Аврора ошеломленно кивнула.

— Двадцать пятый мередиан и маяк на краю света?..

— На шестой день плавания ночью небо начало светиться. Розовым, зеленым, синим… Никто не знал, что это такое.

Полярное сияние. Свечение заряженных частиц. Так и должно быть в районе Свальбарда. До края света так близко!

— Сияние повторялось каждую ночь. Новые дни принесли свечение также на закате и рассвете. Несколько иное... и аномальные яростные грозы. Ларипетра в защитках начала... взрываться. Так что кто переживал шторм, прыгал в море во время штиля. Я не видел смерти родителей, но наблюдал гибель тех, кого на дно утаскивали сирены, и это ужасное зрелище, надеюсь, очень надеюсь, что тебе не придется переживать такое.

Фаррел покосился на затаившую дыхание Ро. А ему было тринадцать… Все, чем она нашла возможность выразить сочувствие — это привалиться к его плечу, теребить лацкан его рукава и слушать дальше.

— Как ты вернулся?

— Мы нашли останки «Сциллы», дрейфующей в море, на борту было пусто, журнал повествовал о том же опустошении, что постигло нас, и гибели... всех, кого я искал. Тогда и погиб капитан Гэрроу-старший. Когда пытался вытащить обезумевшего меня из рубки, в которую забрался морской медведь. До берега Мерчевиля добрались только кок, Гэрроу-младший и я. Кок спился в первую неделю. Гэрроу меня ненавидит. Я вернулся через море Духов.

Аврора погладила его напряженную всеми мускулами руку.

— Мне жаль, Фарр. Безумно жаль.

— Я не для того рассказал об этом, заря, чтобы ты меня жалела. Я боялся моря до ужаса, но жизнь заставляет смотреть страхам в лицо, ты сама знаешь. И я плыл, когда было нужно, и с ненавистью Буканбурга справлялся. Но в записях Звездочета нашлись объяснения всем этим аномалиям. Лукреций Жан-Пьери, по-видимому, о них знал, и пытался остановить Бассов то ли ради их блага, то ли надеясь не позволить им достичь двадцать пятого мередиана и узнать то, что скрыто за ним...

— Он — потомок барда Сваля, — выпалила Ро. — Который, по преданиям Тополя, как раз приплыл оттуда. С маяка. Раз он приплыл, значит, должен быть секрет, как преодолеть…

— Ты знаешь, в чем секрет сирен и деревянных защиток из ларипетры? Сухая древесина не блокирует путь энергетических зарядов, который имеют наши эмоции, как утверждает Эйдан. Сирены, создавая определенные звуковые волны, материализуют наши страхи и просто питаются их энергией. Ну, и… оболочкой при случае не брезгуют.

Ро поежилась.

— Вот почему деревянные защитки создают так называемый «ментальный купол». Энергия ларипетры усиляет свойства дерева. Как-то так. Я не силен в науке, Ро.

— Именно поэтому стоило передать эти записи спецам!

— И обречь очередных несчастных на смерти? Я их видел уже достаточно! И первой ведь станешь ты! Разве ты сможешь удержаться, Ро?

— Ну… я и теперь не уверена… Но это ведь не все?

— Не все. То самое ночное сияние неба связано с солнечным ветром, который тоже — поток энергии. И якобы этот поток заключен в компасе Мерче. Когда защитка попадает между двух потоков энергии, она взрывается и больше не защищает своего обладателя. Зелье морской силы, в свою очередь — сильное стимулирующее, увеличивает энергию человека в разы и, если еще при этом не попасться сирене, воспользоваться звездной пылью и «маячком», которым выступает вещь, человек или место, то можно пронзить пространство…

Фарр взъерошил свою шевелюру и натянуто рассмеялся. На Стольный город опускались сумерки. Ро осторожно приподняла рукав, и ларипетра мягким свечением озарила его уставшее лицо. Она... взрывается?..

— Честное слово, я несу какую-то околесицу. Если все так, как я говорю, то, выходит, Звездочет просто пошел простым путем и воспользовался артефактами, чтобы не плыть на север. И ему удался эксперимент. Если и вправду есть иные миры, о которых ты говоришь, то… мы пока не достигли того уровня развития, при котором путешествие между ними принесет больше пользы, чем вреда.

