Валентину рассказали, что здесь в течение сезона, с апреля по октябрь, трудится бригада из 5–6 человек. Официально они занимаются сбором лечебных трав, облепихи и кедровых орехов. Работают на отечественную фармакологию. Попутно для собственного прокорма ловят рыбу, охотятся на зверя, поэтому ему было обещано показать плоды их трудов. А в загоне содержится изюбрь [36] Лёха, косуля Варька и дикий гусь Горыныч. Все они были подобраны в тайге, будучи раненными браконьерами, выхожены самими таёжниками и оставлены ими из жалости. В прошлом здесь были и медведица, и росомаха, и маленький лосёнок, судьбы которых сложились по-разному.

В жилом доме два бородатых артельщика уже наметали на стол. Оленина вареная, копченая и вяленая, лосось в разных ипостасях, крабы и палтус. Стол ломился от солений и свежей зелени. Посередине стола стоял большой чугунок с дымящейся картошкой. В большой прихожей в углу стояли ружья и карабины. Валентин посмотрел на ружья и почему-то вспомнил Антон Палыча Чехова, про ружье на стене в первом действии пьесы. Здесь же в прихожей стояла печь с встроенным в неё котлом, в котором что-то всё время парило и булькало, и были видны большие куски мяса и мослы какого-то зверя. «Гостей ждали», – подумал Валентин, присаживаясь за стол.

– А где Семеныч? – спросил он, давно заметив отсутствие встречавшего их товарища.

– Он вернулся к океану. Сейчас подъедет с Григорьевым, – пояснил Осипов. – На буксирах остались за старших санинструктор Пацера и старший матрос Савельев, люди надёжные. Порядок будет обеспечен.

Вскоре приехал Семёныч на гружёной подводе. Были видны мешки и ящики с продуктами и спиртным. Водка и спирт питьевой сразу же были выставлены на стол. В голове Валентина выстраивалась вполне логичная схема взаимодействия его подчиненных с бригадой таёжников: судя по всему, связи давние, наработанные годами. Сюда доставлялось с любой оказией продовольствие, а именно: макароны, крупы, спиртное и техника, а отсюда можно вывезти дары моря и леса, то есть тайги.

«А хорошо они это удумали, засранцы. Но почему меня сразу не предупредили об этом визите», – лениво подумал Валентин, налегая на оленину и рыбу. После двух напряженных дней разгрузки было приятно ощутить покой в этом девственном природном уголке, в тишине тайги, у небольшого ручья и недалеко от моря. «И не зря они меня торопили после разгрузки, и не хотели, чтобы я пообщался с пэвэошником», – рассуждая так, Валентин быстро захмелел. До этого он пил водку всего несколько раз в жизни, и она ему не нравилась. Он предпочитал пить вина. А тут пришлось приложиться (за неимением лучшего) к тому, что было. И вся обстановка, и компания, и природа подействовали на Валентина расслабляюще. Он вышел на крыльцо, чтобы подышать свежим воздухом. За ним поспешил молодой бородатый таёжник Андрей.

– Товарищ лейтенант, не хорошо? Сейчас мы вас поправим. У нас всегда на все случаи жизни готовится хаш [37], даже мегахаш. Такого в других местах вы не найдёте.

Андрей подвел Валентина к бурлящему котлу, зачерпнул большой кружкой кипящий суп и подал гостю.

– Нужно чуток подождать. Пусть остынет малость.

Валентин выпил супа, спустился к ручью, походил вокруг загона с животными и вернулся к столу. Голова была светлой, сил – не меряно, настроение – отличное. Потом была баня и долгое застолье. Причём, за столом всегда сидело шесть человек: трое гостей и три таёжника. Таёжники уходили и приходили, меняя друг друга; кто занимался кухней, кто баней, кто отходил к ручью или спускался в погреб. Но стол всё время пополнялся, беседа лилась непрерывно и обо всём.

