И, естественно, возникал вопрос: как, при каких условиях муха проникла на борт ракетоносца? Причём, в центральный её отсек? Центральный отсек лодки включал в себя помещения на четырех ярусах – от трюма до рубки. Где-то внизу могли находиться аварийные запасы продовольствия. Рядом находился жилой отсек экипажа и там могли быть продовольственные продукты. Муха могла залететь во время загрузки корабля. Но при почти стерильной чистоте, ежедневных уборках помещений, продувании отсеков мухи на корабле не должно быть не при каких обстоятельствах.

Неофициальным расследованием, проведенным недисциплинированной частью экипажа, было установлено, что муха попала на корабль в сонном состоянии вместе с продуктами. В условиях, нормальных для жизненной среды, муха пришла в себя и по воздушным коммуникациям из продскладов попала в центральный отсек.

Переполоха никакого не было. Просто обитатели центрального отсека стали жить двойной жизнью: помимо выполнения функциональных обязанностей, они стали следить за мухой. Появилась тайная влюблённость в муху: к ней относились, как к живому существу (не совсем стерильному и не вполне надёжному, но отождествляющему связь с землей, с внешним миром).

Личный состав дежурных вахт разговаривал с мухой, пытался проследить её передвижения. Командир подлодки терпимо относился к чудачествам подчинённых, как временному и несерьёзному явлению, которое несколько разнообразило жизнь части экипажа. Заместитель командира по политической части капитан второго ранга Зверобой сочинил поэму, посвященную мухе. В ней он сумел отразить всю гамму чувств, возникших вдруг у подводников в связи с обнаружением этого бессловесного и неразумного существа. В строках поэмы просматривались и талант, и наблюдательность, и нежные чувства автора. А муха продолжала летать по помещениям центрального отсека корабля – то появляясь неожиданно, то пропадая на несколько часов, тем самым вызывая беспокойство и пересуды у матросов и мичманов.

Так продолжалось двое суток, пока в кают-компании на ужине в присутствии доктора не возникла тема мухи. Доктор капитан-лейтенант Зайцев редко поднимался в кают-компанию и ужинал с офицерами. Его лазарет находился где-то внизу третьего отсека. Там в сдвоенной каюте – в одной половине – он принимал пациентов и спал, а вторую половину держал в стерильном состоянии на случай проведения хирургических операций. Кстати, за время последней боевой службы он провел две операции по удалению аппендиксов у матросов и был награжден орденом Красной звезды. Эти удалённые части человеческой плоти доктор хранил у себя в каюте до возвращения на базу для отчёта о качественно проделанной работе. Согласно своим обязанностям доктор снимал пробы пищи на корабле первым, о чём всегда делал запись в журнале контроля за качеством приготовления пищи. Всем этим можно было объяснить его неведение относительно мухи.

– О какой мухе идёт речь, товарищи офицеры? – поинтересовался Зайцев.

– Да, появилась у нас тут на корабле зазноба, доктор. Все влюблены в нового члена экипажа, – смеясь, начал пояснять командир БЧ-5 капитан 3-го ранга Чиж.

– Вам шутить не пристало, Вадим Яковлевич! – строго заметил доктор. После второй автономки и получения ордена он был со всеми подчеркнуто сух и на многих офицеров поглядывал свысока.

Когда ему сообщили о появлении мухи на борту корабля, он спешно собрался и по переходам и люкам быстро добрался до старпома.

– Товарищ капитан 2-го ранга, а вы знаете о существовании на борту источника паразитарных и инфекционных заболеваний? – строго спросил Зайцев.

– Лёша, ты не выспался или спирта перепил? Какие источники заболеваний на боевом корабле, который почти месяц находится под водой и даже не знает, где находится? – удивился старпом, хотя о существовании мухи, конечно, знал.

– Какой спирт, товарищ капитан 2-го ранга? – не унимался доктор. – Кто в первую очередь отвечает на корабле за чистоту и порядок, если не старший помощник командира? Когда последний раз продувался центральный отсек?

– На корабле, товарищ капитан-лейтенант, всё делается согласно боевого расписания! Разберемся. Идите на своё рабочее место!

Доктор ушел, а старпом распорядился продуть все отсеки, в том числе и центральный. Муха, естественно, сгинула в вентиляционных трубах. Экипаж посуровел и стал более сосредоточенным и скучным. Всем было жалко муху.

