— Мы уже приехали? — хрипит, озираясь.

Минут двадцать назад приехали. Не знаю, почему я до сих пор в машине сижу. Её будить не хотел? Так себе оправдание, Жасмин крепко спит, давно проверенный факт. Сколько бы я её ни переносил, ни разу не проснулась.

— Приехали.

Малышка всхлипывает, отстёгивается и торопливо перебирается ко мне. Взбирается на колени, жмётся всем корпусом, холодными пальцами за шею держится.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — шепчет и плачет. Душу слезами разрывает просто в клочья. Дрожит вся, икает, всхлипывает, благодарит и извиняется.

Никогда не страдал расстройствами речи и косноязычием. Но сейчас, держа в объятьях малышку, бьющуюся в истерике, ничего умного в голову не приходит. Умею ведь успокаивать рыдающих, приходилось не раз этим заниматься. И довольно успешно справлялся, пару банальных фраз, пару обещаний и вовремя протянутая салфетка.

А тут — как отрезало. Сижу и держу, впитываю её боль и ужас пережитого. Слушаю сбивчивый, невнятный бубнёж. Ничего конструктивного, лишь то, как ей было страшно за себя, за меня, за Валиева. Но особенно за меня.

Распахиваю дверь и, удобнее обхватив девушку, выхожу из машины. Удивительно то, что уже в лифте Жасмин затихает. Только временами жмётся теснее, будто боится, что оттолкну. Главное — истерика закончилась. А то уже подумывал вызывать врачей и госпитализировать с нервным срывом.

— Сейчас поспишь и на утро всё забудешь, — успокаиваю, занося девчонку в спальню.

— Я хочу искупаться сначала, — шелестит тихо.

— Сможешь сама или помочь?

— Сама! — краснеет, в глаза заглядывая, и губы облизывает.

— Дверь на щеколду не закрывай только, — выпускаю из рук жену и ухожу на кухню.

Мне самому нужно успокоительное. Щедро плеснув в стакан коньяка, достаю полупустую пачку. Руки до сих пор трясутся, ребра ужасно ноют, напоминая, что они все ещё треснуты. Плевать на собственное состояние в данный момент. Я вернул её. Вернул ту, кто делает меня лучше. Уверенными шажками проникает в самую чернь и своим неуёмным светом исцеляет.

Залпом осушаю стакан. Новую порцию наливаю, но не пью больше. Смотрю на ночной город через панорамные окна. И успокоение само приходит. Я просто слышу возню Жасмин в моей квартире. Такую обыденную, правильную и знакомую. Слышу, как выключается вода и девчонка выходит. Босыми ногами шлёпает быстро в гостиную. За своими вещами. Нужно их, кстати, уже занести в спальню. И ей напомнить, где именно её место.

Оставляю в сторону так и незажжённую сигарету, малышка на кухню заходит. Переоделась в свою старушечью ночнушку. Её мы тоже в скором времени куда-нибудь денем. Но не сегодня. Как бы сильно я ни хотел её, отсрочим закрепление брака на день, возможно, два.

— Можно и мне, — стреляет глазками на мой стакан с алкоголем.

— Держи, — протягиваю.

Делает пару глотков, кашляет и с глухим стуком ставит на стол.

— Иди ложись, я сейчас подойду, — морщась, поднимаюсь.

— Сначала твои рёбра посмотрю, и перевязку нужно сделать, — упрямится, и я сдаюсь. Пусть отвлечется и полечит. В конце концов, меня безумно заводит её забота.

— Хорошо, подготовь всё. В душ схожу, и будешь лечить.

К моему приходу Жасмин благополучно спит. Разложила на тумбочке необходимые медицинские средства и не дождалась. Сам срываю отсыревший пластырь, делаю перевязку, бандаж к чертям вовсе не надеваю. Надоел, толку всё равно никакого. И аккуратно укладываюсь рядом.

Спать не собираюсь, нужно дождаться звонка Валиева. Узнать, что там с нашими гостями с юга. Телефон далеко не убираю, он на беззвучном, но вибрацию почувствую. Устраиваюсь удобнее и стараюсь не потревожить спящую красавицу.

Но у Цветочка свои планы на меня. Она мурлычет что-то себе под нос, переворачивается. Обнимает сама, ножку закидывает, но не просыпается.

Хочется её поцелуями разбудить. Своё по праву взять, потому что лишь от её близости крышу сносит. Особенно когда она доверчиво жмётся. И знаю, что позволит всё.

