— А может, вы с Таней пойдете? — предложил я.

— Нет, я должна быть рядом с Володей, — сказала Карина. — Мало ли что — все же возраст уже не тот…

Мы с Таней пошли на этот концерт, и как будто я обратно в Союз попал: Киркоров пел много песен, которые я знал еще в те давние времена. И так хорошо мне в какой-то момент стало, все заботы ушли куда-то, исчезли, растворились, мне казалось, что все у меня, как прежде: Нина жива, Артурчик растет, и я с ним хожу по вечерам гулять на Нагорный бульвар. Честно, у меня даже слезы на глазах появились, и по-моему Таня это заметила.

— После приезда в Америку я первый раз попал на концерт, — признался я ей.

— И я давно нигде не была, — призналась и Таня.

После концерта мы хотели посидеть где-нибудь, выпить кофе, но везде, куда мы подъезжали, то паркинга свободного не было, то заведение нам не нравилось.

— Поехали ко мне, — предложила Таня. — У меня ереванское джазве есть — будет кофе не хуже, чем в ресторане.

Приехали к ней. Я сел в кресло перед телевизором, Таня на кухне стала молоть кофе, и я вдруг почувствовал себя, как дома, — телевизор светится, что-то показывает, шторы задернуты, торшер уютно светится, кресло как будто по моей мерке сделано, из кухни слышу звук кофемолки, женщина для меня готовит кофе. В этом было что-то давно мною забытое. И сам не знаю, как так получилось, что я встал, пошел на кухню, взял из рук Тани кофемолку — она отдала мне, даже не спросила, зачем я ее беру (потом она сказала, что знала, что я сейчас приду к ней), притянул ее к себе и обнял.

— Мне с тобой хорошо, — сказал я Тане.

— А мне с тобой, — сказала она. — Впервые за столько лет.

Утром я позвонил Володе на работу:

— Володь, вы не волновались, где я?

— А что волноваться? — ответил Володя. — Поздравляем, давно пора вам было подружиться.

— Вот, подружились, — сказал я.

Остальные дни я уже практически жил у Тани, к Володе и Карине приходили вечерами попить чай, поболтать. Раз Володя уговорил меня сыграть в нарды — в них я не играл со дня приезда в Америку. Не было желания, вот как отрезало. А тут мы сыграли. Раньше мы с Володькой если начинали играть, то так заводились, что могли играть всю ночь, все нас ругали, что шумим, спать не даем, и мы кидали зары на носовые платки, а фишки передвигали как в замедленном кино. Но сейчас мы не завелись, но все же сыграли несколько тасов. Победил Володя, я не требовал реванша, и потому мы быстро успокоились.

А Володька пристал ко мне:

— Давай пару раз постукаем по мячу, здесь, во дворе. Хочу посмотреть, остался ли у тебя тот удар левой?

Ну, что делать, взяли постукали и, как самые настоящие пацаны, разыгрались не на шутку. Даже Карина забеспокоилась, как бы стекла не разбили.

— Как мы с Сережкой играли в нападении, понимали друг друга телепатически, такие пасы давали, что никто не мог понять, как мы это делали, — сказал Володя, когда мы закончили игру.

А Карина мне сказала:

— Вот, я уже вижу, что прежний Сережа, как солнышко сквозь тучи проглядывает…

В последний день я пригласил всех в ресторан. Посидели мы хорошо, и Володя, подытожив мой визит тостом, сказал, что Артурчик еще молодой, рано или поздно все у него, дай Бог, будет хорошо, все желают ему этого, а вот папе тоже не мешает свою жизнь устроить и пусть на меня никто не обижается, но я один умный вещь все же скажу. Вот Сережа и Таня так подходят друг другу, как будто давно ждали этой встречи.

— За ваше здоровье! — закончил он.

Мы с Таней чокнулись бокалами, поцеловались и выпили до дна. Все правильно сказал Володя.

На следующий день Таня отвезла меня в аэропорт, и мы договорились, что теперь я часто буду прилетать в Майами, самое меньшее — раз в месяц. Простились, сел я в самолет и, странно, как только я оказался в самолете, вдруг почувствовал желание вернуться опять к Тане, быть с ней и не улетать никуда. Вот прямо вдруг, в один момент появилось у меня такое желание, представляете? Но я сам себе стал объяснять, что нельзя поддаваться мимолетному чувству, нельзя быть эгоистом — у меня есть сын, надо думать о его будущем, это основное мое предназначение сейчас. С этими мыслями я и приехал домой.

