На дороге стоял Таурон с фонарем. Тильда ахнула и вцепилась в руку Ро.

— Разбойники!

— Нет, это Таурон, — сказала Аврора не своим голосом. — Примете в гости, Таурон? Я приехала, чтобы купить немного ваших местных дерюжек на продажу и принести жителям Альпурхи бубрики.

Друид не ответил, лишь подошел, взял лошадь под уздцы и повел за собой.

— И еще - продадите мне немного пульфита?

— Не все можно купить, Ро Бореалис. Но насобирать — можно. В Альпурхе бубрики не в почете.

Аврора проглотила язык. Казалось, друид обиделся на ее внезапно проклюнувшуюся предпринимательскую жилку.

— А что... в почете?

— Лес. Горы.

— Понимаете, Таурон, я и хочу это показать Стольному городу. Кусочек леса и гор привезти на равнину. Чтобы они тоже научились хоть немного.

— За бубрики? Лес и горы продать нельзя. Надо приехать сюда.

— Это в будущем. Возможно. Но люди на равнине привыкли жить с бубриками. Но что-то из Тополя нужно... чтобы они знали, как вы живете. Когда есть знание, нет страха, нет страха — нет ненависти. Нет ненависти — есть шанс на мир и любовь... И есть шанс увидеть небо, горы, лес. Понимаете?

Таурон остановился и обернулся, внимательно изучая бледное лицо Авроры. Тильда же сидела рядом ни жива, не мертва. Друид перевел взгляд на нее.

— Ты нас боишься?

— Я? — Тильда сделала вид, что лишь удивилась. — Нет, я... почему. Нет, не боюсь.

— Ты племянница Барристера, позора нашего рода.

Тильда вспыхнула. Ро — вслед за ней. Только не стыдом и смущением, а гневом. Соскочила на землю, как была — в тапочках, и Какадук слетел ей на плечо.

— О, кстати, Какадук, познакомься — это Таурон. Друид, — представила Аврора своего собеседника попугаю. — Такое изобретение в Вестланде — птицы служат на благо людям.

— Таурон, — повторил Какадук.

Ро умилилась и почесала попугаю за хохолком.

— Какая умная птичка. Как видите, Таурон, равнины тоже неплохи. Да что это вечно «у нас лучше», «а там вот одни идиоты»?!. Это вас и разобщает! Будь ты друид, будь ты вестландец и горожанин. Тьфу! «Племянница позора рода!? Тильда — отдельный человек. Который не имеет ничего общего с этим представителем своего рода. Который, может, и не факт, что сделал что-то ужасное.

Таурон вновь посмотрел на Тильда испытующе.

— Хоть ты и наполовину друид, город убил в тебе эту половину. Ты слышишь деревья?

Тиль молча покачала головой. Она все еще сидела как деревянная в своей повозке. Таурон вздохнул и подал кудеснице руку.

— Спускайся. Попрошу Ниргаве принять тебя на ночь. Аврора, что ты делаешь с людьми?

Тильда, принимая руку друида после некоторых колебаний, сообщила:

— Она — наша заря. А где будет спать Ро?

— У меня.

— Но...

— Тиль, все хорошо.

— Но что скажет на это Фаррел...

— Да какая разница, что он скажет! Тиль, я сама за себя! Доброй ночи!

Таурон приложил ладонь ко лбу Авроры. Неожиданно приятно прохладную.

— Ты снова забыла о потребностях тела?

Аврора смущенно буркнула:

— Зато я в тапочках.

Она действительно раздраконилась. Устала, видать. Все раздражает. И в Альпурху поперлась, скажите, зачем?.. На ночь глядя. Теперь спать непонятно где. И нравоучения слушать. Гадкая, несносная Ро, вся твоя жизнь хаос!

И Тильду обидела. А она тебе сердце открыла пять минут назад. Ро взяла ее ладонь и сжала, надеясь вложить как можно больше теплоты.

— Прости, Тиль... Я... мне надо немного посмотреть на звезды. Не переживай за меня. И не бойся людей Альпурхи. Они добрые. Таурон... позаботитесь ведь о ней?

Друид не удивился, не рассердился, словом — не выразил никакой эмоции. Взял Тильду под руку.

— Идем, Тильда Эйдан, я отведу тебя к Ниргаве. И ей же скажем про... дерюжки для Авроры.

— Но Ро...

— Деревья позаботятся о ней.

— Откуда вы знали, что я племянница... Звездочета?

