Сладострастно вспоминая в который раз все перипетии этой ночи, я в полудреме летел в Москву и уже подсчитывал, сколько дней мне осталось ждать свою Зинаиду Николаевну и выдержу ли я такой срок. И что-то в глубине моего сознания мне подсказывало, что теперь уже выдержу.

И что интересно: дня через два ко мне в редакцию пришла молоденькая флейтистка такая рыженькая, веснушчатая, стройненькая с миндалевидными серыми глазками. Она принесла сочиненные ею этюды для флейты, открыла футляр, достала инструмент и стала играть — должен сказать, что этюды мне понравились, но больше всего мне понравилась сама автор и исполнитель этюдов. Когда она играла на своей флейте, она скашивала свои и без того раскосые глазки в сторону своих пальцев, бегающих по клапанам, и меня вдруг охватила к этой девушке такая нежность, какой я от себя в последнее время не ожидал. Я усадил ее возле себя за рояль, сказал, что буду аккомпанировать ей, что мне очень хочется поучаствовать в исполнении этой талантливой мелодии; мы вместе исполнили пару этюдов, она сидела рядом со мной и играла на своей флейте, и в один момент я убрал правую руку с клавиш, положил ей на колено и сказал:

— Следующие пару тактов вы солируете.

Она согласно кивнула, продолжала играть, а моя рука оставалась на ее колене эти два такта. Потом я попытался закрепить завоеванные позиции и произнес один из привычных моих монологов о слиянии города и деревни, блока коммунистов и беспартийных, автора и издателя, но это, я сразу понял, был не тот случай. Здесь надо было еще поработать и действовать потоньше. Я заверил ее, что двумя руками за издание таких этюдов, но должен дать ознакомиться с ними редакторам из худсовета, — такие вопросы мы решаем коллегиально. Но я постараюсь применить свой административный ресурс, а пока предложил ей подумать над циклом этюдов для флейты и фортепиано. Сказал, что могу и сам принять участие в такой затее, и, возможно, наше содружество в этом деле окажется продуктивным. Расстались мы с условием, что завтра она обязательно придет ко мне, и мы поделимся пришедшими за это время к нам в голову идеями.

И когда эта рыженькая флейтистка ушла я вдруг поймал себя на том, что у меня перед глазами маячат ее веснушчатая мордашка, ее глазки, скошенные в сторону пальцев на флейте, и ощущения от прикосновения к ее телу в области колена. Волнующие, должен я сказать, ощущения.

До приезда Зинаиды Николаевны оставалось три дня, а я думал черт-те знает о чем.

Июнь 2011 г.

Действующие лица:

Дмитрий Александрович — 50 лет.

Ирина — 25 лет.

Телефонные голоса Леши, Аркадия, Гали, Арсена, Лили, Геннадия.

Место действия: квартира Ирины.

Ирина стоит в раздумье посреди комнаты, потом подтаскивает письменный стол к центру комнаты, устанавливает его под люстрой, потом берет стул, ставит его на стол, уходит куда-то и возвращается с веревкой, возится с ней и выясняется, что она делала петлю, поднимается с этой петлей на стол, потом на стул, привязывает один конец веревки к люстре и, прежде чем просунуть голову в петлю, говорит.

Ирина. Так, предсмертную записку не оставила, — немножко не по правилам, но будем считать, что так может быть. Дверь закрыла только на верхний замок, а нижний должен быть открыт — проще будет взламывать. Но, вообще, правильней будет, если дверь не будет закрыта. Вдруг кто-то заглянет раньше, чем всполошатся родные и близкие. (Начинает спускаться со стула.) Пусть любой, кто первым увидит полуоткрытую дверь зайдет и найдет меня. Уже остывшую. Посиневшую! Несчастную! С высунутым языком! Бр-р-р! Тот, кто зайдет сюда, вначале, наверное, закричит истошным голосом, потом побежит к соседям, вызовет скорую, милицию… Дома станет полно людей, и когда, наконец, позвонит этот негодяй Миша, ему скажут, что со мной случилось, и он тогда поймет, как некрасиво себя вел, что не звонил! Будет убиваться, каяться, но, как говорят, поезд уже ушел. (Ирина отперла дверь, чуть приоткрывает ее, тщательно подбирая степень открытости двери, и возвращается опять к столу. Останавливается у зеркала, придирчиво осматривает свое отражение, берет карандаш, чуть подправляет глаза и, видимо, удовлетворившись своим видом, взбирается на стол, потом на стул, надевает петлю на шею, глубоко вздыхает.) Ну, вроде все. Между жизнью и смертью одно мгновение. Одно мое движение — и все? Только надо сообразить, как лучше — выбить стул из-под себя или просто спрыгнуть с него? (Раздается стук в дверь. Шепотом.) А это еще кто?

