До меня доходит, что Аяз точно знает, куда именно меня ведет. Шейх рассказывает мне о растениях, которые растут в его садах, и… я понимаю, что этот человек разбирается в том, о чем говорит.

То есть шейх досконально знает то, чем владеет, а ведь и мной он завладел, вот почему изучает меня, и с каждой секундой я понимаю, что мне нужно поскорее исчезнуть из этого дворца, поменяться местами с сестрой, потому что чем больше Аяз будет узнавать Мелину, тем тяжелее Каролине будет исполнить роль… ей сложно будет быть мной…

Эти мысли вызывают панику. Я бросаю взгляд на шейха, и сердце у меня болит из-за страшного желания признаться в том, что произошло…

Мне кажется, что такой просвещенный человек, возможно, сжалится над нами, даже поймет, но… следующая фраза Аяза будто ответом становится на мою невысказанную мольбу.

– Это джадлид. Цветок отчаяния. Цветок пустыни. Чрезвычайно редкий, – указывает на колючку с розовыми лепестками.

– Почему отчаяния? – спрашиваю, и сердце сжимается от страха. Какого-то интуитивного.

Шейх пожимает широкими плечами.

– По преданию, принцесса Джади убежала в пустыню с рабом Лидаманом накануне собственной свадьбы. Они были молоды и влюблены. Им казалось, что вдвоем можно перевернуть весь мир и наплевать на традиции… По легенде, они в пустыне умирали долго… а после смерти превратились в этот цветок, чтобы страдать целую вечность…

– Никогда не слышала эту историю, – отвечаю и чувствую, как в горле першить начинает, а в глазах печет, – но… почему… страдать? За что? Они ведь просто любили друг друга и…

Шейх разворачивается ко мне и смотрит в глаза, отвечает, будто отрезает всю мою надежду на понимание:

– Дочь пошла против воли отца. Из-за этого началась война длиною в долгие десять лет, потому что принцесса должна была стать женой султана… такой пощечины никто бы не снес… так что иногда, прежде чем творить сумасбродства, нужно думать и оценивать последствия, которые не заставят себя ждать.

Киваю неопределенно. На мгновение кажется, что шейх все знает… Что прямо сейчас Аяз позовет своих палачей и отдаст меня им, но мгновение проходит – и мужчина вновь продолжает свой путь, ведет меня за собой, а я чуть в обморок не падаю от переживаний, от отчаяния, которое сковывает мое горло…

Не стоит даже надеяться, что Аяз хоть как-то будет милосердным, если наш обман с Каролиной вскроется. Шейх не простит, и наказание не заставит себя долго ждать. Вновь бросаю взгляд на мужчину, рассматриваю волевой профиль, и на мгновение кажется, что… встреться мы в других обстоятельствах… если бы передо мной не был властный и влиятельный шейх, если бы не сестра, которую я вынуждена спасать… что бы было, если бы мы с Макадумом просто встретились?

Не хочу отвечать на этот вопрос, так как у меня сердце ныть начинает. Я для себя открываю этого человека и понимаю, что нам не по пути.

Вообще. Без шансов. Все осознаю… но отчего же мне так больно?

И причина не в страхе, что наша афера будет раскрыта… вернее, не только в этом… просто идти вот так по саду, когда сильный мужчина держит тебя за руку… это почти свидание…

Торможу свои мысли. Не хочу думать о том, о чем думать не должна. Как сказал Аяз, самый манкий цветок обычно самый ядовитый. И это действительно так. Слишком применимо к самому шейху.

Этот зверь хоть и грациозен, и красив, но до безумия опасен. Он следит за каждым моим жестом, считывает эмоции, и я понимаю, что мне нужно срочно бежать, спасаться…

Потому что Аяз не простит… если все вскроется… он всю семью мою накажет…

– Ты боишься, Джамиля? – неожиданно шейх останавливается и смотрит мне в глаза.

– Ч-что? – отзываюсь чуть дыша и понимаю, что мурашки вновь бегут по спине, поджилки трясутся, но я боюсь в этом признаться.

– У тебя дрожат пальцы, – вновь давит интонацией шейх, делает шаг ко мне и ловит мое лицо за подбородок, чуть наклоняется, и солнце играет в его медовых радужках, – в твоих глазах будто застыл ужас…

– Нет… я просто… – хочу ответить, но большой палец накрывает мои губы, слегка ласкает контур.