У меня было много женщин, и это не хвастовство. Слишком рано я начал свою половую жизнь. Легко и без ущербов для себя менял партнёрш. Но именно Жасмин хочется раз и навсегда. Хочется постоянно ощущать её запах, гладкость кожи, сладость губ, тепло податливого тела. Слышать нежный голос. Чувствовать касания, робкие, ласковые. Это явно клиника. Невозможно так подсесть на человека.

Сам не замечаю, как засыпаю. Расслабляюсь, наконец, и отключаюсь.

Открываю глаза ранним утром от ощущения, что кто-то на меня смотрит. Натыкаюсь на пристальный взгляд одной малышки. В груди буквально калейдоскоп из эмоций просыпается. Нежность, страсть, трепет, любовь?..

— Доброе утро, — шелестит и опять краснеет, улыбается ласково, ямочки показывает.

— Давно не спишь? — притягиваю её к себе.

— Полчаса как, — шепчет, поглаживая по вискам и бровям.

Сама льнёт и целует меня. В щеку, уголок губ, губы. Щетину корябает пальцами. Её мягкие губы смещаются к шее, неуверенно, но чертовски заводящая ласка просто уничтожает всю выдержку.

— Прервись, Цветочек, — хриплю, сам себя в этот момент ненавижу. И вибрирующий на тумбочке телефон тоже.

Жасмин вскидывает голову, удивлённо-обиженно смотрит. Кивнув, очень бодро соскакивает с кровати и исчезает в коридоре.

С глухим рычанием переворачиваюсь на бок и хватаю мобильник.

— Как же я хочу тебе сейчас что-нибудь сломать, Валиев, — цежу сквозь зубы, отвечая на звонок.

— Наши желания совпадают, Рахлин. Дверь открой, я у твоего подъезда уже десять минут торчу.

Проснувшись утром в объятьях Натана, я себя ощутила безмерно счастливой и влюблённой. Рассматривала безмятежное расслабленное лицо спящего мужчины, и в груди расцветало нечто тёплое, воздушное. Каждой чёрточкой любовалась.

Всё в нём безупречно. Высокий умный лоб, чёрные густые брови вразлёт. Прямой нос. Идеальные губы, нижняя чуть пухлее верхней. Даже его густая щетина, переходящая в бороду, просто прекрасна. Подстрижена красиво и ухоженная. Но самое завораживающее — его глаза. И мне хотелось разбудить его поцелуями, как он делал. Нежил в руках, шептал с хрипотцой разные милости и целовал. Увидеть в этих глазах ту страсть, нежность и ласку, которую он не раз дарил.

Пока решалась, мужчина сам проснулся. Правда, прервал мою инициативу. Наверное, момент неподходящий. А может быть, между нами что-то изменилось. Ведь он и вчера ни разу не поцеловал меня. Пил в одиночестве и даже на наш вечерний медицинский ритуал согласился с неохотой.

Прячась в ванной, анализирую поведение новоявленного мужа. Пытаюсь понять, что не так. Может быть, ему опять что-то Саид сказал. Год назад, на свадьбе Ники и Дамира, Валиев пригрозил Натану, чтобы не лез ко мне.

А может, всё дело в моей ночной истерике? Я вчера многое наговорила ему. И про поцелуй с Рамилем рассказала, и в любви призналась. Что-то из этого оттолкнуло.

Поднимаю голову и смотрю на своё отражение. Он ведь не хотел никаких отношений. Тем более с малолетней простушкой. У нас взаимовыгодная сделка. А поцелуи и всё остальное — просто приятное дополнение. К тому же я сама ему себя предложила. А тут с чувствами полезла. Явно именно это оттолкнуло…

Слышу за стенкой суровый голос Саида и стираю дурацкие дорожки слёз. Умываюсь холодной водой, чищу зубы. Заплетаю косу, хотя мне очень хочется отрезать длинные волосы, поменять себя кардинально, чтобы не быть этой самой простушкой.

Выхожу в коридор. Мужчины перебрались на кухню, и у меня есть возможность зайти в гостиную и переодеться. Джинсы, толстовка, стандартное и простое.

— Доброе утро, — присоединяюсь к ним и улыбаюсь Саиду. Очень рада его видеть.

— Привет, малышка, — он всегда зовёт меня малышкой, смотрит по-особенному и голос смягчает. В моём идеальном мире именно таким должен быть старший брат. И таковым Саида я и воспринимаю.