В общем-то, как на его вкус, тут было тесновато, что навевало лёгкую клаустрофобию. Он не любил находиться так близко к другим. Не так подолгу. Но, в конце концов, если уж и делить с кем-то маленькое помещение, то от Марион, Жанны и Арьи дискомфорт только приятный.

Заполняя таможенные документы при отбытии на ПерСт, он записал их административными помощницами. Прибыли они спустя долгую одинокую неделю после него.

Теперь он чувствовал себя куда безопасней.

Если говорить о телесных формах, то Арья в кремовом неглиже выглядела безукоризненно: ни отнять ни прибавить. Чудесный выбор. Но одна чашечка для неё, пожалуй, маловата. Девушка смазывала свой «вальтер», разложив рядом содержимое набора по уходу за оружием. В такой тесноте острый запах растворителей его раздражал, но сегодня важно было убедиться, что пушки исправны и наготове.

Он вспомнил, что получить разрешение провезти девушек было куда тяжелей, чем разжиться оружием. У Колонистов странные приоритеты. Ну что ж, в известном смысле это оправдывает себя. Пушки не едят, не пьют, не расходуют воздух.

Жанна мылась в душевой. Он подумал, не заглянуть ли к ней и не потереть ли спинку мочалкой. Нет, в таком настроении, как у неё сегодня с утра, к Жанне лучше не соваться.

И Марион. Марион сидела в углу, скрестив ноги, затянутая в чёрную неопреновую юбку с неопреновым же бикини, брутально подтягивавшим груди. Она смотрела по видео выступление минимонщиков.

— Нушозахерь собачья с этими минимоно-зомбаками, — пожаловалась она. Щёлкнула чёрными ногтями по стволу своего девятимиллиметрового «хеклера и коха». Но консоль не отключила.

— Ты знаешь, что я слышала? Что минимоно собираются сюда переселиться, вообразили Колонию своим краем обетованным. Как те растафариане с Эфиопией. Они себе в голову взяли, что это их судьба — жить в Космической Колонии, ну ладно, хрен бы с ними, но эта сучка Клэр не разрешила, потому как думает, что они все наполовину на голову трахнутые. Как бишь она там выразилась? Не подходят по психологическому профилю. Чёрт, они же больше чем наполовину трахнутые на голову. В смысле, Сетедруг, останови, блин, Колонию, я сойду. Они тут все на хрен из ума выжили, вот. — Марион сделала вид, что исполняет гитарный перебор на стволе, словно пушка была аэрогитарой. — Ой, как меня это всё прёт. Они мне курить не дают. Блин, папочка, можно я закурю?

— Ох-хо, — отозвался Уитчер, — у них тут детекторы дыма.

— Но они ведь всё равно нас заперли. В смысле, мы типа в тюрьме.

— Я имел в виду теоретическую возможность покурить в коридоре. Ты же знаешь, что я не переношу, когда со мной в одном помещении курят.

— А в душе? Ну па-апочка... Когда Жанна выйдет.

— Нет. Если хочешь никотина, прими ещё одну таблетку. Или пластырь себе налепи.

— Не, это не вставляет.

Она надула губки. Ему это нравилось. Она была такая секси с надутыми губками.

Он представил, как занимается с ней любовью. С ней и с её надутыми губками. В смысле, реально трахает. От таких мыслей у него крепко встал член. Возбуждение прокатилось по телу, словно фортепианный аккорд.

— Я тут думаю про твой план, чтобы мы тут пересидели, — сказала Арья. — Не нравится мне это. Я в бассейн хочу. И побегать.

— Всего на пару часов, пока не устаканится, — ответил ей Уитчер. — Они хотят меня арестовать. Вот и всё. Через несколько часов всё изменится. Станет fait accompli, они поймут, как ошибались, и мы с ними договоримся.

— Папочка, нас всего трое, а их вон сколько. Клэр не понравится, как ты с нами обходишься. Она тут была и видела нас. Она очень властная. Не знаю, согласится ли она на переговоры.

— О, без проблем.

Он задумался, не рассказать ли им о своей стратегии. Об Очищении. Нет. Неизвестно, как они себя поведут. У них на Земле родные.

— Не беспокойся.

Жанна вышла из душевой голая, если не считать полотенца на волосах; от неё пахло мылом и скрабом.

— Почему бы тебе не принять душ, Арья? — сменил тему Уитчер. — Тебе станет легче.

