Нам не сразу удалось поймать гребень волны, которая и вынесла лодку на песок. И как только он заскрипел под её днищем, мы с Нуном по команде «капитана» выскочили на сушу и постарались удержать плавсредство, чтобы отступающей водой его не стянуло назад. А со следующей волной вытянули его ещё дальше.

— Ждём рассвета здесь: это местные знают на реке каждый куст и камень, а я тут бываю нечасто.

Ага! Река, значит. Что ж, логично. Если не знать, что где-то там, за деревьями, живут люди, то, даже наблюдая с моря в бинокль или подзорную трубу, не догадаешься. А выходят на промысел, скорее всего, по течению. Разумная предусмотрительность для тех мест, где едва ли не ежегодно появляются пираты на катамаранах. Судя по всему, речка неширокая, катамаран в неё не влезет по габаритам. Выходить в море можно либо с рассветом, когда ночной бриз ещё не сменился дневным, либо на вёслах отходить чуть дальше о берега и уже там распускать парус. Зато возвращаться домой среди дня — никаких проблем: просто правь лодку в наверняка заметное с моря устье, а потом убирай паруса и берись за вёсла.

Никакого костерка разводить не стали — запретил наш «контрабандист» (да есть, есть у меня основания его так называть! Меня-то он из-под Маси контрабандой вывозил!). Так и сидели на песке возле вытянутой на берег лодки, укрывающей нас от ветра с океана. Вяло разговаривали на житейские темы. Пока я не встал на ноги.

— Ты куда?

— Нужно мне. Вон туда, за бугор.

— Гадь сразу за ним, далеко не ходи: место там плохое. Там дохлое чудовище в песке лежит.

— Так дохлое же, — хмыкнул я. — Было бы живое — нужно было бы опасаться.

— Доп тоже так думал, когда решил его копьём потыкать. Ткнул и ослеп. Не навсегда, через несколько дней видеть начал, но до сих пор очень плохо видит. А наконечник копья от той молнии, которой чудовище ударило, наполовину сгорело.

Опаньки! Яркая вспышка, обгоревший или расплавившийся металлический предмет. «Это очень мне напоминает Индо-пакистанский инцидент», — как пел Высоцкий.

— А кроме этого Допа чудовище больше никого не обижало?

— Да какой же дурак захочет ослепнуть, как он? Не подходит к нему никто. Рыбу приносят, овощи, зерно, чтобы задобрить его, но в сторонке кладут: боятся.

— Давно оно там лежит? И как туда попало?

— Года три назад штормом на берег выбросило.

— А ты его видел? Какое оно?

У меня от азарта временно даже в кишечнике бурчать перестало.

— Большое, если с раскинутыми руками считать. Одна рука сломанная, вывернутая вбок, а вторая давно в песок зарылась. Два хвоста, и ноги на спине. Гладкое, блестящее. С какими-то узорами на руках и туловище. Мёртвое, не шевелится, но глаза до сих пор открытые, смотрят.

Нет, тревожит живот. Надо идти. Жаль, в лунном свете ничего не рассмотришь.

Пока я бегал «до ветра», рыбак успел задремать, и мне пришлось дёргаться от нетерпения, глядя на него и посапывающего Нуна. Да когда же этот чёртов рассвет⁈

Впрочем, чуток покемарить удалось и мне. Специально мордой к востоку сел, чтобы, как рассветать станет, сквозь опущенные веки свет увидеть. А проснулся, когда уже солнышко сквозь них светануло. Впрочем, если учитывать, что мы очень даже на юге, не сильно проспал: это на севере сумерки долгие, а здесь — не успело рассветать, как солнце выкатывается.

— Опять гадить? — отреагировал на мой подрыв рыбак.

— Нет, к чудовищу.

— Твоё дело. Я с Секом договаривался, что довезу тебя до деревни. А какого — зрячего или слепого — мы не обсуждали.

Нун тоже поплёлся за мной. Но, в отличие от меня, к «чудовищу» подходить не стал. Уселся на бугре дюны, пока солнце не жарит, и наблюдает за мной.

А у меня даже сердце заколотилось, когда я узнал в предмете почитания рыбаков некий… летательный аппарат. Действительно, не маленький. По моим прикидкам, размах крыльев, одно из которого явно надломлено, метров шесть. И не меньше четырёх метров — фюзеляж, то ли выкрашенный серо-голубой краской, то ли изготовленный из пластика такого цвета. Две из трёх лопастей толкающего винта, расположенного между балками фюзеляжа, обломаны. Судя по виду излома, винт тоже пластиковый.

