Если будет много раненых, то их надо будет где-то размещать. Волею моего отца, Государя Николая Павловича, под госпитали будут отданы помещения наших дворцовых комплексов, в частности Екатерининский и Александровский дворцы в Царском селе. Знатные дамы, имеющие большие дворцы, также могут предоставить их для размещения раненных.

По согласованию с Его Императорским Величеством, несколько пассажирских поездов будет переоборудовано в подвижные госпитали, для перевозки раненых с мест боёв. В этих госпиталях по пути несчастных будут лечить и даже, если крайне необходимо делать операции. Поэтому в каждом таком госпитале должен быть лекарь и сестры милосердия.

Я оставила маман и остальных дам размышлять над моими словами, а сама тихонько выскользнула и уединилась в своей спальне. Внимательно прочитала выступления Сталина и Молотова в 1941 году, на основании этих текстов набросала патриотическое выступление для императора перед российским народом. Затем отправилась в приемную императора. Там было не протолкнуться среди генералов и офицеров. Однако, завидев меня, каждый военный старался продвинуться в сторону, уступая мне проход к двери кабинета самодержца.

-Доложите обо мне! С проектом текста обращения к народу.– обратилась к адьютанту. Им снова оказался княжич Долгорукий. Он улыбнулся, почесал то место, куда я залепила ему в прошлый раз, и молча проскользнул в кабинет императора.

Через несколько десятков секунд вышел улыбаясь, показав рукой на дверь:

-Прошу Вас, Ваше Императорское Высочество!

Император был бледным, болезненным, выглядел устало, но держался, старался показать другим, что он по-прежнему хладнокровен, стоек и тверд. В кабинете, кроме Николая Павловича сидели также с десяток высших чинов в генеральских мундирах, среди которых выделялся голубым цветом мундир шефа жандармов Бенкендорфа и штатский костюм Пылина.

-Ваше Императорское Величество! – обратилась я с порога строго официально. – Я тут набросала текст Вашего выступления перед народом. Вы или кто-то из высшего руководства должны выступить по радио, а потом этот текст должны напечатать все газеты империи.

-Иван Иванович Пылин. – император кивнул в сторону инженера. – уже говорил мне об этом. Отправляйся в радиостудию, подготовьте всё, я приеду!

-Учитывая нынешнюю обстановку, мне кажется, лучше будет, если мы приедем сюда. Зачем вам терять драгоценное время. Зачем организовывать переезд, охрану. Найдем подходящее помещение здесь, во дворце и там сделаем запись выступления. Не понравится – переделаем. А ещё было бы неплохо, если бы выступил кто-нибудь из митрополитов, а также представители других религий. Надо довести чувства патриотизма до каждого жителя империи.

-Этим уже занимаются!

-Какая сейчас общая обстановка?

-Противник высадился возле Ревеля, а также в Крыму, возле Керчи и на Таманском полуострове – это по другую сторону Керченского пролива. Корабли противника в зоне видимости из Кронштадта, Одессы. Ожидается также десант на Курильские острова, на Белом море. В общем, обложили нас со всех сторон. Но мы, уверен, выстоим!

-Я и не сомневалась в этом! Разрешите идти, заниматься подготовкой выступления? – по военному обратилась.

-Иди. С Богом.

Я подбежала к отцу, поцеловала его в щёчку.

-А наброски выступления я Вам оставляю, просмотрите. – папку с текстом выступления положила на стол перед ним.

От императора я пошла к себе, в нашу общую с Ольгой-сестрой гостиную. Там уже было не протолкнуться. Фрейлины собрали всех, кого я просила из композиторов, музыкантов. Откуда-то притащили ещё стульев, иначе бы все не разместились. Я сходу выступила перед всеми, разъяснила сложившуюся ситуацию, несколько слов сказала о положении на фронтах, о необходимости воодушевить наш народ на бой с супостатами. Сказала, что у меня есть задумки написать несколько военно-патриотических маршей и песен. А все, кто собрался здесь помогут доработать музыку и тексты, адаптировать для исполнения оркестрами, хорами и отдельными исполнителями. Я сейчас уединюсь у себя в спальне, буду набрасывать материалы, потом выходить и обсуждать с собравшимися здесь, дорабатывать.

