Она скучала по нему.

И это напугало ее до чертиков.

— Это невероятно, — сказала Кассия Франсэс, отбросив свои опасения и чувство вины в сторону. Шеф-повар заслужила похвалу. — Все, что вы готовите, невероятно, что на самом деле не сюрприз.

— Спасибо, — поблагодарила ее Франсэс. — Мне очень нравится готовить для вас, девочки.

— Как вы устроились сюда? — спросила Кассия.

— Вообще-то, меня устроил Джефф. Он управлял поместьем в течение многих лет. Большую часть этого времени оно пустовало, так что штат сотрудников был минимальным. Но когда Айви решила пожить здесь, пока будет учиться в «Астоне», Джефф связался со мной и спросил, не хотела бы я стать личным шеф-поваром.

— А как вы познакомились с Джеффом до того, как начали работать здесь? Еще один кулинарный урок?

— Вообще-то, книжный клуб. Мы с Джеффом сблизились из-за нашей взаимной неприязни к каждой книге, которую выбирал клуб. Пока, наконец, не решили покинуть его и основать свой собственный.

Кассия рассмеялась.

— Этот клуб все еще существует?

— Существует. — Франсэс ухмыльнулась. — Нас только двое, и наши встречи проводятся в случайное время на кухне.

Остаток ужина они проговорили, в основном о книгах, пока их тарелки не опустели, а животы не наполнились. Потом Кассия настояла на том, чтобы помочь помыть посуду и навести порядок на кухне.

Закрыв посудомоечную машину, она подошла к Франсэс и крепко обняла ее.

— Спасибо.

Франсэс обняла ее в ответ.

— Не за что.

— Могу я познакомиться с Дейзи?

— Она была бы в восторге. — Франсэс отпустила ее и просияла. — После того, как ты успешно сдашь экзамены, мы устроим праздничный ужин.

Теперь у нее было что-то, чего она ждала с нетерпением, помимо завтрака по воскресеньям. Если, конечно, еще существовала такая вещь, как завтраки по воскресеньям. У Эдвина сейчас было трудное время, верно? Скоро Зейн вернется домой, и жизнь вернется в нормальное русло. У них будут свидания в кафе и ночи в постели Кассии.

— Я направляюсь домой, чтобы провести ленивый вечер перед телевизором, — сказала Франсэс, доставая ключи из ящика на кухне.

— Думаю, я сделаю то же самое. — Кассия зевнула и, обняв ее в последний раз, покинула кухню и побрела по коридорам.

Она как раз завернула за угол, готовая пересечь вестибюль и подняться по лестнице, когда входная дверь особняка распахнулась, и Айви ворвалась внутрь.

— Иди к черту, — рявкнула Айви.

Глаза Кассии расширились, она открыла рот, чтобы защититься, но потом поняла, что Айви обращается не к ней. Айви адресовала свой комментарий Эдвину, который вошел внутрь следом за своей сестрой, закрыв за собой дверь.

— В чем, черт возьми, твоя проблема, Айви?

— В тебе! — Она резко повернулась к нему, ее светлые волосы разметались по спине нефритового платья.

В то время как она была одета по особому случаю, Эдвин выглядел помятым и усталым. Его джинсы болтались на коленях, как будто он носил их так долго, что джинсовая ткань растянулась. Его белая рубашка на пуговицах была измята, рукава закатаны до предплечий. Его волосы были растрепаны, а на подбородке виднелась щетина.

Он был красив, но выглядел дерьмово.

Кассия подавила желание произнести его имя. Она затаила дыхание, ее тело превратилось в статую в надежде, что она станет невидимой.

— Ты должен был быть там сегодня, — огрызнулась на него Айви.

— Я сказал тебе прошлым вечером, что не пойду на эту гребаную вечеринку.

Подождите. Какая вечеринка? Кассия прикусила внутреннюю сторону щеки. Если бы только она могла слиться со стенами. Может быть, теперь, когда она перестала ненавидеть Джеффа, он мог бы научить ее своим трюкам, потому что этот дворецкий очень хорошо умел быть невидимым.

— Сегодня День благодарения, — Айви говорила сквозь стиснутые зубы, уперев руки в бока.

