Я попросил Аркадия держать меня в курсе, если ему что-нибудь станет известно по поводу Эльдара. И вскоре он позвонил мне и сообщил, что недавно был на свадьбе Эльдара в ресторане «Восход», что из нефтяников был приглашен только он один, народу было человек десять, скорее всего, знакомые Божьего Одуванчика. Эльдар пел как всегда хорошо, и на следующий день после свадьбы молодожены собирались улететь в Баку, к родителям Эльдара. Поскольку прошло уже больше недели с момента свадьбы, я тут же позвонил домой Эльдару.

Трубку взяла Божий Одуванчик, я сразу узнал ее голос.

— Здравствуй, Оля! Вы говорят, поженились с Эльдаром. Поздравляю!

— Спасибо, — довольно сухо поблагодарила она меня.

— Ну, дай трубку твоему муженьку, — сказал я. — Поздравлю и его.

— А почему так непочтительно вы выражаетесь о моем муже? — спросила она.

— То есть как? — опешил я.

— Ну вот, муженьку… Как-то не солидно…

— Извини, — не стал спорить с ней я. — Дай, пожалуйста, трубку твоему мужу Эльдару.

— Вот так нормально, — сказала она, и я понял, что Эльдар попал в те еще тиски.

— Привет, — взял трубку Эльдар. — Ты что мою жену обижаешь?

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— Ну, ей не нравится слово «муженек», — сказал Эльдар.

— И ты тоже видишь в нем что-то оскорбительное? — спросил я.

— Я — нет, — сказал Эльдар. — Но знаешь, старик, наученный горьким опытом я хочу тебя попросить об одном одолжении и надеюсь, ты меня поймешь и не обидишься.

— Слушаю тебя, — сказал я.

— Не звони нам, — сказал Эльдар. — Прости, но так будет лучше. Останемся с тобой на той доброй стадии отношений, на которой мы расстались. Поверь, это самое мудрое.

— Понял тебя! — еще не совсем осознав, что произошло, сказал я. — Спасибо за откровенность. Поступлю так, как ты просишь. Прощай! — и я повесил трубку.

И первое, о чем я подумал, повесив трубку — это что никогда больше не услышу песен Эльдара и не запишу слова так понравившейся мне песни про «Серебряные струны».

Сентябрь 2009 г.

Я взял себе за правило: если встречу вдруг человека, лицо которого покажется мне знакомым, — не расспрашивать его, кто он, откуда, могу я его знать или нет, знает ли он меня и т. д., Как правило, добром это не заканчивается. И чтоб вы мне поверили, расскажу две истории на эту тему: одна произошла с моим начальником на работе, а вторая со мной.

Мирзоев Гамид Рахманович как-то рассказывал мне во время работы:

«Приезжаю как-то зимой на дачу, смотрю, у соседа моего работает на участке бульдозер — очищает участок от зыбучих песков. Эти пески, клянусь тебе, замучили всю нашу семью — ничего на участке нельзя посадить: ни помидоры, ни огурцы, ни дыни-арбузы. Все заносит этим песком, особенно когда Норд задует (Норд — это у нас в Баку так называют сильный северный ветер.) Пошел я к соседу и узнал, что они наняли этого бульдозериста в ближайшем строительно-монтажном управлении и тот обещал расчистить весь участок от песка и еще поставить бетонное ограждение. И цена была хоть и приличная, но ради такого дела не жалко было отдать эти деньги. Я подошел к бульдозеристу, и мы договорились, что следующим на очереди буду я. Оставил ему свой телефон и уехал домой. Смотрю, месяц прошел, а бульдозерист не звонит мне. Поехал на дачу, спрашиваю у соседа, где бульдозерист, и тот говорит, что он сейчас работает на другом конце нашего дачного поселка. Не поленился я, пошел туда, нашел этого бульдозериста и говорю:

— Как тебе не стыдно, мы же с тобой договорились, что следующим буду я. Почему ты мне не позвонил?

— А ты мне задаток не оставил, потому и не позвонил, — отвечает мне бульдозерист.

— А ты мне говорил про задаток? — спрашиваю я его.

— А чего говорить, — отвечает мне бульдозерист. — Приличные люди сами должны понимать такие вещи.

— Это значит я неприличный? — спрашиваю его.