Дмитрий Александрович из-за двери. Простите, у вас дверь открыта, можно войти?

Ирина. (Шепотом) Вот черт! Весь кайф мне испортил?

Дмитрий Александрович. Алле! Что, никого нет дома?

Или вы меня не слышите? (В комнату просовывается голова Дмитрия Александровича, а потом входит и он сам, смотрит на стол, стул, видит Ирину с петлей на шее.) Простите, я очевидно не вовремя? (Ирина молчит.) Понимаю, что помешал. Простите, ради Бога! В такой момент посторонний явно не к месту. Хуже татарина… Но видите ли, в чем дело? С моим телефоном что-то случилось — звонят все время незнакомые люди, а те, кто должен мне звонить, — не звонят! Представляете, какой это кошмар! Перед Новым годом! Кстати, с наступающим вас!

Ирина. Спасибо.

Д.А. Я жду звонка, а номер моего телефона без моего ведома изменили. Хорошо, я догадался, а то бы сидел до конца года и ждал звонка. Вы разрешите позвонить от вас, проверить эту версию? Я займу всего минутку.

Ирина. Звоните.

Д.А. Большое спасибо. Сейчас выясню, разыгрывают меня по телефону или на самом деле мой номер изменен! И сразу же уйду. (Набирает номер телефона, опасливо поглядывая в сторону Ирины. Слышны соединительные гудки.) Никто не подходит, все верно, раз я не дома!

(Происходит соединение, слышен мужской голос в трубке.)

Голос Аркадия в трубке. Алло!

Д.А. Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, куда я попал?

Голос Аркадия. А куда вы звоните?

Д.А. Я звоню Дмитрию Александровичу!

Голос Аркадия. Лучше ничего не придумали?

Д.А. Нет. Потому что мне нужен Дмитрий Александрович.

Голос Аркадия. Всем нужен Дмитрий Александрович, а звонят почему-то мне! Здесь такой не живет!

(Слышны отбойные гудки.)

Д.А. (Ирине) Вы представляете, даже не стал говорить со мной. Но мне все ясно — мой номер у него.

Ирина. Может неправильно набрали? Попробуйте еще раз.

Д.А. Вы правы. Но я, мне кажется, мешаю вам?

Ирина. Ничего, я подожду.

Д.А. Спасибо. Потому что, раз телефоны поменяли, то этот мужчина уже с ума сходит от непонятных звонков. А мог бы переадресовывать их мне. (Набирает номер. Трубку снимают..)

Голос Аркадия. Алло!

Д.А. (торопливо) Это опять я. Прошу вас, выслушайте меня! Видите ли, у меня подозрение, что мой номер перепутали с вашим, поменяли. Как и почему это произошло — не знаю, но мой номер сейчас у вас. Именно его я набираю -724-35-40. И попадаю к вам.

Голос Аркадия. Нет, у меня совершенно другой номер. Зря сюда звоните.

Д.А. Подождите. Вы можете на секунду предположить, что ваш номер отдали другому?

Голос Аркадия. Не могу. Кому охота этим заниматься?!

Д.А. Да никому — просто, например, авария на АТС.

Голос Аркадия. (После паузы.) Ну, предположим.

Д.А. И вот если так произошло, то у вас сейчас другой номер. Неужели вы не обратили внимание, что лично вам никто не звонил за последние часа два-три?

Голос Аркадия, (после паузы) В самом деле. Мне лично не звонили. Звонили женские голоса и спрашивали Дмитрия Александровича. Но я-то знаю, что это звонили мои знакомые, это их новогодние штучки! И Дмитрия Александровича они придумали.

Д.А. Поверьте, я и есть Дмитрий Александрович, могу зайти к вам и документы показать. И звонили не ваши дамы, а моя любимая женщина. И мы с ней не можем встретиться из-за того, что мой номер сейчас у вас!