Фальтирис сжал руки в кулаки, вонзив когти в ладони. Он прекрасно помнил ощущение ее горла в своей руке — той самой руке, которая так легко разорвала существо, напавшее на нее. Та же самая рука, которая не могла генерировать силу, чтобы причинить ей какой-либо вред.

Она не могла быть права. Она не могла одержать эту победу над остальными, на которые уже претендовала. Он этого не допустит.

Пылая сердечным огнем, он развернулся к ней лицом и преодолел расстояние между ними несколькими длинными быстрыми шагами.

— Ты не стоишь таких усилий, человек.

Ее темные глаза округлились от страха, но она стояла на своем и непоколебимо выдерживала его взгляд.

— Тогда почему ты вернулся за мной?

Ярость, жар и сердечный огонь столкнулись в его груди, превращаясь в огненную бурю, которую он не мог сдержать. Его руки метнулись вперед, схватив мокрую ткань ее туники, которую он с рычанием разорвал, обнажая ее грудь и эти черные отметины на животе. Она покачнулась, словно собираясь отступить.

Фальтирис остановил ее, обхватив рукой ее тонкое, изящное горло и надавив подушечкой большого пальца на нижнюю часть ее челюсти. Он чувствовал, как она дрожит, чувствовал ее трепещущий пульс под своими пальцами. Ее полные розовые губы приоткрылись, и она обвила пальцами его запястье, но в остальном была неподвижна.

Он окинул ее пристальным взглядом, изучая мягкие, нежные черты ее лица, изящную линию ключиц, плавные изгибы холмиков груди и темную плоть, служившую их вершинами. Эти круги напряглись у него перед глазами, превратившись в твердые точки, которые он страстно желал взять губами и пощелкать языком. Его глаза опустились ниже, на ее плоский живот и эти замысловатые отметины, остановившись на этом проклятом клочке ткани, прикрывающем ее таз.

С рычанием он сорвал ткань свободной рукой, обнажая ее щель перед собой. Аромат ее возбуждения наполнил воздух, и его язык непроизвольно выскользнул, чтобы вдохнуть еще больше этого запаха.

— Потому что у тебя есть другое применение, человек, — прохрипел Фальтирис.

Он заставил себя снова поднять на нее взгляд, внутренне борясь с нарастающим жаром и вожделением внутри себя, даже когда его член плакал от желания к ней.

Если бы он сейчас сдался, это только еще больше доказало бы ее власть над ним. Его рука дрожала, пальцы согнулись, кончики когтей прижались к мягкой коже ее шеи.

Она вздернула подбородок и улыбнулась.

— Сделай это, дракон.

Этот вызов разжег пламя его сердечного огня, пожирая его изнутри, сжигая его решимость дотла.

Фальтирис зарычал, когда все всплыло на поверхность, и багровая дымка поглотила его разум. Он развернул человека и заставил ее отступить, пока она не оказалась у стены. Она ахнула, но твердо выдержала его взгляд, похотливый блеск осветил ее глаза.

Он опустил руки, зацепил их за бедра своей женщины и поднял ее, сразу же ступив между колыбелью ее ног. Без колебаний он опустил ее на свой член и вошел в ее скользкое лоно.

Его женщина ахнула, и ее бедра сжались вокруг его бедер.

Удовольствие еще больше затуманило его разум, смешиваясь с жаром, и он качнулся, погружаясь так глубоко, как только мог, в ее горячее лоно.

Она издала еще один хнычущий, хриплый звук и обвила руками его шею. Фальтирис зашипел. Речь шла не о близости, не о взаимном удовольствии. Речь шла только о его освобождении — об утверждении его контроля над ней. О том, чтобы показать этому человеку ее место. Он не должен был позволять этого прикосновения, должен был оттолкнуть ее руки, прижать их к стене, должен был заставить ее почувствовать себя такой же пойманной в ловушку, как и он.

И все же Фальтирис не сделал ни малейшего движения, чтобы высвободить ее руки. Ее теплая, гладкая кожа приятно касалась его чешуи, и он хотел почувствовать ее еще больше. Он хотел, чтобы его пара…

«Нет! Не моя пара. Не моя женщина. Она служит лишь средством добиться моего освобождения».

