- Вот же нюня… - Хмурый корчит противную гримасу, - А пацанам я что скажу? Скворец нас бросает, потому что он слишком занят и все свое свободное время целует в задницу свою крашеную дуру?

Я начинаю гоготать, а Хмурый злится все сильней и сильней.

- Что ржешь? Мне кажется, скоро так и будет…

- Егорка… - я всё еще смеюсь, - Не поверишь… Когда ты мне звонишь десять раз подряд, а я не беру трубку, именно это я и делаю.

- Фу! Кошмар! - его передергивает, - Не рассказывай мне такие страшные подробности!

- Ахахаха! - меня убивает его испуганное выражение лица, - Я и не собирался!

Хмурый все еще нервно бегает глазами и не может поверить, что человека можно поцеловать в задницу. Хотя, может этот извращенец напредставлял себе лишнего, но это еще веселей.

- В общем, если действительно что-то серьезное- всегда помогу, а по всякой херне, меня больше не трогайте.

- Ты че в нее прямо влюбился, да? - смотрит очень грустно.

- Нет, мне просто нравится ее мягкий и покладистый характер, - я прыскаю смехом.

- Я тебе очень сильно соболезную… - Хмурый говорит вполне искренне, а я все еще ржу.

И буду ржать над ним еще сильнее, когда он будет сваливать от какого-нибудь Гвоздика на свидания и оправдываться, что он никакой не подкаблучник. А еще, я надеюсь, ему тоже достанется какая-нибудь капризная фифа, чтобы он мигом выкусил все прелести этой жизни.

Стелла

Сегодня у меня ответственное мероприятие, у нас со Скворцом состоится праздничный, прощальный ужин. Вообще, я давала себе время до 31 декабря, но производственный календарь украл у меня четыре дня, ведь сегодня был последний учебный день, а значит завтра мне предстоит возвращаться к Зине, или как я всем говорю- ехать во Францию. Я даже рада, что все закончится в мой день рождения, в последнее время у меня дикая страсть к саморазрушению. Мне кажется, у меня биполярка, мне сначала безумно хорошо, а потом смертельно плохо.

Мне не грустно, мне даже хочется сделать это поскорее, чтобы перестать испытывать постоянное чувство вины. Отец в могиле, мать в тюрьме, брат самоустранился, а я, то лазаю по подворотням со своим гопникам, то не вылезаю с ним из кровати. А в последнюю неделю мы даже не особо шифруемся. Мои проблемы никуда от меня не делись. Пашка вернется со дня на день. Пора прощаться. Надо собраться, это как в спорте, дашь слабину и начнешь себя жалеть- результата не будет. Настроена я очень решительно, что бы не произошло, сегодня мы разойдемся.

- А ты точно не хочешь отмечать с родителями? - Скворец смотрит на меня подозрительно, оправляет в рот запеченную Филадельфию и запивает вином.

Сеня прислал денег, основную часть я отправила на тюремный счет мамы и оставила немного на мой маленький праздник по случаю избавления от Скворца.

- Точно. Мы на каникулах как следует отметим, - есть мне не хочется, поэтому просто пью вино.

Мы сидим в нашей комнате. Вернее, в моей комнате, довольный и радостный вид моего нищеброда меня напрягает, как и три хилые розы, стоящие на подоконнике. Он пока не догадывается, что я для него приготовила. Изначально, я планирую поругаться с ним до такой степени, чтобы он сам не захотел со мной мириться, мне нужно очень сильно постараться и довести его до точки невозврата.

- Ты че не ешь? Вкусно же! - он так беззаботно жует, а я просто хмурюсь.

Мне не больно, не стыдно и не страшно. Я себе не разрешаю. Есть такое слово: «надо». И вообще, это изначально планировалось, как короткое мероприятие. В какой-то момент, я начинаю паниковать, потому что время идет, а мы никуда не движемся, Скворец уже наелся и мы переместились на кровать. Он опять трещит, а я глотаю красное полусладкое. Истерить начинаю потихоньку, издалека, но с каждой новой фразой набираю обороты. В разговоре я оскорбила всех, кого знала, от Гвоздика до Васьки, чтобы он полез их защищать и мы сцепились, но Скворец либо уворачивался от моего яда, либо просто недовольно на меня смотрел и продолжал разговор. Мне порядком надоело, что мы никак не можем поругаться и я начинаю хамить еще сильней, но он как будто что-то чувствует и сглаживает углы. Темы для ссор почти закончились, а время идет, но тут я кое- что вспоминаю.

- А где мой подарок, Скворец? - говорю капризно.

