Ирина. Значит его телефон у вас?

Д.А. По всей видимости. Но на определителе отпечатался телефон его мобильника. (Открывает бутылку шампанского, разливает по бокалам.) 127-31-22.

Ирина. Вы с ним разговаривали?

Д.А. Что вы? Я сразу его послал по всем правилам фени! Вы не представляете, с каким удовольствием я сделал это! Уверен, мой телефон сейчас надрывается! Ну, с Новым годом, Ирина?

Ирина. С Новым годом, Дмитрий Александрович! (Чокаются под бой курантов.)

Занавес

Та же комната. Включен музыкальный центр, играет музыка. Ирина и Д.А. сидят за столом.

Ирина. Вы очень верно сказали своему другу Геннадию.

Д.А. Что я сказал?

Ирина. Что два одиночества — просто два одиночества, а вместе — уже компания. У нас сейчас, я считаю, очень неплохая компания получилась.

Д.А. Я думаю, что в сложившихся условиях, когда наши половины не смогли до нас дозвониться, лучше вариант трудно было придумать. Ведь я сейчас сидел бы дома один, ни к кому из своих знакомых я бы не пошел — не то настроение для визитов. А найти одинокого соседа в такой ситуации, да еще товарища по несчастью — это большая удача.

Ирина. Простите за нескромный вопрос.

Д.А. Прощаю.

Ирина. А женщина, которая вам должна была позвонить, она не знает, где вы живете?

Д.А. Конечно, знает. Но дело в том, что она всегда предварительно звонит мне.

Ирина. Но сейчас ведь она наверное поняла, что с телефонами что-то не то.

Д.А. Разумеется. Поэтому сразу, как я пошел к вам, я оставил на двери записку: «Сейчас приду».

Ирина. Ну и пробыли вы здесь достаточно долго. Она могла прочесть записку и уйти.

Д.А, Она бы не ушла. Она бы поняла, что случилось ЧП, и ждала бы.

Ирина. Значит, она не дозвонилась к вам и не пришла?

Д.А. Да, и это очень печально.

Ирина. Катастрофически печально или просто печально?

Д.А. Скорее, просто печально. Но я к этому привык. У нас такие отношения, что очень часто бывает, что она не может прийти ко мне, хотя мы договариваемся.

Ирина. Она замужем?

Д.А. Да. В этом то все и дело. И она, и я понимаем, что что-то постыдное есть в нашей связи, но ничего поделать не можем. Плывем по течению.

Ирина. А бросить мужа она не решается?

Д.А. В тот-то и дело. Она дает себе слово, что в понедельник скажет ему все и уйдет ко мне — сколько раз так было. Но каждый раз не решается. У нее ведь сын.

Ирина. Да, это серьезный аргумент. А вы настаиваете на том, чтобы она ушла к вам?

Д.А. В том-то и дело, что не настаиваю. Эта инициатива всегда исходит от нее. Как я могу настаивать, чтобы она сломала жизнь двум близким людям? Ни за что!

Ирина. Мне кажется, в этом вы правы. Она красивая?

Д.А. Да, мне нравится.

Ирина. А сколько ей лет?

Д.А. Она на пять лет младше меня — ей уже 50.

Ирина (удивленно.) Пятьдесят?! Это ж ведь почти пенсионерка! (Спохватившись.) Ой, простите, пожалуйста!

Д.А. Нет, все нормально. Знаете, мне на первом курсе в институте пятикурсники казались взрослыми мужчинами! Это закон взросления. Я, если честно, даже сейчас не чувствую свой возраст. Например, все военнослужащие, кроме солдат срочной службы, кажутся мне старше меня. Я встаю, например, если ко мне в кабинет заходит офицер младше меня лет на 20. А у женщин этот возраст очень опасен. Жена одного моего знакомого изменила ему с товарищем своего сына, представляете?! Сбежала с ним куда-то в Среднюю Азию, а через год вернулась, как побитая собачонка. Мне ее было очень жалко.

Ирина. А муж простил ее?

Д.А. Простил, что ему оставалось делать? У них двое детей.

Ирина. А сын своего товарища тоже простил?

Д.А. Вот там были сложности. Они, я знаю, подрались, а потом сын моего приятеля, уже через год, отбил у этого товарища его подругу. Назло!

Ирина. И вы думаете, что у вашей Лили те же проблемы?

Д.А. Вы запомнили ее имя? Неужели я называл его?

Ирина. Да. Называли.

