Делает глубокий вдох, словно затягивается моим запахом.
– Ты ведь знаешь, о чем просить, милая.
– Что? – выдыхаю едва слышно.
– Твое желание. Джамиля. Есть традиции, которых шейх обязан придерживаться. После того как невеста станет женой, если муж остается доволен, он сам направляет жену с дарами в дом отца… ты напомнила, что я должен тебя отпустить…
Прикусываю губу. Веки прикрываю. Отчего-то слова шейха не приносят радости. Из-за них в животе поселяется холод.
Дрожать начинаю, но шейх списывает это на возбуждение и шепчет жарко:
– Не хочу тебя отпускать… хочу ласкать… не успел насытиться… распробовать не успел… из постели тебя выпускать не хочу…
Хищник скользит носом по моим волосам, будто принюхивается, вдыхает мой запах, а я дрожать начинаю: от страха ли, от предвкушения?!
Не знаю… Меня потряхивает от того, что Аяз может не отпустить… и в то же время в груди болит из-за того, что дает шанс…
– Болит? – спрашивает, опуская руку к развилке между бедер, где все печет и тянет из-за непривычных ощущений…
– Да… – отвечаю едва слышно, и Аяз вновь касается припухлости…
– Моя нежная жена… слишком нежная… я дам тебе три дня на восстановление… ты будешь в доме отца эти дни, по всем законам… сделаем все правильно, а затем вернешься ко мне и из моей постели вылезать не будешь…
На глаза наворачиваются слезы.
Я не должна плакать. Не должна.
Но мне отчего-то хочется разрыдаться.
– Мы только начали, моя малышка… я только пригубил тебя… щадя…
«То есть это он меня еще и щадил?!» – проскальзывает в голове, и я откидываю голову на плечо своего первого мужчины, который продолжает меня ласкать между бедер, не отпускает, терзает, заставляя буквально утопать в наслаждении…
– Покричи для меня, Джамиля… Брать не буду… иначе уже наврежу… Хочу услышать, как ты кончаешь…
Будто команду дает, и я действительно спустя несколько секунд взвиваюсь в его руках, выгибаюсь до хруста в позвонках, распахиваю рот не дыша и вскрикиваю, когда мужчина смыкает зубы на моей лопатке, зализывает, подобно зверю, поцелуями идет вверх к шее и, наконец, накрывает мои истерзанные им же губы…
Рычит, и я ощущаю его мощную эрекцию…
Все внутри пульсирует, и я жду, что Аяз вновь возьмет меня, но он отстраняется, заставляет меня посмотреть себе в глаза, а я, разгоряченная, ошалевшая, смотрю, как шейх наклоняется ко мне и выговаривает:
– Три дня на отдых, жена. Это все, что у тебя есть. Дальше никакой пощады, только наслаждение в самых разных его видах…
Аяз разворачивается и как есть, нагой, выходит из спальни, ничуть не смущаясь своей варварской, агрессивной, воинственной красоты голодного самца, а я… я оседаю на пол и молча рыдаю…
Вот и все, Мелина…
Вот и все…
Глава 15
Дорога домой…
Я так жаждала вернуться и вот сейчас, когда я сажусь в автомобиль, не чувствую ни радости, ни уныния. Ничего не чувствую. Одну лишь пустоту.
Я бросаю взгляд на дворец шейха, но не вижу этих стен, я лицо Аяза перед собой вижу, его обнаженное тело, а еще нашу прогулку вспоминаю…
Мой страх. Его смех…
Наши разговоры…
И всеми силами отгоняю воспоминания о ночи, когда я стала женщиной в руках мужчины…
Не хочу думать об этом всем. Не хочу…
Но мысли… они текут подобно журчащему ручейку, и вот я вновь вижу себя на постели и будто чувствую на себе вес шейха…
Качаю головой. Прикусываю губу.
Нельзя. Иначе расплачусь.
Все проходит… И это пройдет… И это пройдет…
Боль не может быть вечной… а воспоминания… они забудутся… станут бледными, и я надеюсь, что однажды и вовсе исчезнут…
Мне холодно. В этой жаркой стране я мерзну, потому что у меня внутри глыба льда будто увеличивается и давит на грудь.
– Господин велел отправить дары вашей семье… шейха также послала дары для вашей матушки… – вещает рядом какой-то мужчина, а я… я просто киваю и улыбаюсь, даже не заглядывая в сундуки, которые складывают на полу.