Ро пожевала губы. И была вынуждена согласиться.

— А если это все бред сивой кобылы… то тем более — все эти смерти того не стоят.

А вот это обидно. Иначе ее бы тут не было.

— И я тоже — бред сивой кобылы? — отодвинулась Аврора.

Фаррел усмехнулся.

— Ты самый лучший мой бред.

И чмокнул в лоб. Вроде и небрежно, а вроде и… Ро не выдержала и спросила (солнечный ветер, звездная пыль, ларипетра и прочие энергии пусть подождут):

— А откуда ты… знаешь?

— Что знаю?

— Ну, что я… ТВОЙ бред.

— Ро! Ты же сама просила не трогать эту тему! Вот станет тебе все "понятно само", тогда и узнаешь.

Стольный город Вестланда, раннее утро двадцать четвертого белья. Дом 64 по улице Третьего Луча.

Впервые сны в этом мире Авроре снились приятные. И спала она по-человечески: на шикарной кровати, зарывшись в пахучее, скрипучее постельное белье, в струящейся ночной сорочке (а не менее великолепный пеньюар валяется на стульчике рядом), одна-одинешенька под одеялом, раскинувшись звездой, выглянув в ночной сад через окно с прозрачными занавесками и вдохнув свежий воздух поздней весны вместо пожелания доброй ночи.

И совершенно не беспокоясь о политических беспорядках, а ведь они обсудили тогда на крыше, что Странников хватать и правда втихую бессмысленно, а вот накрыть на чем горячем… И горячее может случиться именно первого или второго орботто, и именно по этой причине, а не из «наивного гуманизма» Фарр подкинул идею Исмее (за «наивный гуманизм», конечно, он схлопотал хук по корпусу): если Странники хотят расправиться с империей, нет способа лучше, чем устроить беспорядки на первом же имперском празднике. Так что живем в преддверии возможного теракта. На это слово Фарр фыркнул тогда и, потирая бок, пробормотал «странные у вас там словечки», и Ро поясняла, кто такой террорист, и запуталась, потому как жизнерадостного Кастеллета в его роли представить никак не получалось. Вообще в роли злостного преступника, пойманного на горячем, не получилось. Она расстроилась и отшила, что у них там много чего покруче, есть смартфоны, например. Ах, чем они хороши? Да пожалуйста, можно слать друг другу смс-ки, вот это нормальное встречание. А не вот это ни разу в вечность, которой каждый день равен и никогда не знаешь, выживешь или продуешь, как Марио. Потом пришлось объяснять еще, кто такой был Марио. А он… не уставал слушать всю эту ерунду, улыбался счастливо и расслабленно, и хотелось говорить, говорить, говорить под тихое мерцание ларипетры, и звезды считать…

Ро повернулась на другой бок, сладко сопя, и обняла подушку.

И еще продвинутый им план был хорош, потому как лишал Странников необходимости убирать с дороги Ро или Фарра или кого-то еще. Теперь у них была реальная возможность привести в жизнь свои идеалы, и лишний раз светиться было нечего, тем более, что никто их не схватил сразу. Ну, а кто это предложил? Ну, а кто увидел все полезные стороны этой гуманистичной идеи?

А Исмея думает, это она такая умная…

Он не пытался ее целовать, но это и не было нужно. Вот как-то закрыв тему, она ее наоборот утвердила. И именно теперь он стал являться в ее сны, и появилась какая-то уверенность, что это именно с будущностью, и…

Но для страховки не видеться до первого орботто было правильно. Нечего давать Странникам мысль, что они вот аж так заодно. Он шутил, что вместо смс-ки будет ждать Какадука и даже, может быть, вышлет занятого имперской почтой Арчи, если она решит дуться или еще чего ей взбредет в голову.

И так смешно ерошил ей волосы, и показывал созвездие Русалки…

А разве могла ей навредить императрица Исмея там, внизу, когда, усмиренная Чаком, смягчилась, но потребовала показать сценарий? И потом сказала, что знает эту сказку от Тильды. И снисходительно разрешила продолжать, хотя даже от присутствия на генеральной репетиции Чак ее отговорил — «ведь все равно что-то менять будет поздно».