Зашла в спальню, где в укромном месте у меня была припрятана бутылка шампанского – ещё из подарка Барбы Клико. Развязала горлышко, выбила пробку и налила пенистого напитка в хрустальный стакан, стоявший на прикроватной тумбочке. С жадностью и жаждой выпила до дна, налила ещё. По телу пошло тепло, ударило в голову. Не раздеваясь рухнула на свою кровать. Задумалась. Вскочила. Взяла карандаш и кое-что набросала на листке. Вышла к публике и озадачила последнюю своими первыми идеями. Потом снова вернулась в спальню.

Надо было срочно адаптировать к нынешним реалиям несколько военных песен и маршей. Я лежала у себя в спальне, развалившись на постели, а Александр Сергеевич Даргомыжский, военный капельмейстер Минх, несколько музыкантов, фрейлин и прочих лиц сидели у нас в гостиной, репетировали и составляли клавир, делали оркестровку, писали партитуры. Первая мелодия, что я им выдала, называлась, конечно, “Прощание славянки”. Я сыграла её на фортепиано, попутно голосом имитируя трубы и другие инструменты. Они разбирали с голоса мелодию, записывали ноты, иногда уточняя и споря между собой. Даргомыжский экспромтировал на фортепиано. И надо сказать внёс несколько интересных поправок в мелодию. Я тем временем уединилась и пыталась понять, какой из нескольких вариантов текста следует взять для исполнения. Саму мелодию вроде бы написал Василий Агапкин во время балканской войны 1912 года, хотя кое-кто оспаривает его авторство. А вот хорошие тексты песен на эту мелодию появились значительно позже:

Больше всего мне нравился вариант песни, написанный в 1980-е годы, который получил широкую известность благодаря дуэту Зары и Дмитрия Певцова: автор слов В. Лазарев (https://yandex.ru/video/preview/16366733978455606082). Это тот текст, где говорится, что Россия зовёт на подвиг, а назад возвратятся не все из солдат, которых в эшелонах отправляют на фронт.

Другой вариант этой песни я слышала в исполнении певицы Жанны Бичевской, это уже 1990-е годы: Автор слов – Андрей Мингалев (https://yandex.ru/video/preview/471228560737997811) В песне поется о святорусской земле, которая стала жертвой подлости предателей – такой текст больше подходит для войны гражданской.

Всё таки возьму первый вариант. Поезда уже есть. На фронт, очевидно, солдат отправлять будут эшелонами. Анахронизмов в тексте вроде нет. Решено! Я позвонила в колокольчик. Прибежала служанка Глаша:

-Чего изволите, Ваше Императорское высочество ?

-Елизавету сюда с письменными принадлежностями! И принеси еще одну бутылку шампанского!

Судя по лицу служанки, она не слишком довольна, что её барышня опять забухала! А что она сделает! Пожалуется – лишится работы, падет в немилость барышни. Не пожалуется – тоже у неё могут быть неприятности! А Лизку я позвала потому, что самой лень, взападло писать этими проклятыми гусиными перьями! Да ещё и эти старомодные написания с “ятями” и твёрдыми знаками! А ведь всё равно когда-то надо будет освоить и гусиные перья, и эту орфографию! И пить надо бросать! Сейчас только чуть-чуть горло смочу.

После “Прощания славянки” я взялась за ещё один военный марш, более древний, но тоже весьма популярный в том мире. “Тоска по Родине” (https://yandex.ru/video/preview/1181264338017650838). Авторство этого марша времён русско-японской войны 1903-1905 годов приписывают скромному учителю Симферопольской музыкальной школы Якову Исааковичу Богораду, расстрелянному в 1941 году немецко-фашистскими захватчиками вместе с тысячами других крымских евреев. В прошлой жизни я тоже была учительницей в музыкальной школе, так что мы с Яковом Исааковичем в некотором роде коллеги. Кстати, специалисты указывают на схожесть маршей “Прощание славянки” и “Тоски по Родине”. Агапкин и Богорад вроде дружили или имели общие коммерческие интересы, поэтому вполне возможно, что и “Прощание славянки” написано если не в соавторстве этих выдающихся музыкантов, то под влиянием Богорада уж точно.