— Да, и тебе следовало пропустить эту вечеринку. Мама и папа притворяются, что все в порядке. Мама показывает своим друзьям картины, которые она купила на прошлой неделе. Папа хвастается своим «Феррари». Все это чушь собачья. Они притворяются перед своими придурковатыми друзьями, пока Зейн лежит в больнице.

— Я знаю это! — закричала Айви. — Ты думаешь, я этого не знаю?

— Тогда почему ты пошла туда? Ты могла бы поехать со мной в больницу.

Айви закипела.

— Ты знаешь, почему я не поехала в больницу. Почему я туда не вернусь.

— Это твой выбор. Твои проблемы. Так что не перекладывай на меня свою ссору с папой, ладно?

Она поссорилась с их отцом? Кассии не нравилось, что она подслушивает разговор, который явно должен был быть приватным. Вмешательство в семейную драму Кларенсов привело бы только к катастрофе, поэтому она попыталась отодвинуться на дюйм, проскользнуть за угол, но в тот момент, когда она подняла ногу, взгляд Эдвина метнулся в ее сторону.

— Мне жаль, — одними губами произнесла она.

Он закрыл глаза и ущипнул себя за переносицу, как будто точно знал, что сейчас произойдет.

Айви проследила за его взглядом, повернулась и увидела Кассию — одна нога в воздухе, на лице извиняющаяся улыбка.

Дерьмо.

— Я не хотел подслушивать. Я просто…

— Подслушивать? — Губы Айви скривились. — Жалкая. Ты жалкая.

Кассия поморщилась.

— Айви. — Эдвин провел рукой по волосам, но если Кассия надеялась, что он встанет на ее защиту, то все, что она получила, был осуждающий тон.

Это задело сильнее, чем оскорбление Айви.

— Как скажешь. — Тряхнув золотистыми волосами, Айви поднялась по лестнице, ее каблуки подчеркивали каждый шаг. Ее топот затих в коридоре. Затем дверь хлопнула так громко, что содрогнулись бы стены любого другого дома.

— Черт. — Эдвин вздохнул, стиснув зубы.

— Я не хотела подслушивать. — Кассия подошла ближе, подняв руки. — Я как раз выходила из кухни.

— Все в нормально, — пробормотал Эдвин, но ей не показалось, что все было нормально.

— Ты в порядке?

— Нет, я, блять, не в порядке, — рявкнул он, заставив ее резко остановиться. Затем он повернулся и направился к двери, рывком распахнул ее и вышел в ночь.

Кассия стояла в фойе, примерзнув к блестящему мраморному полу.

В течение десяти дней она скучала по Эдвину. В течение десяти дней она беспокоилась о нем.

Очевидно, это чувство было односторонним.

Ее руки были сжаты в кулаки, когда она поднималась по лестнице. Она хлопнула дверью своей спальни, надеясь, что Айви услышит это в своем крыле. Затем Кассия подошла к своему столику, надела наушники и включила музыку на полную громкость, пока она не перекрыла все остальные звуки.

Она отбросила заметки, которые просматривала сегодня утром с лекции на прошлой неделе. Она ни за что не смогла бы сосредоточиться на учебе. Поэтому вместо этого она приподнялась на цыпочки, подняв руки над головой, и сделала вращение.

Движение было грациозным, хотя и слегка сбивчивым, совсем как в прошлый раз, когда она танцевала по комнате. Музыка зазвучала у нее в ушах, и когда она закружилась во второй раз, то вложила свои эмоции в это движение. Разочарование струилось с кончиков ее пальцев. Раздражение исходило от ее вытянутых пальцев на ногах.

Движения были плавными, но с несбалансированным оттенком гнева. Кассия танцевала, чтобы унять боль. Она танцевала, чтобы не закричать.

Она вложила свое израненное сердце в свои мышцы. К тому времени, как закончилась первая песня, ее тело согрелось, а на висках выступили капельки пота. Она включила следующую песню, за ней следующую, пока ее легкие не начали гореть, а в голове не прояснилось. Когда песня снова сменилась, она выдернула наушники и опустилась на пятки.

Положив руки на колени, она закрыла глаза.

— Я не жалкая.

Кассия Коллинз была кем угодно. Она была одинокой. Она была печальной. Но она никогда больше не будет жалкой.

— Нет, не жалкая, — глубокий голос разнесся по комнате.

— Господи. — Кассия ахнула. Эдвин стоял, прислонившись к дверному косяку. — Тебя не учили стучать?