— Люда, бросай все, иди сюда!
Вот, это я рассказал, чтобы вы поняли, чем для меня была Люда.
Теперь об Ире.
В Иру я в студенческие годы был влюблен. Она была девушкой моего приятеля Рудика, мы часто бывали вместе на разных вечеринках, собирались на праздники и просто так — послушать музыку, потанцевать. Я всячески скрывал свое отношение к ней, старался общаться как со всеми, но думаю, она знала, что я ее люблю. Я своего чувства к ней жутко стыдился: все же она была девушкой моего товарища, и сама мысль о том, что я полюбил девушку товарища была для меня страшной. Я встречался с другими девушками, приводил их на вечера, где должны были быть Рудик с Ирой, демонстрировал увлеченность своей новой знакомой и все равно оставался в плену Ириных чар. Ира всегда относилась ко мне с ровной симпатией и даже могла шепнуть про очередную мою «маскировочную» пассию: «У тебя хороший вкус!».
Ирка была душой нашей компании: она отлично танцевала рок-н-ролл, не просто судорожно дергаясь и подпрыгивая, как делали мы все, а они с Рудькой где-то брали, видно, уроки, потому что танцевали рок по всем правилам и так, что на вечере в нашем институте сразу вокруг них образовывался кружок и все смотрели, как они танцуют. К тому же Ира отлично пела джаз и притом на английском, подражая Элле Фитцджеральд. Как-то у нас в институте был вечер, и Витя Пищиков, руководитель институтского джаз-бенда, уговорил ее спеть. Ира спела пьесу «Хау хайт дзе мун», что в переводе значит «Как высоко луна», спела под Эллочку и в отведенных для импровизации тактах вдруг вставила слова из песни, исполняемой Рашидом Бейбутовым. Размер и тональность, к нашему всеобщему удивлению оказались у этой песни и песни Фитцджеральд одинаковыми:
Цвети под солнцем, страна родная,
Земля родная, Азербайджан!
Это вызвало буквально шок в зале, аплодисменты, свист, и в ближайшем номере институтской газеты «За нефтяные кадры» появилась заметка о вечере, где очень хвалили выступление студентки мединститута Ирины Крикалевой, а про Витьку Пищикова, который уговорил Иру участвовать в концерте, там было написано: «Неприятно поразило зрителей вульгарное исполнение студентом-промысловиком Пищиковым песен из репертуара Ива Монтана».
Это была явная ложь. Пищиков вышел в черном «монтановском» свитере и пел песни Монтана, подпрыгивая, делая разножку и выкручиваясь, как делал это Ив Монтан. Почти всем его выступление понравилось, но Ирку публика признала безоговорочно.
Надо сказать, что мы не были стилягами, но некоторые приметы этого стиля времени принимали бесспорно. Мужчины — узкие брюки, иногда прическа — кок на голове, а девушки — платья колоколом, причем у девушек было больше возможностей оставаться стильными, не переступая разумную черту. И Ирка была в этом смысле самая стильная. Отец ее был артистом нашей филармонии, эстрадником-имитатором и часто выезжал на гастроли, бывал в республиках Прибалтики и даже в странах народной демократии и привозил Ирке клевые наряды. И поэтому еще она была лучше всех. К тому же у нее был еще один большой плюс — ее брат Виктор играл в бакинском «Нефтянике» полузащитником и потому к Ире часто подходили болельщики и церемонно выражали ей свое восхищение братом.
Иногда от них трудно было избавиться: болельщики могли тащиться за нами по всему нашему Бродвею — улице Торговой, где по вечерам мы любили прогуливаться. Обычно это выглядело так: в середине нашей шеренги шли Рудик с Ирой, а по бокам вся наша шобла. Я подозревал, что и остальные мои товарищи были неравнодушны к Ире. А тут еще хвост из болельщиков «Нефтяника», все в широких штанах, в жутких кепках из букле и ковбойках фабрики им. Володарского. Но Иру они не смущали, и даже, мне кажется, она была довольна такой разношерстной свитой поклонников.
В том, насколько болельщики фанатичны, я убедился совершенно случайно и запомнил этот случай на всю жизнь. Однажды наш друг Олег Дементьев должен был отправить Ире деньги в Ленинград, куда она уехала на практику, чтобы она купила ему там в комиссионке фирменную куртку. Но выяснилось, что он не знал ее отчества, а без отчества деньги на «До востребования» не принимали. И ни у кого нельзя было узнать — было лето, отец Иры уехал на гастроли, брат был на сборах, а Рудик отдыхал с мамой и сестрой в Пятигорске. И вдруг Олега осенила идея: отчество Ирки должны знать болельщики «Нефтяника»! Мы пошли к месту, где они собирались под таблицей чемпионата страны, и Олег сходу бросил клич:
— Кто знает инициалы Крикалева?