Все как в тумане, а в ушах только голос Аяза.
«Три дня на отдых, жена. Это все, что у тебя есть…»
Шейх был неправ. У меня ничего нет. Ничего…
Автомобиль с сопровождением плавно летит по трассе, а я смотрю на озаренные солнцем улицы и чувствую пульсирующую боль…
Наконец автомобиль останавливается у дома отца, и я выхожу на улицу. Делаю глубокий вдох, но… такое ощущение, что воздух не поступает в легкие, ребра болят.
Я ощущаю себя старой и немощной, будто жизнь вытекла из меня.
– Госпожа… госпожа приехала! Каролина с дарами вернулась от шейха!
Слышу радостный крик моей доброй нянечки, которая выбегает на улицу и хлопает в ладоши…
Традиции…
Они значат слишком много и не значат ничего прямо сейчас. Для меня. Как в тумане меня провожают в дом, Айша все суетится рядом, Фатима с благосклонностью слушает речи посланника шейха, который расхваливает моих родителей, что воспитали дочь с уважением ко всем традициям…
Что-то меня царапает. Сильно. Я ищу маму глазами и не нахожу.
Выслушав посланников шейха, отец благосклонно кивает, притягивает меня к себе и обнимает, целует в макушку.
– Фатима, прошу, и ты наш подарок отошли шейхе.
Отец лучится довольством. Фатима кланяется, и спустя пару минут одна из служанок выходит с корзиной, в которой много сдобы, меда, винограда.
– Сладость нашего дома вместе с дочерью ушла в дом шейха… – кланяется отец, и Фатима передает дары. Посланники шейха принимают дар с благосклонностью. Я же остаюсь стоять как истукан. Мне кажется, меня парализовало. Но, когда машины выезжают из нашего двора, я спрашиваю у отца.
– Где мама и… Мелина?
Отец смотрит на меня минуту, прикусывает губу.
– Папа, – выговариваю с нажимом.
– Мелине нездоровится эти дни, она не спускается практически.
Логично. Сестра перестраховалась.
– Не волнуйся, с ней ничего серьезного, может, что-то не то съела…
Киваю. Но сердце не отпускает. Тянет все сильнее.
– А мама? – спрашиваю и перевожу взгляд на отца.
По традиции именно моя мать должна была стоять рядом с папой и принимать похвалу от посланников шейха, а вместо нее все почести достались Фатиме.
И это… это меня напрягает, а еще… тревога нарастает все сильнее.
Фатима явно теряет все свое благодушие, играть уже не перед кем, а маму мою она терпеть не может.
Хотя должно быть наоборот. Это она украла отца у нас, а мама… мама гордо ушла…
– Где мама? – повторяю с нажимом, – почему она не встретила меня? Почему не выслушала посланников аль-Макадума?
Пытаюсь замаскировать свою тревогу под недовольство. Каролина не имеет такой связи с мамой, как я, поэтому говорю примерно то, что сказала бы сестра. Делаю упор на ее тщеславии.
– Аглая попала в больницу, – наконец отвечает отец, – мы не хотели тебя расстраивать, ее как раз сегодня выписывают.
– Что с мамой?! – взвизгиваю. – Как она?! Почему в больнице?! С ней что-то серьезное?!
Меня трясти начинает. Так страшно становится. Моя мамочка. Моя защитница.
Вот почему ее не было…
Вот почему сейчас здесь стоит Фатима, когда должна быть мать.
– Аглая с лестницы упала, Каролина, – отвечает за отца Фатима, при этом в глазах у нее ни крупицы сочувствия, – не волнуйся. Ничего серьезного.
– Как упала?!
Повторяю и в лицо отца смотрю, который спешит успокоить меня.
– Каролина. Успокойся, дочка, все с Аглаей хорошо. Падение неудачное немного, но врачи приняли все необходимые меры, сейчас она в гипсе, ее выпишут сегодня. Чуть позже…
– Это точно? – спрашиваю, и отец кивает, всем своим видом дает понять, что с мамой все хорошо.
– Да, моя дорогая, для Аглаи сделано все. Лучшая клиника. Лучший врач. Все же она мама жены шейха Аяза аль-Макадума… Вокруг нее все бегают и пылинки сдувают. Ничего серьезного, дочка, правда, гипс все же будет какое-то время, но не критично… Мы все очень перепугались, когда она упала… все же… опасно… но… Всевышний сжалился… уберег… меньшая из бед – гипс на ноге… поверь…
