Весело зажигала блондинка в красном платье! Но она досталась Ваське Поздееву. Ещё к их столу подсадили старшего лейтенанта, которого Серега видел на каких-то сборах, где тот выступал по спецпропаганде. Старлей попросил друзей уважить опоздавшего и приютить за столом. Круглолицый, с копной пшеничных волос, он коротко представился компании:

– АК!

– Тогда я АКМ [48], – усмехнулся кто-то за столом.

– В смысле я – Артем Кашкин, – добавил, поясняя, старлей. – Служу по части спецпропаганды. Могу материться на китайском языке.

На китайском так на китайском – мы не жадные. Места за столом всем хватит. А материмся только на русском… Дальше веселье продолжилось более активно. С танцами, шутками. С выходом к микрофону Васьки Поздеева, объявившего залу:

– А сейчас для чемпиона мира в стрельбе из танка Серёги Зыкова исполняется песня «Мой адрес – Советский Союз»!

И оркестр энергичной музыкой напомнил всем о грандиозных масштабах Родины.

Лейтенант Зыков задремал от мерного покачивания вагона и приятных воспоминаний, когда вдруг гнусавый голос кондуктора объявил остановку «Школа милиции». Проехал… Этого ещё не хватало! Что же делать? Стремительно выскочил из трамвая и огородами побежал напрямую в сторону части. С наскока преодолев забор, Серёга без пяти девять подбегал к казарме. Глаз машинально отметил на плацу два автобуса и черную «Волгу». Кто это мог быть здесь с утра пораньше? Хотя штаб округа находился недалеко, и штабные офицеры были в полку частыми гостями, но сегодня – политзанятия. Значит, возможно, прибыли «политребята».

Через открытую дверь первого этажа казармы в расположении первой роты была видна группа старших офицеров вокруг генерала, который что-то басил про политзанятия. Серега махнул через два пролета на второй этаж, вскочил в туалет и стал лихорадочно смывать жирную грязь с сапог.

– Где ты шляешься, отличник хренов? – раздался голос замполита батальона. – Марш к группе! К тебе сейчас придут на политзанятия!

Зыков стремительно вошел в класс, где расположилась сержантская группа, и увидел за столом проверяющего. Краем глаза Серега заметил на столе наполовину осушенную бутылку «Боржоми», выставленную помощником руководителя группы. Молодец помощник, подсуетился!

– Товарищ старший лейтенант! Руководитель сержантской группы второй роты лейтенант Зыков!

«Ба! Да это же вчерашний АК, он же Артем Кашкин! Страдает парень, как и я. Это хорошо!». Пока Серега размышлял, повезло ему или нет с проверяющим, в проеме двери показались погоны генерал-лейтенанта. Что-то потянуло снизу, похолодело в предчувствии печального конца. Плана проведения самостоятельной работы нет. Да и настроя на занятие никакого. В памяти мелькнули блондинка в красном платье и хозяйка комнаты, приютившая его на ночь. Но Серёга подсобрался и громко доложил:

– Товарищ генерал-лейтенант, сержантская группа второй роты 3-го мотострелкового батальона занимается самостоятельной работой по теме: «Маоизм – злейший враг, мира, социализма и прогресса»! Руководитель группы политзанятий лейтенант Зыков.

– А зачем мне самостоятельная работа? – пробасил Член военного совета – начальник политуправления округа. – Мне нужно посетить семинар! Послушать, как бойцы разбираются в современной непростой военно-политической обстановке.

Возникла пауза и тут Серега выпалил:

– Я знаю, где семинар!

– Ну, веди, если знаешь! А где пропагандист полка, кстати? Почему путаница в планах политзанятий? – гремел генеральский голос.

Третья рота находилась также на втором этаже и там, возможно, был семинар в сержантской группе. Именно туда уверенно вел кавалькаду ЧВСа [49] лейтенант Зыков. Когда он открыл дверь канцелярии третьей роты, очки у Васьки Поздеева подпрыгнули при виде непрошенных гостей.

