Толкач оставил передние фары фургончика включёнными, электродвигатель продолжал гудеть. Он вылез из кабины.

Что за чёрт?

Это не был обычный барыга. Не тот маленький кокни. Чёрт, чёрт, чёрт. Оставалось предположить, что привезли реактивы для лаборатории — и только реактивы.

Незнакомец был ростом, казалось, с дом. Огромный бочкообразный тёмный силуэт обрисовался против света фар.

— Я так понимаю, вы доктор Купер?

Хриплый женский голос с американским акцентом. Южанка, подумалось ему.

Она вышла на свет. Негритянка огромного роста. Господи Боже! Как это охрана её пропустила?

Но, разумеется, они привыкли к неграм на побегушках. И подумали, что она реактивы для лаборатории привезла. Фургончик тот же, что и всегда.

— Да? — произнёс он нетерпеливо.

— Я ваш товар привезла. Ну, вы же в курсе? Сарки не смог. Послал меня. Я с ним работаю. Вы поняли? Всё норм.

Она держала в руке чёрный поясной чехол Сарки. Сарки обычно носил товар на поясе, но негритянка его с трудом к ноге пристегнула бы, не говоря уж про необъятную талию.

Она с видимым усилием взобралась по ступенькам, хрипя и чертыхаясь.

— Вы бы лучше спустились, — пробормотала она. Но достигла платформы и, не тратя времени, сунула ему чехол с товаром. — Всё тут. Ну и в фургоне — химия для лабы по мелочи, само собой, чтоб комар носа не подточил.

Он уставился на неё. Американка? Чернокожая? Баба? Занервничав, он отступил на шаг.

— А что стряслось с Сарки?

— Попал в передрягу и пока не выбрался. Я за него, ну и всё. Да ну, чувак, это годный товар, тот же, что всегда.

У него в груди бешено бухало сердце. Что-то не так. Но ему так нужно было соскочить... И потом, не может же эта баба оказаться революционеркой или шпиком. Старовата. Новое Сопротивление использовало представителей низших рас как пушечное мясо, это само собой, но Купер не представлял их себе на ответственных постах тайных агентов. У низших рас тупо мозгов на такое не хватит.

Трясущимися пальцами он расстегнул чехол, отыскал в нём бутылочку с инжекторной насадкой. Без запаски эта штука бесполезна — если сейчас опорожнить её, он не сможет закинуться ещё раз, не выбравшись наружу за новой. Кроме того, на время пребывания Купера под домашним арестом охрана официально мониторила потребление доктором наркотиков. Они не позволят ему как следует закинуться.

Они считали, что аддикция делает его ненадёжным.

Ну и хер с ним. Он назвал курьерше актуальный на этой неделе номер плавающего кредитного счёта, негритянка развернулась и пошаркала прочь, производя сообразный своему весу и усилиям шум. Для виду подошла к фургону и выгрузила оттуда несколько картонных коробок.

— Просто оставь их тут, на платформе, — бросил он, торопясь к двери. — Я потом заберу.

Он нетерпеливо вернулся в здание, пробежал прямо в мужской туалет и заперся там. Работая пальцами так быстро и экзальтированно, что движения их почти размывались, он другой рукой воткнул инжектор себе в бедро.

О да. Вот оно. Во-от. Его дружок снова в форме. Да, о да, вот оно, во-от оно, вот...

Но на этот раз было что-то ещё. Что-то новое.

В эйфорическом коктейле что-то ещё. Что-то... А что? Ладно, просто примеси, продукт недоочистили. Пройдёт.

Но он разом обессилел. Обычно он запирался здесь, чтобы взбодриться. А сейчас чувствовал себя совсем разбитым, словно всю жизнь просидел под домашним арестом и света белого не видел. Запертый в лабе, как одна из этих белых мышек. Вдруг его скрутила клаустрофобия. Ему позарез нужно было соскочить. Выбраться отсюда.

Купер обнаружил, что бредёт по коридору, даже не застегнув штаны. Ему было всё равно. Его несло приливной волной, распирало растущей опухолью неизбывного дикого гнева.

Да как смеют они так с ним обходиться. С ним, равному да Винчи, Ньютону, Менделю. С гением. Как смеют они вести себя с ним, будто с полукровкой, с грязным вогом, который волею случая вскарабкался по служебной лестнице.

