Последние же, топали внизу и, кажется, даже скучали. Еще бы. Какой мы у них сегодня наряд? Третий? Седьмой?

В общем, нарушители ничем не выдавали своих намерений нарушить хоть что-нибудь. Они спокойно прогуливались и даже не глядели в нашу сторону. Казалось, кто-нибудь из них вот-вот закурит и присядет на ближайший валун, закинув ногу на ногу.

Однако ситуация виделась мне обманчивой. Машко уже нас дезинформировал о количестве нарушителей. Стоило ожидать еще какой-нибудь подвох.

Мы с Димой опередили обоих и засели сверху. Потом по моему сигналу, стали скрытно пробираться вниз, держа наготове АК без магазинов.

Краем глаза я увидел, как и остальной наряд из Сени и Валеры принялся спускаться вниз, заходя за спины ничего не подозревавшим нарушителям.

Оказавшись почти на дне, мы с Димой засели за большим камнем. Я решил подпустить двух нарушителей поближе. Когда, по моему мнению, настал подходящий момент, я показался из-за камня. Оба условных нарушителя остолбенели.

— Стой! — Крикнул я и передернул затвор. — Брось!

Нарушители оказались фактурными. Один был высокий и широкоплечий. В прорези его «маски» блестели светлые глаза. Другой, низенький и худой держал в руках какую-то сумку с непонятным содержимым.

И обоих я почти сразу узнал. Первым был старший сержант Антон Фрундин, тот самый белобрысый парень, что командовал нами на марш-броске. Вторым же оказался не кто иной, как Бодрых. Последний повиновался и немедленно кинул сумку себе под ноги.

С обратной стороны уже бежали, топоча сапогами, Сеня с Валерой. Приблизившись, оба вскинули автоматы.

— Руки вверх! — Крикнул Дима.

Оба нарушителя, как по учебнику подняли рук.

— Повернуться! На три шага назад! — Закричал я, действуя в точности по пограничным инструкциям.

Оба без проблем повернулись и отошли от сумки. Все шло слишком легко, и у меня это вызывало все больше подозрений.

— Вяжи им руки!

Валера повесил автомат за спину и достал из подсумка ремни, чтобы связать нарушителей. Не успел он приблизиться к белобрысому Антону, как тот тут же схватил его за одежду и бросил через бедро.

— Сука! — Крикнул Дима, не зная, что делать.

А вот и оно. Сержанты прекрасно понимали, что оружие мы не применим, и решили оторваться по полной, вступив с нами врукопашную.

Я бросился на Антона. Дима — следом. Когда мы с белобрысым сцепились, боковым зрением я увидел, как Бодрых ловко обошел Диму, подставил ему подножку и завалил на землю, встал над ним, как бы торжествуя.

Антон был крупным парнем. Выше меня сантиметра на три, весил он точно килограммов на пять больше. Был шире в плечах. Тем не менее я не собирался ему уступать.

Потоптавшись в клинче несколько секунд, Я хитро ушел в сторону, схватил его за одежду и подставил ногу. Фрундин рухнул через мой сапог, но в последний момент схватился за мой китель, стараясь удержаться на ногах. Вместо этого он повалил меня следом. Оба мы упали в пыль и песок.

В этот самый момент я мельком видел, как Сеня бросился на Бодрых. Он схватил его сзади, обвил руками и сцепил на груди пальцы в крепкий замок. Потом попытался поднять, чтобы бросить на землю.

Учитывая разницу в комплекции, я не сомневался, что у Лопина получится такой фортель.

— Лежать! — Крикнул я, оказавшись верхом на старшем сержанте и уперев приклад ему в лицо, — не двигаться!

В следующий момент бабахнуло. Эхо выстрела пробежало по всему ущелью. Что-то теплое угодило мне в лицо, замазав глаза, шею и одежду на груди. Спустя полсекунды, я понял, что это была кровь. Проморгавшись, я увидел, что Бодрых падает на землю. Шея его, под левым ухом, открылась словно книга. Из раны хлестал красный фонтан.

Ошарашенный произошедшим Сеня Лопин грохнулся на спину. Бодрых тут же оказался на нем. Сеня закричал, стал выбираться из-под сержанта. Кровь толчками выбивалась из шеи Гриши, заливала лицо Семену.

Все вокруг остолбенели, не зная, что им предпринять. Я среагировал первым и почти мгновенно. Счет шел на секунды. Я вскочил на ноги, отбросил автомат и кинулся к Бодрых.