— Понимай как хочешь, — отвечает бульдозерист. — Твое дело.

— Ах ты дармоед! — разозлился я. — Занимаешься здесь левой работой, калымишь в рабочее время, назначаешь сумасшедшие цены за свою работу и еще оскорбляешь почтенных людей?! Тебе это так не пройдет!

Клянусь, взбешен я был его наглостью так, что сразу поехал к своему дальнему родственнику — начальнику строительного треста: никогда раньше я к нему не обращался ни с какими просьбами, а тут решился побеспокоить его — очень уж я был взбешен. Родственник мой сразу же по своим каналам узнал, какая организация работает недалеко от моей дачи, узнал фамилию этого бульдозериста и попросил, чтобы его отстранили от работы на этом участке, где он так хорошо калымил. Вот какие бывают люди, Сергей, наглые, зажравшиеся, без совести, без чести! Так что правильно я сделал, что наказал такого негодяя. А новый бульдозерист, которого прислали в наш дачный поселок, первым делом занялся моим участком, все сделал отлично и я ему заплатил даже на 50 рублей больше положенной суммы за его достойное поведение.

А примерно через год после этого своего рассказа возвращается как-то он после обеденного перерыва очень возбужденный и с перевязанной головой.

— Слушай, Сергей, ты не поверишь, что сейчас со мной произошло! Еду я домой пообедать, а напротив меня сидит инвалид с костылями и смотрит на меня внимательно. Я тоже смотрю на него, лицо вроде знакомое, но никак не могу вспомнить, кто такой. Прямо в голове крутится, кажется, вот-вот вспомню, но в последний момент не получается. Не вытерпел я и обращаюсь к этому инвалиду:

— Простите, но мне кажется, что я вас откуда-то знаю.

— Конечно, знаешь, — отвечает этот человек. — Ты Мирзоев?

— Да! — обрадовался я.

— Ах ты негодяй!

И этот инвалид ударил меня костылем по голове так, что мне показалось, будто моя голова, как арбуз, должна расколоться пополам. Он хотел еще раз ударить, но хорошо люди ему не дали, отняли костыли. А он продолжал кричать на весь трамвай:

— Из-за этого подлеца я стал инвалидом. Он перевел меня на опасный участок, где мой бульдозер перевернулся, и я покалечил себе ноги. Дайте мне костыли, чтоб я мог наказать этого гетверана!

Я вышел на остановке из трамвая, пошел в ближайший травмопункт, где мне оказали неотложную медицинскую помощь. На всякий случай я взял справку — вдруг он теперь начнет за мной охотиться. Ну скажи, Сергей, разве я хотел, чтобы он стал инвалидом? Ты ведь знаешь эту историю. Я только хотел, чтобы его отстранили от этой хорошей калымной работы, потому что он оскорбил меня. И все. А куда его перевели, я даже не знал. Честное слово! И теперь я чувствую себя виноватым, что из-за меня человек, пусть даже плохой, стал инвалидом. И мне же еще дали по кумполу костылем, и еще хорошо, если не будет сотрясения мозга».

…Вот, зная эту историю в качестве поучительного жизненного примера, я тем не менее через много лет попал почти в такую же историю. Но, для начала, небольшой экскурс в детство.

Нам было лет по 14, когда мы с Юрой Газанчаном пошли вечером на Приморский бульвар. Погуляли, потом зашли в кафе под открытом небом поесть мороженое. Выстояли очередь, получили свои вазочки с мороженым, и на наше счастье освободился один столик — мы тут же заняли его и с удовольствием стали есть наше мороженое. Надо сказать, что столики в этом кафе были высокие, и все ели мороженое стоя. Но удовольствия это не портило — вокруг росли низкорослые пальмы, как кусты, сверху свисали ветви тутового дерева — так что было ощущение, будто ты находишься в раю. Так, во всяком случае нам тогда казалось.

И вдруг к нашему столику подошел парень лет 20, подошел каким-то танцевальным шагом и напевал при этом известную в Баку, явно кинтойскую песню, вроде частушки:

Таш-туши, таш-туши, Мадам Попугай,

Таш-туши, таш-туши, один выбирай!

Он остановился возле нашего столика и, улыбаясь, пропел куплет (привожу слова в точности, как пелась эта песня на русском языке. А впрочем, ни на каком другом языке я ее никогда не слышал):