— Друид говорит с миром — мир говорит с друидом. Тебе уже этому не научиться, Тильда Эйдан. Стольный город сделал тебя своей пленницей, его уже не выветрить из твоей души.

Сейчас Тильда отчетливо понимала, почему Аврора тоже — дитя лесов.

— Таурон, — бормотала она, продвигаясь вслед за провожатым по темным улочкам Альпурхи и поражаясь, как он что-то видит, и почему в каждом окне — темно, — так Ро — тоже друид?

Таурон пожал плечами и не ответил. Друид — чего от них всех ждать?.. Тильда привыкла к мысли о том, что она наполовину друид, но давно забыла, что это значит. А сейчас в памяти всплыла мама — она говорила с деревьями в саду и учила дочь, что можно услышать природу, если закрыть глаза... Она тогда и уговорила отца отпустить ее с братом в Бубильон, чтобы девочка «могла услышать, ведь в городе...»

— Мою фамилию мы не используем уже очень давно. Мама взяла фамилию отца и...

— Друиды всегда носят фамилии своих матерей. Это неоспоримая традиция, Тильда Эйдан. Если ты забываешь прошлое и корни, то внутри тебя гуляет ветер, а зачем существовать пустым? Ниргаве!

Таурон остановился перед белым, как и прочие, домом в слабом свете луны и звезд, и гулко забарабанил в дверь.

— Открывай, привел тебе гостью!

Аврора сидела на обрыве, обхватив себя за плечи и бессмысленно покачивалась вперед и назад, рискуя свалиться в пропасть. Какадук чирикал что-то рядом и время от времени дергал ее за полу платья.

— Какадук... у меня нет мыслей. Вот совсем. Представляешь?

— Представляешь, — согласился попугай звонко со своим французским (или друидским?) «р».

Ро усмехнулась.

— Говоришь, Фарр меня любит?

Какадук распушил хохолок до самого клюва и продекламировал с энтузиазмом:

— Фарр. Фарр!

— Мне он тоже... нравится... Но он мне не простит слишком большого количества вещей... Я копаю так далеко, так безнадежно далеко от него. И... даже не хочу делиться, ведь я не уверена, что мне понравится, как он поступит с информацией. А если... если он уже многое из этого знает? Нет... он ведь не верит в легенды.

— Не вер-рит.

Поразительное сходство мнений и родство душ.

Аврора порылась в своем шатлене, который, по сути, вообще-то не был шатленом, но слово больно красивое. Выудила карандаш и сунутые на дорогу листки бумаги.

При слабом свете звезд наполовину наугад написала:

«Прости, Фарр. Не думай, что мне все равно. Я правда хочу, чтобы ты улыбался. Но я не умею ходить чужими дорогами. И ты тоже. Может быть... однажды наши дороги просто снова совпадут. Но вдруг они разбегутся, так же, как сейчас? И что тогда? Я правда не знаю.

Но все равно я тебя прямо сейчас — обнимаю, если ты не против. Спасибо огромное за твой чудесный подарок. За все твои чудесные подарки. Ро».

Привязала к ноге ластящегося Какадука и подбросила в небо:

— Фаррел Вайд. Давай, милый.

Даже в самые отчаянные моменты жизни нельзя плевать на других. И на себя, вообще-то... тоже. Какадук взлетел белым пятном в темноту ночи.

Ро подтянула колени в подбородку и обняла их руками.

— Хорошо, что мы имеем? Звездочет находит способ пересекать пространство. Как там было — зелье морской соли? Возможно, в море Белого Шепота не только аномалия сирен, а и нечто посерьезнее? И эту аномалию не могли открыть, ведь все боятся моря Белого Шепота как огня? А он открыл. Благодаря тому, что нашел на двадцать пятом мередиане.

Но кто возил его туда? Буканбург?

А если буканбуржцы ходят в грабительские плавания, то в какое море, как не Белого Шепота? И кого они грабят, если у Мерчевиля всего один корабль? Ну, друг друга... Но если кто и знает что про море Белого Шепота, то Блэквинги и прочие. Так, спросить Барти нужно не только про тоннель. Как и Хьюго.

Ро вытащила очередную бумажку и записала карандашом «Блэквинги — тоннели, аномалии моря, места грабежей, Звездочет».

— Еще расспросить топольцев про рудник. Может, можно туда съездить?..

— И что тебе это даст? — поинтересовался позади ровный голос.