Д.А. Я думаю, что наши с ней отношения имеют еще, разумеется, и такую окраску. Я бы назвал это «опадающие листья». Листья желтеют, краснеют, жухнут и опадают. А как хочется задержать этот процесс!

Ирина. Я об этом пока не задумывалась. Но ведь еще года через два, когда все листья опадут, она может понять, что зря бросила мужа, сына, и пожалеть о содеянном? Как жена того вашего приятеля.

Д.А. Вы абсолютно правы, Ирина! И именно поэтому я никогда не поддерживаю эти ее порывы — рассказать все мужу и уйти. Мы привыкли друг к другу, наши встречи доставляют нам определенную радость, тайный плод всегда сладок! Зачем же все усложнять?

Ирина. А если вдруг она решит прекратить эти отношения?

Д.А. Почему это она должна прекратить?

Ирина. Ну, потому что они разрушают ее семью, вносят дисгармонию в ее отношения с ребенком, с мужем. Такую двойственную жизнь может выдержать, наверное, не всякий…

Д.А. Я об этом как-то не задумывался. Речь у нас шла только о том, что она бросает мужа и уходит ко мне.

Ирина. Вы не задумывались, потому что вы один, вам не приходится дома изворачиваться, врать, придумывать предлог, чтобы уйти легально из дому… А у ней с этим, наверное, постоянная головная боль.

Д.А. Да, ее положение, конечно, сложнее. Она как бы на передовой все время, а я в тылу.

Ирина. Долго выдержать такое напряжение не каждому под силу. Так что вам надо, наверное, быть готовым и к такому варианту.

Д.А. Я об это как то и не думал…

Ирина. А представьте на минуту, вдруг произойдет так, как я говорю, — она решит прервать ваши отношения. Что тогда?

Д.А. Я к этому не готов. Это будет для меня сильным ударом. Нет, нет, лучше так, как есть.

Ирина. Ну, а вдруг?

Д.А. Не представляю свою жизнь без нее! Я так привык, что минимум два раза в неделю она бывает у меня, я жду эта встречи, готовлюсь… Она читает мне свои стихи…

Ирина. Она поэтесса?

Д.А. Да. Мы так с ней и познакомились. Мой приятель направил ее ко мне, чтобы я посмотрел ее стихи.

Ирина. Ну, и вам, очевидно, понравились ее стихи?

Д.А. В том то и дело, что стихи мне не понравились. И она тогда, честно говоря, тоже.

Ирина. Как же так?

Д.А. А вот так. Она ушла от меня тогда, сгорбившись, как старушка. Мне вдруг так стало жаль ее. Я выскочил на улицу, догнал ее, стал оправдываться, что мол у меня плохой вкус, и на работе я не собран, то и дело отвлекают и, вообще, женские стихи я, мол, не воспринимаю. Короче, мы продолжили беседу в кафе на углу, а на следующий день она приехала ко мне домой с другой тетрадкой стихов, эти стихи я похвалил, и так все и закрутилось.

Ирина. И она вам понравилась?

Д.А. Да, я вдруг увидел, что она очень милая, обаятельная.

Ирина. И стихи понравились?

Д.А. Да, теперь мне нравятся и ее стихи. Не все, конечно, но есть очень удачные.

Ирина. А она вас любит, как вы думаете?

Д.А. По-моему, да. А иначе зачем ей все это?

Ирина. Значит, она — сильная женщина. Если любит и хочет бросить вас.

Д.А. (настораживаясь.) Почему вы так решили?

Ирина (заметая следы.) Ну потому, что сегодня она не с вами.

Д.А. Это ничего не значит. Наступит завтра, и она при первой же возможности принесется ко мне. Предлагаю выпить за женщин! (Поднимает бокал.) Для меня они — одна из великих тайн природы.

Ирина. Да уж! Какие из нас тайны? Все дважды два — четыре! Притом для всех один и тот же ответ. Хоть в двадцать лет, хоть в пятьдесят. (Чокаются, выпивают.) Но вы, мне кажется, могли бы найди себе подругу намного моложе.

Д.А. У меня были такие подруги. У меня ведь много студенток, аспиранток, они почти все кокетничают со мной, я даже им подыгрываю. И с двумя девушками у меня были недолгие, но трепетные и запоминающиеся отношения. Недолгие, но приятные. И, возможно, я и дальше не упускал бы возможность иметь молодых подружек, если бы не один случай.

Ирина. Какой?