Ему тут же болельщики ответили почти хором:
— В.П.!
— Петрович или Павлович? — спросил Олег.
— Петрович! — уверенно ответили болельщики.
Олег отправил Ире деньги с отчеством «Петровна», и она их получила. Вот какие у нас грамотные футбольные болельщики!
Меня поражало, что Рудик может отдыхать спокойно в Пятигорске, а не находиться в Ленинграде, рядом с Ирой. Я на его месте ни за что не оставил бы ее там одну. Да и просто не смог отдыхать где-то без нее, у меня это просто не получилось бы. Так я думал. А Рудик, возможно, думал иначе. Ведь он был, как говорили все, писаный красавец — считалось, что он как две капли воды похож на Роберта Тейлора из кинофильма «Восьмой раунд». У него было полно поклонниц, и когда мы гуляли по Торговой, на него засматривалось куда больше девушек, чем мужчин на Иру, так, во всяком случае, сказала мне моя двоюродная сестра Лена, которая считала Рудика очень интересным молодым человеком, а Иру смазливой девчонкой, умеющей себя преподнести, но не более. Словам Лены в отношении Иры я не очень-то поверил, а вот про Рудика она, на мой взгляд, сказала правду. Но со всех точек зрения эта пара — Рудик и Ира — была просто показательная. И когда она распалась — даже не знаю до сих пор, почему это произошло, распалась и наша компания.
Распалась постепенно: сначала Пищиков ушел со своей новой девушкой встречать Новый год в ее компанию; потом Ариф рассорился с Наташкой, и эта пара выпала из гнезда; Гога и Карина решили пожениться, потому что у них уже намечался ребенок и интерес к нашим сборищам у них пропал… В общем, остались одни руины от старой компании. А Ира практически исчезла из поля моего зрения. На Торговой она уже не появлялась. И кто-то мне сказал, что она встречается теперь со взрослым мужчиной, адвокатом. Рудик не очень-то переживал разрыв, вскоре у него появилась новая девушка, на которой он в конце концов и женился. Да и я увлекся потом своей сокурсницей; четыре года не замечал ее, и вдруг увлекся, да так, что чуть было не женился. Правда, перед дипломом у нас уже начались склоки, и очень вовремя подоспело распределение. Меня отправили в Среднюю Азию, точнее в Узбекистан, где я проработал год инженером в вышкомонтажной конторе, а потом меня уволили за нарушение дисциплины (я подрался с начальником участка) и перевели в Катта-Курган простым рабочим-дизелистом. Вот такие виражи во времени и пространстве совершили мы с Ирой. И вот теперь оказались почти рядом — нас разделяла Аму-Дарья.
Даже в самых радужных и фантастических мечтах я не мог себе представить, что Ирка Крикалева, недосягаемая и такая желанная, может вдруг искать со мной встречи и даже согласится остановиться у меня. Неужели судьба подкинула мне шанс осуществить мою давнюю мечту и овладеть Иркой Крикалевой? Кровать у меня одна — это уже плюс, как бы обстоятельство, вынуждающее к близости. Правда, я могу по-джентльменски спать на полу, но все равно это шанс — оказаться с Иркой Крикалевой в одной комнате, а дальше пусть решит судьба, пусть будет так, как карта ляжет! Прав Фрейд — заторможенный рефлекс требует разряжения. Мечты должны сбываться.
Придя домой, я сказал Люде, что завтра приезжает мой родственник из Баку, он большой начальник в Министерстве геологии, совершает инспекторскую поездку по нефтеразведкам Средней Азии, и, надеюсь, он поможет мне перейти обратно на инженерную должность здесь же в Катта-Кургане. Надоело мне мыть пол в буровой под рев дизельных двигателей и разгружать машины с цементом. Людка мне поверила, и мы договорились, что два дня она поживет у себя дома, а я, как только провожу своего родственника, тут же дам ей об этом знать. Последняя ночь перед приездом Ирки у нас с Людкой была особенно жаркая, как будто бы мы расставались с ней не на два дня, а чуть ли не навсегда. А на утро Люда встала раньше меня, сбегала домой и принесла раскладушку.