Открываю дверь, захожу и слышу — в ванной льется вода, значит, Артурчик купается. Бросил сумку на пол, прошел на кухню, открыл холодильник — хотел выпить воды, и вдруг из ванной выходит завернутая в полотенце девушка. Увидев меня, она вскрикнула и исчезла в спальне Артура. А я, как стоял с банкой «Пепси», так и остался стоять, как парализованный. Во-первых, потому, что увидел почти голую девушку в своем доме, а во-вторых, что девушка эта была черная.

А тут появился смущенный Артур в шортах и майке.

Папа, ты ведь должен был завтра приехать? — спросил он, поцеловав меня.

— Я перепутал, — сказал я. — Билет на сегодня оказался.

— Ты извини, пап, мы сейчас уйдем, — сказал Артур.

— Зачем? — остановил его я. — Я должен поехать в цех, проверить там кое-что… Я только заехал вещи оставить. Пока, — попрощался я и выскочил из своей квартиры, как оглушенный.

«Вот те на! — думал я. — Пацан, значит, нормальный, просто при мне он вел себя, как праведник. Так выходит? А что за девушка? Почему черная? Ну, если не армянка, то почему хотя бы не русская».

С этими мыслями я сел в свою машину и поехал в город. И пока ехал в машине, все пытался осмыслить эту ситуацию. Первое, самое главное, что он — нормальный мужчина. Уже хорошо. Второе — серьезно у него с этой девушкой или так, случайное знакомство. И тот, и другой вариант, я пришел к выводу, проходит все же со знаком плюс. Даже если захочет жениться на черной — пусть женится, раз нравится. Это Америка, здесь все расы перемешаны. Ну и что, что не армянка? Вот Эмма — армянка, а толку-то! Но во всех случаях, и это главное, что я понял, за судьбу сына в этом плане я не должен уже беспокоиться, как беспокоился до отъезда в Майами. Как говорится, все нужно теперь оставить на волю судьбы. И значит, могу теперь подумать и о себе. До отъезда в Майами такая мысль даже не приходила мне в голову, а теперь я уже не мог не думать о Тане. И тут на меня с новой силой нахлынули воспоминания о Тане, прямо увидел ее лицо, когда она пыталась сдержать слезы в аэропорту, и не мог простить себе свои, вроде бы спокойные слова, что, мол, будем встречаться, раз в месяц я могу прилетать к тебе, разлука для любви, что ветер для костра, и прочую чушь. Прямо стыдно мне стало, что я такие слова говорил. Я остановился на какой-то плазе и позвонил Тане. Она тут же сняла трубку.

— Сереженька, как ты долетел?

— Все нормально, — сказал я. — Представляешь, я застал дома Артура с девушкой! Прямо, как гора с плеч! И поэтому нам надо с тобой срочно поговорить — я прилечу на днях. Как куплю билет, сообщу тебе номер рейса. Я хочу, чтоб мы были вместе!

И поговорив с Таней, я стал ездить по городу, потому что не мог сидеть спокойно. А потом мне позвонил Артур:

— Папа, где ты? Я звонил в цех, там никто не отвечает.

— Я уже еду домой, — сказал я. — Ты один?

— Да, — сказал Артур.

Я хотел, как только приеду домой, сразу спросить у Артура, кто эта девушка. Но первый вопрос задал мне Артур.

— Папа, ну что с той девушкой-армянкой?

— Мне она не понравилась. Такая жена тебе не нужна, — твердо сказал я.

— Фу! От сердца отлегло, — вздохнул облегченно Артур.

— Почему? — спросил я. — Тебе не нравятся армянки?

— Нет, папа, просто у меня есть девушка, которую я люблю.

— Кто она? — спросил я, уже почти отгадав ответ.

— Ты ее уже видел, — сказал Артур. — Сегодня…

И тут я сказал, на мой взгляд, самые правильные в моей жизни слова:

— Симпатичная девушка. Мне понравилась.

— Нет, папа, ты серьезно? — глаза Артура заблестели от счастья.

— Я ее видел всего несколько секунд, но понял, что у нее хорошая фигура, симпатичное лицо — такие бывают у североафриканских жителей.

— Да, папа, ее родители из Марокко, — сказал Артур. — Мы вместе работаем и уже полгода встречаемся. Я боялся тебе сказать об этом, не хотел огорчать…