Валентина больше всего интересовало, как они выживают в отрыве от цивилизации. Выяснилось, что таёжники люди из разных мест, но знают друг друга давно. Что у большинства из них есть семьи, которые привыкли к их образу жизни. Что разъезжаются они по осени и один из них (по очереди и по согласию) остаётся на зимовку – приглядывать за хозяйством. Рация есть, связь с большой землей имеется, бензоагрегат тоже есть. Но используется он не часто: здесь всё делается «по дню» – рано ложатся спать и рано встают.

Потом в погреб пригласили и Валентина. Там он увидел много бочек с икрой, солёными рыбой и олениной. На полках стояли бидоны с облепиховым маслом, стеклянные ёмкости с разной жидкостью – то ли настойки женьшеня, то ли элеутерококка[38].

После двухсуточного отдыха гости засобирались домой. Валентин вспомнил о шторме и спросил Осипова:

– А что насчёт шторма скажешь, товарищ старший мичман? Каков прогноз погоды?

На что Осипов подсел на лавку поближе к Старшому и виновато сказал:

– Ты прости нас, Константинович! Мы тебя близко не знали и не могли предположить, как ты отреагируешь на это отклонение от маршрута. А теперь видим, что ты нормальный мужик и нашим таёжникам очень понравился.

– Что ж я зверь какой-то? Не понял бы ситуацию? Зачем был нужен этот маскарад со штормом? Да, и в моральном кодексе строителя коммунизма ещё никто не отменял такие ценности, как коллективизм и товарищеская взаимопомощь и гуманные отношения, и взаимное уважение между людьми: человек человеку друг, товарищ и брат.

– Теперь будем знать! Ещё раз прости.

На прощанье таёжники подарили Валентину трёхлитровую банку свежей красной икры. Мичманы загрузились олениной, рыбой, травами и настойками. Потом эти товары прямо с причала разойдутся между встречающими родственниками и партнерами по заготовкам. Валентин будет отсыпаться всю дорогу у себя в каюте и вспоминать прощание. Тогда, при вручении Семёнычем ему икры, бородатый Андрей смущенно напомнил о себе репликой:

– Товарищ лейтенант, я понял, что вам понравился наш хаш. Мы бы дали вам в дорогу, но нет смысла его брать – остынет быстро. А я вот на обертке рыбы написал вам рецепт его приготовления, – и таёжник протянул сверток с копченым лососем. – Будет время и желание – приготовить не сложно. Главное, был бы повод!

Валентину ещё долго о той рейдовой разгрузке напоминала медленно расходуемая красная икра в трёхлитровой банке. Причём, вспоминались не крики «майна», «вира» [39] и болтание в буксире от корабля к берегу и обратно, а помнилась заимка в таёжной тиши и добрые люди, живущие вдалеке от всех волнений современного мира.

Когда-то Валентин, будучи лейтенантом, служил во Львове. Об этом периоде его жизни можно говорить часами. Близость Запада, отголоски старины, запутанная и противоречивая история края, смешение кровей, красок, стилей – всё это давало Валентину не только благодатную почву для творческой деятельности, но и предпосылки для приключенческих историй. В одну из таких историй он попал в качестве должностного лица, поэтому рассказ о ней будет носить, по всей видимости, строгий, лаконичный характер.

Командировали его как-то во главе небольшой команды бойцов на львовский автобусный завод – легендарный ЛАЗ – за цветным металлом. Бронза, латунь, алюминий тогда, да и сейчас, часто использовались и используются для изготовления армейских сувениров – макетов самолетов, танков, орудий и т. д. Потом эти сувениры пылятся в кабинетах больших начальников, вручаются как переходящие призы или украшают чьи-то коллекции. Но сувениры-поделки делались, делаются и будут делаться ещё долго. Как народное творчество – это дело неискоренимо.

Так вот. Команда под началом лейтенанта прибыла на завод и несколько дней ударно трудилась, выполняя подсобные работы. По окончании трудовой недели команда загрузила заработанный металл и отправилась обратно в часть. Солдаты разобрали по вещмешкам тяжелые предметы, а лейтенант, чтобы не показаться белоручкой, взялся нести длинную алюминиевую трубу. Так они вошли в городской полупустой троллейбус. Солдаты сели на свободные места, а лейтенант со своей трубой встал спокойно на задней площадке троллейбуса.