- Слушай… - смотрит на меня виновато, - Я как с тобой познакомился, кажется, еще беднее стал, раньше хотя бы подрабатывал, а сейчас…

- Кем ты подрабатывал? - спрашиваю железно, как на допросе.

- Да кем попало. В основном что-нибудь таскал или разгружал…

- Действительно… Тупой физический труд тебе очень подходит… И что тебе помешало и в этот раз что-нибудь потаскать или поразгружать? - мне самой противно от своего голоса, но я не сверну.

- Ну ты же и помешала! - глядит удивленно, - Ты же сама в последние дни пищала, чтобы я приходил к тебе сразу после шараги. Ты же сама хотела побыть подольше вдвоем!

- Ну и что! А в предпоследние дни? Это все отговорки! Ты мог бы как-нибудь заморочиться, чтобы сделать мне приятно! - смотрю на него, как на врага.

- Я же купил тебе цветы…

- Вот эти цветы? - говорю брезгливо, - Это даже не букет, я такие вообще не люблю. Три вшивые розы, это все, чего я достойна? Получить какой-нибудь подарок для меня будет слишком шикарно?

- Стелла, подарок есть, - произносит раздраженно, - Возможно он не такой, как ты хочешь, потому что он не материальный…

- Рисунок нарисовал? - мой тон становится все язвительнее.

- Лучше заткнись, - Скворец притягивает меня к себе, я опускаюсь, прижимаюсь спиной к его груди и он зажимает мой рот ладонью, - Зачем ты это делаешь? Не можешь долго жить спокойно? Мы же сейчас разосремся…

Мое сердце очень быстро колотится. Я так и сижу, облокотившись об его тело, с закрытым рукой ртом. Мы долго молчим и не двигаемся. Начинаю нервно ерзать губами.

- Подожди, - говорит Скворец, - Мне надо немного собраться с мыслями.

В комнате опять становится слишком тихо, мне очень тревожно. На часах почти двенадцать и я очень сильно выбиваюсь из графика. Не знаю, что там за подарок, но нужно его обязательно обосрать, чтобы мой гопник обиделся. Он лезет в передний карман джинс, что-то достает и, судя по тому, что это помещается в кулаке, это что-то очень маленькое. Надо не забыть об этом упомянуть.

- В общем, я тут вспомнил, как мы ходили в твой старый дом, - начинает говорить негромко и взволновано, - И мне это показалось таким странным, но милым… Ты так сильно привязана к этому месту. Я поймал какую-то грусть, у меня же нет дома и мне не к чему быть привязанным. Вернее, где-то он есть, но я его не помню. Вот совсем ничего, ни адреса, ни дома, ни какой была сама квартира… Но она точно была… Потому что в интернат меня забирали прямо с улицы, этот момент я хорошо запомнил, у меня на шее болтался ключ, а я думал слинять при первой возможности, переживал чтобы он не потерялся. Перепрятывал его несколько раз, боялся, что заберут. Потом меня несколько раз перевозили с места на место, пару раз брали в семью на испытательный срок, сдавали назад, потом я с Васькой познакомился, и как-то привык и сбежать больше не хотел. А потом вообще память стала стирать все как-то незаметно… И свой дом я совсем забыл…

На пару секунд Скворец замолкает, а я еле держу в себе слезы. Это очень сложно, буквально невыносимо, особенно, когда он вкладывает в мою ладонь что-то железное. Старый, ржавый ключ на широком, белом, чумазом шнурке.

- Но он же должен у меня быть… Пусть мой дом будет, там где ты…

Я нервно сглатываю и сжимаю кулак, из него торчит лохматая веревка, Скворец всё еще зажимает мой рот, поэтому он знает, что мои губы сильно дрогнули, но свою руку он так и не отпускает.

- Я прямо всем нутром чувствую, что ты сейчас все испортишь, - говорит хмуро и зачем-то сильнее нажимает на свою ладонь.

Я подаюсь вперед и ему приходится меня отпускать. Специально не поворачиваюсь к нему, чтобы он не видел, что в моих глазах стоят слезы, надо чтобы они подсохли и не упали вниз. Полубоком иду к комоду, лезу в верхнюю полку и достаю из него большую шкатулку с кодовым замком. У меня много украшений, но они лежат не здесь, эта коробочка почти пустая. Немного отодвигаю браслет с бриллиантами, который подарил мне папа, кладу рядом с ним ржавый ключ, а потом бережно закрываю крышку и убираю шкатулку назад. Скворец все еще молчит, я иду к двери и выключаю в комнате свет, возвращаюсь к кровати, забираюсь в нее и очень крепко прижимаюсь к моему гопнику, утыкаюсь носом в его шею и обнимаю его ногами и руками одновременно.