Он им сейчас покажет. Он им покажет, где раки зимуют.

Он сохранил достаточное самообладание, чтобы сперва нахлобучить на голову защитный шлем, а уж потом разбить ампулу с универсальным вирусом в кафетерии, куда коллеги как раз выскочили перекусить. Он испытал колоссальное наслаждение, наблюдая за немедленным эффектом вируса (такой скоростью работы вирус был обязан проведённой Купером подстройке молекулярного дизайна), глядя, как те корчатся на полу в муках и визжат.

Как плюются кровью и дохнут.

Но потом оказалось, что и он сам немного просчитался с защитным шлемом.

Ой, чёрт.

Париж, старая станция метро

— Я эту штуку в туннелях подстрелил, — сказал Роузлэнд.

Он держал в руке что-то вроде разбитых электронных часов. Алюминий, кремний, стекло, микромоторчики; машинка размером с птичку умещалась на ладони.

— Это птица-соглядатай, — сказал Стейнфельд. — Где ты её заметил?

Тут вошёл Торренс и оглядел наблюдательный пост.

— Вы не видели Пазолини? Она опаздывает на вахту. Нетипично для неё.

Стейнфельд не сводил глаз с птицы.

— Пазолини? Нет. Ты лучше на это глянь, Дэн. Смотри, какую перепёлочку Роузлэнд подстрелил.

— Значит, это и был тот выстрел? Я думал, снова какую-то трубу с дерьмом прорвало. Ну да, дроноптичка. Чёрт. Может, пора сматываться отсюда? Они тебя заметили?

Роузлэнд покачал головой.

— Она летала в четверти мили отсюда по туннелю, по ту сторону баррикады. А я стоял на часах, и мне показалось, какой-то звук... я взглянул через баррикаду и увидел, как она там летает. Я её сзади подстрелил. Они подумают, птичка просто на стену налетела или ещё что. Они их, наверное, уже много потеряли, птички же всё время глючат.

— Баррикада хорошо закамуфлирована, — кивнул Стейнфельд. — Она неотличима от груды обломков после попадания ракеты.

— Но они подбираются всё ближе, — заметил Роузлэнд.

— Промахнуться на дюйм — всё равно что на милю, — ответил Торренс. — Где Пазолини?

— Я честно не знаю, — сказал Стейнфельд. — Да, наверное, скоро придётся снова сматываться. У нас тут новости. События развиваются. Милейший доктор Купер отдал концы.

— Ой, правда? — расплылся в улыбке Торренс. Его редко можно было таким увидеть.

— Беттина законтачила его барыгу. Решила проникнуть к Куперу под видом курьерши; точно просчитала, что он ни в жисть не заподозрит в ней агента. У него случился передоз армейского стимулятора агрессии. Он там всех потравил своим же собственным вирусом. S1-L. Нерасоселективным. Мы следили за происходящим, чтобы его под конец пристрелить, но не понадобилось. Он и сам случайно отравился.

— Надеюсь, насовсем, — сказал Торренс.

— Не только Купер, но и полдюжины других учёных ВА. Плюс трое ВАшников.

— Это наверняка положит конец проекту Расоселективного Вируса.

— Будем надеяться.

— Может, Смок всё же уложится в сроки, — сказал Торренс. С отсутствующим видом Торренс коснулся своего нового уха. Если не присматриваться вблизи, оно ничем не отличалось от противоположного. Оттенок кожи почти такой же. Торренс коснулся его один раз, кончиком указательного пальца.

Роузлэнд глядел на него в боязливом восхищении. Его пробила дрожь.

Какой странный сувенирчик.

Стейнфельд глянул на календарь часов.

— Хотел бы я знать, сколько у них готовых порций РСВ. Пока что работа встала — до тех пор, пока они не наберут новую команду учёных и не воспроизведут результаты по вирусным векторам.

— Это всего лишь отсрочка, — мрачно отозвался Роузлэнд. — Это случится рано или поздно.

— Где Пазолини? — в очередной раз спросил Торренс.

Двое товарищей обернулись взглянуть на него. Потом огляделись.

А и правда, где она?

ПерСт, Космическая Колония

В маленькой каюте Уитчера на Колонии находилось три женщины, все красивые и на разных этапах раздевания.