Импровизированная чалма сержанта размоталась, показав мне его побледневшее лицо. Бодрых зажимал рану руками, сучил сапогами, прорыв в песке борозды.

Я оказался рядом, отодрал ему руки. Было ясно — задета сонная артерия. Кровь нужно остановить немедленно. Не думая ни секунды, я отвел Бодрых голову вправо, сунул пальцы в рану, прижал артерию к сонному бугорку шейного позвонка. Кровь почти сразу замедлилась, перестала толчками выбиваться из раны.

Мельком я глянул на циферблат.

«Два часа, пятнадцать минут, сорок три секунды, — запомнил я время прижатия артерии, — два часа, пятнадцать минут сорок три секунды.»

Бодрых задрожал. Схватил мою руку от боли, потом глянул на меня испуганным взглядом. С губ сержанта сочилась кровь.

— Дайте! Дайте я вылезу! — Кричал Сеня, пытаясь выбраться из-под сержанта.

Придержав Бодрых голову и корпус, я освободил Лопина и тот отполз в сторону.

— Руки ему держите! — Крикнул я. — Санитар нужен!

— Сука! Что случилось⁈ — Кричал подпрыгнувший на ноги Антон Фрундин, — кто, мать вашу, стрелял боевыми⁈

— Я… я не знаю… — лепетал валявшийся в пыли Сеня, — не знаю, как так вышло! Мой автомат был разряжен! Патроны холостые! Гляньте!

Он в панике принялся совать всем свой АК, лежавший на груди.

Дима подскочил, отнял ослабшие пальцы сержанта от моей руки.

— Гляньте! Рожка нет! Нет рожка! Я… Я не знаю, как так вышло! — Кричал насмерть перепуганный Сеня.

— Гриша, — серьезно сказал я Бодрых, — слушай меня… Спокойно. Все будет нормально. Все будет хорошо.

Боровшийся за жизнь Бодрых снова глянул на меня испуганными глазами. Попытался что-то сказать, но только прохрипел. Выплюнул кровь. Потом взгляд его стал медленно меркнуть. Он потерял сознание.

Вся шея и левая часть лица сержанта оказались обожженными. Я быстро понял, в чем было дело. Видимо, Машко плохо проверил патронники автоматов. Просто не заметил один холостой в оружии Лопина. Так патрон там и остался. А Лопин и сам хорош. В суматохе неправильно воспользовался оружием: не передернул затвора, а флажка и вообще, видать, не трогал. Вот в ходе борьбы с Бодрых, оружие, оказавшееся на животе Лопина как-то выстрелило. Мощные пороховые газы вырвались из ствола и ранили сержанта.

— Как он⁈ — Подскочил ко мне Антон, — сука… крови сколько…

Артерия повреждена, — сказал я, — санитара зови!

Пальцами я чувствовал, что сонная артерия не разорвана. Тогда бы Бодрых был уже конец. А так небольшой, но шанс все же оставался.

Антон без лишних разговоров поднялся и пулей побежал прочь из ущелья.

— Санитар! Нужен санитар! ЧП! — Кричал он кому-то.

Спустя минуту в ущелье забежали капитан Батов, старлей Машко и Антон с несколькими бойцами. Там же оказался и санитар. Они были неподалеку, наблюдая за работой наряда. Услышав выстрел, офицеры тут же помчались к ущелью.

Батов сразу же припал на колени рядом со мной, осмотрел рану сержанта и покачал головой.

— Нужно госпитализировать, — сказал я, — притом быстро. Ни то помрет.

Батов строго кивнул.

— Кто стрелял⁈ Кто стрелял, я вас спрашиваю⁈ — Кричал Машко на остолбеневший наряд, — кто открыл огонь⁈

— Я… Я не знаю, как это случилось… — залепетал Сеня Лопин.

Старлей тут же кинулся к нему, и на миг я подумал, что тот сейчас ударит солдата, но Батов крикнул:

— Отставить! В отряд нужно передать, чтобы гнали машину. Ему срочно надо в госпиталь.

Я плавно отпустил рану, когда санитар принялся накладывать на шею Бодрых шину.

— Как давно? — Бросил санитар, активно работая руками.

— Минута сорок три… — проговорил я, и тот кивнул.

Он закинул бесчувственному Грише правую руку за голову, приложил к ране бинт, и вместе мы стали туго бинтовать рану, которая снова не надолго закровоточила, как только я убрал пальцы.