– Не лги, красивая. Я этого терпеть не могу… за ложь караю безжалостно.

Прикрываю веки и сглатываю ком в горле. Шейху бы дознавателем работать, самые злостные преступники не выдержат такого натиска и признаются во всем…

– Мне… действительно очень страшно… – выдыхаю, все еще ощущая, как его палец ласкает мои губы.

Тянет меня к себе и берет в кольцо своих рук, прижимает к могучему телу.

– Я настолько пугаю тебя?

Отчего-то я четко ощущаю, что шейх забавляется. Он изучает меня, но на дне глаз будто вновь искорки вспыхивают.

– Настолько страшный?

– Да… – выпаливаю и цепенею, теряюсь, – то есть нет!

Выговариваю запальчиво, и шейх запрокидывает голову, начинает смеяться, а я… я замираю… разглядываю этого красивого мужчину, его бычью шею с выделяющимся кадыком, твердую линию челюсти и белоснежные зубы, которые сейчас Аяз так нагло демонстрирует…

Сердце вновь пропускает удар, и мне кажется, что эта картинка отпечатывается на сетчатке моих глаз.

Аяз прекращает смеяться и вновь на меня смотрит, проводит рукой по моей щеке и слегка ко мне наклоняется.

– Моя забавная маленькая жена… ты совсем не такая, какой должна быть супруга шейха.

– Это… это плохо?

Вновь пугаюсь не на шутку, кажется, что я сейчас сестру подставляю, семью, что шейх недоволен тем, как я себя веду, но Аяз неожиданно мне подмигивает и притягивает к себе еще сильнее, его губы накрывают мои.

Поцелуй совсем нежный, невесомый, не такой, как ночью, когда мужчина буквально поглощал меня, брал… но у меня все равно от его ласки голова кружиться начинает, и я обнимаю Аяза за широкие плечи, вцепляюсь в них как в свою единственную опору, чтобы не упасть.

Наконец шейх отпускает мои губы и выдает с нажимом:

– Пока не решил…

– Что? – не сразу прихожу в себя после его атаки, мое сердце колотится в груди со страшной силой, кажется, что я долго-долго бежала…

– Забавная девочка, чистая и искренняя. Мне нравится, как реагирует твое тело… оно уж точно не солжет…

Вновь притягивает к себе и пальцы впиваются в мои локоны, натягивают, заставляя изогнуться в сильных руках, в то время как Аяз скользит по моей коже голодным взглядом.

– Такая невинная искусительница, не подозревающая, как может вскружить голову мужчине… мне все в тебе нравится, красивая… и это меня напрягает…

Последнее слово Аяз произносит со злостью, даже с угрозой. Не дает мне в себя прийти, не позволяет ответить, вновь его губы накрывают мои. Спиной неожиданно упираюсь в кору дерева и понимаю, что шейх вновь загнал меня.

Его руки приходят в движение, проводят по моим плечам, груди, вызывая стон, который я не сдерживаю; неожиданно Аяз слишком сильно вдавливает меня в дерево – кора царапает кожу, и я вскрикиваю уже от боли.

Мужчина останавливается. Немного отстраняется, дает мне выдохнуть. Больше не давит, переводит взгляд мне за спину и хмурится, явно понимая, что шершавая кора болезненно впивается мне в незащищенную кожу.

Кивает своим мыслям и делает шаг назад, утягивает меня за собой и смотрит с высоты своего роста, пропускает пальцы сквозь мои локоны и присматривается.

– Чистое золото на солнце…

Отводит мне прядку за ухо и проводит по моей скуле костяшками пальцев.

– Тебя сложно не хотеть, красивая, и это напрягает...

Выговаривает как-то странно и вновь присматривается ко мне, уже не прижимает к коре, но и рук своих не убирает, притягивает к своей литой груди, поглаживает мою скулу.

Мне кажется, что шейх сейчас все же отпустит меня, но и тут я не попадаю в точку: Аяз тянет меня за волосы и вновь набрасывается на мои губы, сметает малейшее сопротивление, ласкает языком, пьет стоны.

У меня в ушах шуметь начинает, Аяз оглушает меня, будто дыхание забирает. Он пьет меня, ласкает языком так глубоко, что прямо кажется – имеет вот так, без тормозов.