А Серега быстро удалился восвояси к своей группе, где АК, Артем Кашкин, мучительно изображал из себя думающего и серьёзного проверяющего. На самом деле он так же, как и Серёга, удивлялся такому стечению обстоятельств. Невольно вспоминая вчерашний вечер, он чему-то улыбался и лишних вопросов не задавал. На разборе занятия в присутствии генерала старший лейтенант Кашкин отметил высокую методическую подготовку лейтенанта Зыкова и рекомендовал изучить, обобщить и довести до всех офицеров опыт молодого руководителя группы политзанятий. А при прощании, отойдя в сторону с Серёгой, АК спросил: «А куда вчера вы все так резко разбежались?»

Васька Поздеев также отделался легким испугом, так как у него тоже была самостоятельная… Больше всего досталось пропагандисту полка, опоздавшему на политзанятия, но представившему ЧВСу группу второго батальона, где у сержантской группы был семинар. Зато потом Васька, встречая Серегу, неизменно требовал моральной и материальной компенсации (в стакане) за попытку подставить друга. На что Серёга всегда парировал:

– Отстань! Это ты мне всю жизнь будешь должен! Ты разбил моё сердце и увёл мою любовь в красном платье!

Леонида Ивановича хоронили жарким июльским полднем. Похороны затягивались, ждали младшую дочь с какими-то бумагами. От жары спасало лишь то, что в машине старшей дочери Марины работал кондиционер. И было время вспомнить совместную службу с покойником, который находился рядом в катафалке.

Совсем недавно они нашли друг друга случайно, через социальную сеть «Одноклассники» или ещё по каким каналам – он не помнил. Знал, что Леонид Иванович перебрался в Москву из Казахстана, где увольнялся ещё из рядов Советской армии. Они часто перезванивались, он докладывал командиру о своих успехах, слышал искренние слова одобрения, и они всё собирались встретиться. Выходило – встреча состоялась, но она оказалась односторонней. Вмешались житейская суета, лень и «ковид», который подкашивал в тот год многих.

Марину он видел давно, ещё маленькой девочкой. Теперь она была сама бабкой. Молодой, но бабкой. Марина всё время сокрушалась, что десять лет назад не смогли спасти мать – Надежду Васильевну. Надежду он помнил, как волевую решительную женщину. Как-то за столом, принимая молодых, зама её мужа и его жену, она всё время философствовала на тему любви:

– Не понимаю этого слова – любить! Вот я люблю редис, люблю помидор, и я их ем. А любить человека – это что? Спать с человеком, угождать ему, делиться с ним сокровенным. Это значит любить?

Молодой лейтенант, назначенный в роту к капитану Кривошлыку заместителем по политической части, и сидящая рядом его беременная жена не понимали рассуждений хозяйки. Хотя по возрасту та была старше их всего на пять лет, её мысли были для них непонятны. Теперь выяснялось, что Надежда ушла из жизни десять лет назад. А до этого вполне успешные дочери перевезли родителей из Казахстана в Подмосковье, а одного уже Леонида Ивановича – в Москву.

– Мы становились на ноги здесь в Москве. Но нам не хватило полгода, чтобы вылечить маму. А теперь деньги есть, возможности есть, но нет мамы, – сокрушалась Марина.

А поседевший замполит вспоминал, каким лихим был командиром Леонид Иванович. Всегда чисто выбритый, подтянутый, в наглаженной военной форме одежды, он являл собой сгусток энергии и воли. О таких говорят – офицерская косточка. Но эта «косточка» была со своими амбициями, со своим характером, который не всегда мог подстраиваться под окружающую его действительность. В роте подчиненные трепетали при появлении утром на подъёме командира роты. Да и не только на подъёме. В роте в его отсутствие распевали песню на мотив популярной в то время песни «Саласпилс» [50]: