-Ваше Императорское Высочество! Это титулярный советник Даргомыжский, чиновник дворцового контроля, пришел с ревизией.
-А кем вам приходится, - спросила, - Александр Сергеевич Даргомыжский, композитор?
Помнила из прошлой жизни, что композитор, несостоявшийся гений, тоже жил где-то в это время.
-А вы разве не знаете, Ваше Императорское Высочество? – рассмеялся Петр Андреевич, а молодой человек густо покраснел. – Вот он перед Вами, собственной персоной! На всех придворных балах вот уже года три исполняют его две мазурки и вальс!
-Это возмутительно! Такие таланты у нас занимаются всякими фискальными делами! Сегодня же перевести Александра Сергеевича в наш департамент и назначить жалование в два раза выше! Учредить должность музыкального редактора радиовещания!
-Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество!
-А вас, Александр Сергеевич, жду завтра к десяти часам в своем кабинете. Поговорим о вашем творчестве, ваших грядущих задачах и обязанностях. А сегодня вечером без четверти шесть, будьте любезны, подойдите в коридор, к моим покоям, передайте кому-нибудь из моих пажей или фрейлин, что явились. Вы будете мне нужны для одного важного дела.
Просто вечером, после традиционного семейного чаепития намечались музыкальные посиделки, а я хотела на них представить императору и родным этого несостоявшегося в моем прошлом мире гения. Даже песню вспомнила по такому случаю: “А он мне нравится” из репертуара незабываемой Анны Герман.
-Премного вам благодарен, Ваше Императорское Высочество!
Но я его уже не слушала. Вернулась в свой кабинет и позвонила министру двора Петру Михайловичу Волконскому. Тот оказался на месте:
-Я вас слушаю, Ваше Императорское Высочество!
-Петр Михайлович, будьте любезны! В вашей конторе работает титулярный советник Даргомыжский! Я бы хотела его у вас украсть! Он талантливый композитор, его вальсы и мазурки исполняются на всех придворных балах! Хочу дать ему работу, связанную с музыкой.
-Мне, конечно жалко его отдавать, знаю его как очень усердного и аккуратного чиновника, но раз уж так надо, то пожалуйста!
-Премного вам благодарна! И довольна тем, что мы смогли договориться, не пришлось вмешивать в это дело императора, у него и так дел невпроворот! А ещё попрошу вас посодействовать досрочному присвоению Даргомыжскому очередного чина коллежского ассесора и награждению орденом хотя бы Станислава 4 степени! Это было бы справедливо за его безупречную деятельность в вашем министерстве.
-Согласен, Ваше Императорское Высочество! Сегодня же представлю!
Пока звонила, обнаружила у себя на столе, то, о чем упоминал Вяземский - Штатное расписание департамента со списками уже заполненных вакансий и свободных ещё мест, а также на столе лежала стопка прошений и заявлений, которые я должна была рассмотреть. В основном, это были документы тех, кто просился на работу. Мое внимание привлекла бумага от некоего Белинского Виссариона Григорьевича. Покуда соображала, тот ли это знаменитый критик из “Отечественных записок”, моё сознание, словно ударом молнии, пронзил сигнал об опасности. Вдруг вспомнилось, что как раз в эти годы Белинский болел открытой формой сифилиса, упорно лечился ртутными мазями и ваннами. Для полного счастья не хватало мне ещё только заразиться бытовым сифилисом через письмо! Как тогда такой непорочной девице, как я, объяснить источник заражения. А какая “слава” ожидает великую княжну среди европейских женихов, в высшем свете да и вообще в обществе! С отвращением швырнула бумаженцию далеко от себя. Позвонила в колокольчик. На пороге появилась Женни.
-Немедля позвать сюда прислугу с водой для омовения рук!
Ещё и дурацкая привычка у меня из того мира постоянно снимать перчатки!
Тем временем почему-то вспомнился мне романс А. Даргомыжского “Титулярный советник”, написанный значительно позже, чем эти годы. Я даже сомневаюсь, что автор слов этого романса П. Вейнберг уже успел родиться в этом мире.
Набросала на листочке текст романса. Надо будет напрячь Даргомыжского сочинить музыку, предварительно промурлыкав ему настоящую мелодию. Интересно, то что он сейчас сочинит, сильно будет отличаться от классики?