Арья вздохнула. В Колонии он принуждал их мыться дважды-трижды в сутки. Не то чтобы он подсматривал, нет: ему просто хотелось, чтобы в такой тесноте было чисто. Совершенно чисто. Она направилась в душ, чертыхаясь на смеси скандинавских языков.

— И духами не забудь побрызгаться! — крикнул он ей вслед.

Он подумал, что стоило бы, пожалуй, приказать им позабавиться друг с другом, пока Колонисты будут решать, вломиться ли к нему в гости.

Париж, Отель-де-Виль

Уотсону немного полегчало, когда он перебрался в новые апартаменты. Не слишком удобные сейчас, поскольку большую часть мебели пришлось сдвинуть к стенам, освобождая место для коробок, брошенных грузчиками в гостиной. Они даже не озаботились перенести в спальню коробки с пометкой СПАЛЬНЯ. Вот же лягушатники тупоголовые.

Но, Господи, как здесь красиво. С недавних пор Уотсону стали нравиться роскошные французские интерьеры. Эти апартаменты были отделаны в стиле 1890-х, белль-эпок или как его там. Такие вычурные, что могут показаться безвкусными, но любовно спроектированные и тщательно сбережённые. Наверное, вон на ту стену надо будет картины повесить, потому что она как-то странно выглядит...

— Полковник Уотсон?

Гиссен. Всегда не вовремя.

— Да?

Аккуратный коротышка-немец стоял на пороге. И с ним два штурмовика ВА.

— Гиссен, вам должно быть очевидно, что я крайне занят. У вас важное дело?

Он пожалел, что ещё не приготовил видеоанимированного «обращения» Крэндалла, которым Гиссена бы проинформировали о переводе на новую должность. Не стоило до вечера откладывать. Но его снедало нетерпение поскорей перебраться в новые просторные апартаменты.

— Это, ja, крайне важно, — ответил Гиссен. И прибавил: — Герр Уотсон. — Он знал, что Уотсона такое обращение бесит. — Мы этим утром выловили из реки труп мальчика. У него синяки на шее. От мужской руки. Вероятно, его пытались задушить, но неудачно, а потом утопили в Сене.

— Вероятно, это так.

Стюарт! Гребаный придурок. Он ведь должен был всё подстроить так, будто мальчишка сам свалился в воду, случайно. Очередной просёр.

— Тогда я решил поговорить с охранником, который последним видел мальчишку. Сержант Стюарт. Я пришёл к выводу, что Стюарт лжёт, поэтому мы его экстрагировали.

— Что-о?! Никому не позволено проводить экстракции без моего разрешения!

— Или разрешения Рольфа, — улыбнулся Гиссен.

Рольф! Ублюдок предал его. А может, Гиссен его уговорил. Мерзавец наверняка сообразил, что, если Уотсон сверзится с трона, то и Рольфа, подельника по заговору, за собой утащит.

— И экстракция дала весьма любопытные результаты, — продолжал Гиссен с невыносимо мерзкой ухмылочкой. Тонкой, едва заметной ухмылкой на губах печёночного оттенка. — Она показала, что вы приказали убить мальчика. Что вы попросили об этом Стюарта. И что мальчик пытался Стюарта отговорить, рассказать ему что-то. Стюарт мало что запомнил. Но этого достаточно. О смерти Крэндалла. О видеоанимации. Это объясняет, почему Крэндалл всегда принимал вашу сторону, если дела шли нежелательным для вас образом.

Уотсон ощутил, как тепло и уют апартаментов отступают, удаляются, как уходящий вниз по шахте лифт.

— Это дезинформация! — выплюнул он. — Это дезинформация НС. Они внедрили это в Стюарта и мальчишку, и...

— Нет. Мы раскодировали видео от Крэндалла. Это анимация. Он мёртв?

— Конечно же, нет. Он... он сам так захотел. По соображениям безопасности. Я не могу открыть вам большего.

— Правда? Ой, что-то я сомневаюсь. Я переговорил с членами Внутреннего Круга. Вы арестованы и будете подвергнуты допросу. Пожалуйста, пройдёмте со мной.

Уотсон ткнул рукой в охранников и произнёс самым властным тоном, на какой был способен:

— Этот человек замыслил измену. Уберите его отсюда и посадите под замок.

Штурмовики не ответили. Они направились через комнату, аккуратно обходя коробки и надвигаясь на него. Гиссен позаботился выбрать лояльных себе бойцов.