«Но она моя пара. Моя».

Он положил руки ей на зад и яростно задвигал бедрами, это слово — моя — повторялось в его голове снова и снова, все быстрее и быстрее, задавая бешеный ритм своим движениям, когда он трахал ее.

«Моя. Моя. Моя!»

***

Эллия скользнула руками по плечам дракона и сжала пальцы на его спине, когда он вошел в нее, отчаянно желая притянуть его ближе. Короткая боль от его первоначального толчка сменилась шепотом удовольствия, когда его член неоднократно входил в нее, растягивая ее, чтобы толкнуться глубже, его гребни проходили по чувствительной внутренней плоти ее пола. Он заполнил ее так полностью — и все же она все еще хотела большего.

Она обхватила его ногами за талию и использовала пятки, чтобы подтолкнуть его — не то, чтобы он нуждался в поощрении. Его бедра двигались с нечеловеческой скоростью, и его сильные, твердые руки с каждым мгновением все сильнее прижимали ее к своему члену. Каждый его толчок сопровождался гортанным звуком из его груди и шлепком его плоти о ее.

Жидкий жар затопил ее, облегчая его прохождение и усиливая ее удовольствие. Ощущения сжимались все туже и туже в ее сердцевине, усиливаясь с каждым его ударом, посылая эхо ряби по всему ее телу. Прикосновение его когтей к коже Эллии только усилило водоворот внутри нее.

Эллия застонала, звук был задыхающимся и нуждающимся. Ее ресницы затрепетали, но она не позволила своим глазам закрыться. Она наблюдала за его дико красивым лицом — его острыми, оскаленными зубами, горящей голубизной его глаз, жесткими очертаниями бровей. Выражение его лица, поза и движения пылали собственничеством и похотью, ненасытным голодом, яростью, такой древней и глубокой, что она едва могла это понять.

И его губы…

Эллия облизнула собственные губы, увлажняя их, и глаза дракона опустились, чтобы посмотреть.

«Я хочу почувствовать его губы на своих».

Отведя руки назад, Эллия обхватила его подбородок и наклонилась вперед, прижимаясь губами к его губам.

Глаза дракона вспыхнули. Он откинул голову назад и стряхнул ее руки, выпустив струю горячего воздуха через ноздри. Оранжевое свечение в его груди стало ярче, и жар, который он излучал, усилился. Эллия внезапно почувствовала себя так, как будто она была у кухонного очага дома. Но это не имело значения — она уже вся горела.

При его следующем мощном толчке она взорвалась. Удовольствие вырвалось из сердцевины Эллии и пронеслось по ее телу, перехватывая дыхание и скручивая пальцы ног, заставляя каждую частичку ее покалывать. На эти несколько мгновений ее сознание сузилось до того, что она чувствовала. Остальная вселенная исчезла, была забыта, не имела значения — все, кроме него.

Ее дракон.

Та невидимая связь, которая связывала Эллию с ним, пела, проникая сквозь нее, резонируя с ее сердцем и душой. Его песня была ее песней — это была их песня — и это был вкус того, что еще могло быть.

Эллия зажмурилась и откинула голову назад, вскрикнув, когда ее охватили спазмы экстаза. Ее затопила сладкая боль, и ее лоно задрожало, крепко сжавшись вокруг его члена, столь же жадного до большего, как и она сама.

Ритм дракона ускорился, и его рычащее дыхание стало более прерывистым. Тепло, исходящее от него, усилилось, и темнота за веками Эллии превратилась в теплое красное свечение. Она открыла глаза и наблюдала из-под опущенных век, как оранжевый свет в его груди распространился на шею, руки и живот.

Его темп замедлился, когда он сделал свистящий вдох. Он дернул бедрами, входя в нее глубже, чем когда-либо прежде, и заревел от облегчения. Его член утолщался и дергался, и его горячее семя расцвело в ней. Молча она молилась Цитолее, чтобы его семя пустило корни.

Крылья дракона широко раскрылись и обвились вокруг Эллии, укрывая ее, когда он содрогнулся в кульминации. Внутри теней, отбрасываемых его крыльями, было только это мерцающее тлеющее свечение, было только это потустороннее существо огня и ярости, был только мужчина Эллии. Ее пара.