Титулярный советник
Слова П. Вейнберга Музыка А. Даргомыжского
Он был титулярный советник.
Она – генеральская дочь.
Он скромно в любви объяснился, -
Она прогнала его прочь,
Она прогнала его прочь.
Пошел титулярный советник
И пьянствовал целую ночь.
И в винном тумане носилась
Пред ним генеральская дочь,
Генеральская дочь, генеральская дочь!
А ещё у меня возникла дерзкая мысль, как раскрутить Даргомыжского в качестве известного композитора! Вспомнила и набросала слова и ноты песни Владимира Шаинского на слова … “А он мне нравится” из репертуара незабвенной Анны Герман. Вот бы исполнить на сегодняшнем вечернем концерте эту песню, пускай “пипл” думает, что у меня с композитором какие-то отношения. Только надо загодя его самого предупредить, а то ещё и взаправду в меня втюрится, потом хлопот не оберешься!
Не успела нормально продумать, как явились две фрейлины от императрицы и принялись меня учить этикету, чтобы я не опростоволосилась на своем первом придворном балу. Девчонки представились графиней Апраксиной Лидией Александровной и Гончаровой Александриной Николаевной. Ни одной из них я что-то не помнила, хотя судя по всему это были опытные придворные барышни. Абы кого государыня не прислала бы! А с другой стороны, кто-то мне говорил, что штат фрейлин у императрицы насчитывает более двухсот девиц, хотя из них активно трудятся не более двух десятков. Вспомнился огромный фрейлинский коридор в Зимнем дворце, где находились личные аппартаменты этих дам.
Беседовала со мной в основном Гончарова, а Апраксина только уточняла и поддакивала. А ещё они вдвоем изображали различные ситуации, которые могли возникнуть на балу, например, как подходят кавалеры, как надо отвечать им.
На что фрейлины, прежде всего, обратили моё внимание? Если я прибываю на бал в окружении фрейлин и прочих дам, особенно старших, то ни в коем случае нельзя оставлять их, мешаться в толпе чужих, незнакомых лиц. За исключением, конечно же, времени, когда со мной танцует кавалер.
О кавалерах. Если ко мне будут подходить знакомые и незнакомые мужчины, то они должны спрашивать дозволения представиться мне и рекомендовать себя на танец. Я должна буду соглашаться или найти предлог отказаться. При этом могу показать этому кавалеру свою бальную книжицу, где будут расписаны танцы, с кем я уже согласилась танцевать. Если по книжице у меня остались свободные танцы, то, чтобы отказать, могу сослаться, что неважно себя чувствую, сильно устаю, поэтому не могу танцевать все танцы подряд.
Когда меня пригласили, и я принимаю приглашение на танец, то показываю своё согласие небольшим приветливым наклоном головы. При этом не должно быть никаких восторженных фраз типа “я очень рада”, “как мне приятно “, “как долго я ждала”, “для меня это честь”.
Если я несогласна танцевать, то должна извиниться ласково, решительно и недвусмысленно.
А ещё я строго должна следить, чтобы не получилось два приглашения на один и тот же танец с разными кавалерами.
Я не должна танцевать до изнеможения, до излишнего утомления, потому что мой уставший внешний вид может произвести весьма неприятное впечатление. Не должна также танцевать неохотно и хладнокровно, показывая всем своим видом, будто танцы для меня тяжкая обуза и я ожидаю всей душой, когда же это мучение закончится.
Недопустимо также танцевать с напряженой изысканностью - это может вызвать смех у окружающих. Я всегда должна помнить о своем высоком положении в обществе и то, что за каждым моим движением постоянно следят десятки, а то и сотни глаз. Поэтому надо танцевать свободно и натурально, с доброжелательным выражением лица, чтобы присутствующие видели, что танцевать для меня составляет сплошное удовольствие.
Если меня никто не пригласил, либо записанный на танец кавалер не явился, то не надо бросать озабоченных и беспокойных взглядов по сторонам, показывая присутствующим свою растерянность и обеспокоенность – это только привлечет постороннее внимание и сделает меня объектом нездоровых пересудов и разговоров. Если опоздавший кавалер всё же изволит подойти, то я не должна высказывать свое недовольство, лучше отреагировать на это веселой шуткой.
