейский стал рядом и мешать мне не собирался.

— Что это за мясо? — второй раз спросил я.

— Просто мясо… — прохрипел буфетчик.

Я сжал сильнее и рожа у него начала чернеть.

— Говори правду! Иначе сдохнешь прямо здесь.

— Не ее… — кое-как проговорил он.

Это уже относилось к делу.

— А чье?

— Крестьянина…

— Какого крестьянина?

— Федора… с третьей улицы…

Я посмотрел на полицейского. Он стоял бледный, как лист бумаги.

— Есть заявление о пропажи такого… это же надо…

Тут случилось то, чего я никак не думал увидеть — полицейский кулаком врезал булочнику по роже. Потекшая кровь начала заливать белоснежный фартук.

— Ублюдок, — сказал полицейский. Его руки тряслись.

Не ожидал я от него таких эмоций. Все-таки оказалось в нем что-то человеческое, не только канцелярские бумажки он способен писать. Хорошая новость. Я не один перед лицом этих событий.

— А где она?

— Не знаю… увели в лес…

— Кто?

— Они… я человек маленький… что мне прикажут, то и делаю… страшно отказываться!

— И человеческое мясо очень вкусное, — добавил я.

— Нет, — ответил булочник… — но его надо есть, иначе ты будешь для них чужой. Мне сначала не нравилось…, а потом я привык…

— Ну а потом и понравилось, да?

Булочник долго не отвечал, но все-таки пробормотал:

— Да…

— Как ее схватили? — спросил я.

— Ткань с усыпляющей жидкостью… она уснула и ее унесли через заднюю дверь…, а лес недалеко…

— Ты проведешь меня туда, — сказал я.

— Не могу! — взмолился он. — Я там не был ни разу, меня не пускали! Я встречался с ними в лесу, и все!

— А кто водил тебя в лес?

Булочник ничего не ответил, а потом его глаза закатились, и он повалился на бок. Обморок.

Я ударил его по щеке, но полицейский остановил меня и приложил палец к губам. Что он задумал?

Сержант достал наручники и надел их на запястья людоеда, при этом одна из железных балок, поддерживающих потолок, оказалась между закованных в «браслеты» рук. Теперь он точно никуда не убежит. Если только не отгрызет себя конечность. Затем полицейский засунул ему в рот кляп — найденное на кухне маленькое полотенце.

— Идем, — тихо сказал полицейский.

Мы вышли в буфет и повесили снаружи табличку «закрыто на пятнадцать минут». К счастью, нас в это время никто не видел.

— Я знаю, кто второй, — сказал сержант. — Заместитель начальника вокзала Назар. Больше некому. У них всегда были какие-то странные отношения, я и не знал, что думать. Постоянно вместе, даже в лес ходили вдвоем! — полицейский с отвращением поежился, — но теперь все понятно. Даже жрать он ему готовил отдельно, приносил с хитрой мордой в кабинет ему какие-то котлетки. Я сам это видел.

— Котлеты очень аппетитно пахли, — глухо добавил сержант и закрыл рот ладонью, потому как начало тошнить.

Через полминуты он пришел в себя.

— Идем в его кабинет.

Мы поднялись на второй этаж и прошли по темному коридору.

— Вот его дверь. Что будем говорить?

— Что-нибудь, — ответил я.

…Назар оказался серым непримечательным человеком лет пятидесяти. Худенький, на лбу — залысины. Он сидел за столом и отмечал карандашом что-то в бумагах. Увидев нас, он удивленно поднял голову.

Глазки, однако, высокомерные.

— Стучаться надо, — произнес он.

— Сейчас я тебе постучусь, — ответил я, схватил его за шиворот и бросил на пол.

На столе я заметил блюдо, накрытое большой салфеткой. Под ней — пирожки. Разломив один, я снова скастовал «видение», и мясные внутренности пирожка засветились знакомым красным светом.

— Сейчас ты у меня сам пойдешь на пирожки, — сказал я лежащему на полу.

Однако он оказался не робкого десятка.

— За свои поступки вы ответите по закону, — сказал он, не предпринимая попыток подняться. Понимал, падлюка, что это бесполезно.

— Вас, — он покосился на сержанта, — тоже ждет тюрьма, потому что вы с ним заодно.

— Это ты до тюрьмы не доживешь, — пообещал я.

— Извольте объясниться!

Я сделал «призрачный клинок» и аккуратно, держа его руке, отрезал Назару кусок воротника.

— Если ты не прекратишь строить из себя дурака, я отрежу тебе ухо.

Тот пожал плечами.

— Я не боюсь ни смерти, ни боли. Значит, такая у меня судьба — умереть от рук разбойников.

— А что за мясо в пирожках, сказать не хочешь?

— Не знаю. Мне принес их буфетчик. Что он туда положил, с него и спрашивайте.

— Пропала важная особа из клана «воды», — сказал я. — Скоро они будут здесь. Поверь мне, умирать ты будешь долго. А еще у ее родственников хватит денег, чтобы пригласить некроманта, поэтому смерть для тебя концом не окажется. Так что думай. Кстати, насчет некромантов — тут есть недалеко прикомандированный к полиции. Замечательный человек. Принципиальный. Он поможет тебе осознать последствия своих поступков.