А замполит как-то вечером в кают-компании продекламировал офицерам концовку своей поэмы:

Но услышавшие эти строки задумались о мухе, об оставшихся на земле своих проблемах и привязанностях и о том, что возвращение на базу будет не очень скорым.

В оболганном и оплёванном прошлом, оказывается, не всё было так плохо и неэффективно, потому что мы всё ещё живём за счет старых наработок, на советских производственных мощностях и всё сокрушаемся по поводу фразы руководителя страны о том, что в СССР умели делать только калоши. Тот, кто утверждает такое, забыл о тысячах заводов, десятках гидроэлектростанций, о прорыве в космос и многих других достижениях. Я не говорю уже об оборонной отрасли, где мы постоянно были на уровне мировых стандартов.

Были мощь, авторитет и влияние великой державы. И пусть они не всегда базировались на уважении, но и на страхе, с нами считались и с нами хотели дружить. Тем более, мы освободили пол-Европы и остались в этой половине почти на пятьдесят лет. И между советскими гражданами и гражданами стран Восточной Европы (хочешь – не хочешь это признать) устанавливались не только деловые контакты, но и вполне крепкие межличностные отношения. Для военнослужащих союзных армий, помимо совместных учений, смотров и парадов, конференций и празднований памятных дат, всегда приятными были интернациональные встречи с их застольями, народными песнями, танцами, признаниями в безграничной любви и дружбе.

На такие встречи с советской стороны направляли не каждого: нужно было быть идеологически выдержанным, морально устойчивым, правильно себя вести и грамотно формулировать мысли. Старший лейтенант Анатолий Женевский сразу по прибытию в Южную группу войск, которая располагалась на территории Венгрии, вошел в число самых достойных. Был он назначен на должность начальника клуба и сразу включился в работу по организации культурного досуга военнослужащих и членов их семей. Показ кинофильмов, проведение смотров художественной самодеятельности в части, доставка почты, репетиции вокально-инструментального ансамбля «Сопряжение» – это далеко не всё, что взвалил на свои крепкие мужские плечи молодой лейтенант.

Так как поступал он в Львовское военно-политическое училище из армии, то на фоне других молодых лейтенантов выделялся своей основательностью, солидностью и целеустремлённостью. Всей своей деятельностью он показывал, чего он хочет добиться в службе и каким путём это может сделать. В его голове роилось тысяча идей и фантастических планов. То он готовился к сдаче кандидатского минимума по философии в Краснодаре (там тётка – должна помочь), то он выдвигал себя на вышестоящую должность (и сразу в политуправление). То вдруг захотел сразу обольстить машинистку штаба, красивую и гордую Людмилу. Но последнее к делу по организации интернациональных встреч никак не относилось.

Как-то Анатоль или Антол (так звали его венгры) был направлен в Буду, один из главных районов Будапешта, вместе с ансамблем «Сопряжение» на какой-то молодёжный праздник. До их приезда состоялось торжество и народ не расходился, зная, что приедут советские товарищи – «совиетборатоинк».

Советские товарищи быстро распаковали аппаратуру, настроили её и сразу задали ритм молодёжному вечеру. Анатоль, сидя в углу зала, наблюдал за работой ансамбля и веселящейся публикой. Обращала на себя внимание манера исполнения танцев, когда молодые люди, двигаясь ритмично, ударяли друг друга попками. Особенно это подчеркивало фигуры девушек, их грациозность. Рядом с Анатолием сидел венгерский комсомольский вожак предприятия Янош и подливал ему разные напитки. Выходило красиво и интересно: музыка, уют, весёлое настроение окружающих и целый вкусовой букет вин, палинки [54] и пива. Как «опытный воспитатель», никогда не работавший непосредственно с подчинёнными, Анатоль откликнулся на просьбы мадьяр и разрешил поставить музыкантам по бутылке светлого пива. «Не разреши – сами напьются втихаря, – подумал он. – А так я сыграю на их доверии и ответственности». И стал прислушиваться к состоянию собственного организма. Тот начинал давать сбои, видно сказывалось смешение градусов, вкусов и запахов. После часового промежутка времени он почувствовал сильные рвотные позывы. Организм, подвергнувшийся алкогольной атаке, начал решительно сопротивляться.