Аппарат лежит брюхом вверх, поэтому и колёсики шасси, прикрытые лёгкими обтекателями, принимают за «ноги на спине». Видимо, штормовой волной летающую машину с каким-то отказавшим агрегатом, хорошенько кувыркнуло по песку, сломав крыло и, скорее всего, рули направлений хвостового оперения.

А вот и чёрная, оплавленная дыра в тонком пластике обшивки. Доп бил копьём сбоку. И, скорее всего, замкнул какие-то провода силовой цепи. Да, вон они, эти провода, тоже обгоревшие, их через дыру, полузасыпанную песком, можно увидеть.

Но мне-то примерно известно, где находится база пришельцев, как и мы, исследующих эту планету. И очень нереально, что аппарат, повинуясь течениям, обогнул половину континента. Значит, отказ произошёл где-то недалеко. Однако! И что у них за батареи такие, чтобы их заряда хватило не только на то, чтобы перелететь через весь материк, но и остатками этого заряда сжечь отнюдь не тонкий наконечник копья⁈

А вот и «глаза». Как я и предполагал, видеокамеры. Четыре. Одна курсовая, оси двух отклонены в стороны, для более широкого обзора, а ещё одна, скорее всего, широкоугольная, для съёмки того, что находится внизу. Ради сохранения аэродинамики все они не выступают за обшивку. Левое крыло обломано, но держится то ли на проводах, ведущих к элеронам, то ли на тягах-тросиках. И на обоих крыльях — какие-то надписи шрифтом, чем-то напоминающим «квадратное» письмо на иврите.

Как же тебя вскрыть, чудо сумрачного инопланетного гения?

Так вот же! Крышка на боковой поверхности, явно не прикрученная, а, как многие аналогичные детали в автомобилях, держащаяся на защёлках. Отстегнуть их можно попробовать ножом. Главное — действовать аккуратно, чтобы не повторить «подвиг» неизвестного мне Допа. Пусть и прошло три года, но вдруг для аккумуляторов «людей света» это — не срок.

Лючок подогнан к обшивке очень точно, но конструкторы явно не задумывали его одноразовым. В шести местах есть небольшие расширения в щели. Значит, там и надо ковырять.

Отодрать лючок получилось далеко не с первой попытки. И когда я понял, что его защёлки предназначены для инструмента, явно отличающегося по профилю от боевого ножа, просто выломал его, отдирая от эластичной закраины, наверняка служащей для герметизации. Жаль курочить красиво сделанные вещи, но иного способа добраться до внутренностей беспилотника я просто не придумал.

Это я удачно попал! Прямо на какой-то электронный контрольный блочок со светящимися (!!!) светодиодами (по крайней мере, именно так я воспринял эти радиоэлементы, испускающие свет). Сука, три года прошло только после того, как летающую хреновину выбросило на берег, а какой-то заряд в её цепях всё ещё сохранился. Несколько красных «лампочек», пара зелёных и одна, самая крупная, расположенная отдельно от всех, жёлто-зелёная. Рядом с ней — рычажок с нанесённым на него рифлением. Ну, что? Попробуем?

Рычажок подался со значительным усилием, но когда встал в крайнее положение, что-то щёлкнуло ближе к тому месту, где из фюзеляжа торчат крылья, а жёлто-зелёная «лампочка» принялась мигать. Да это же открылся ещё один люк! Кажется, самый большой из замеченных мной на «теле морского чудовища». Не отскочил полностью, а приоткрылся с одной стороны. Попробовать открыть его полностью?

На металлических полозьях какой-то «чёрный ящик», размером с журнальный столик. На его торце наклейка, испещрённая рядами букв, дополненных пиктограммой: чёрная точка, из которой в сторону человеческой фигурки исходит целый сноп волнистых стрелок.

А теперь щёлкнуло уже в моей башке. Не от аккумулятора брал энергию почерневший от перегрева электромотор беспилотника, который стало видно, когда я открыл люк. А вот от этого «чёрного ящика», явно вырабатывающего электричество из чего-то радиоактивного! И, судя по ещё одному светящемуся «глазку» уже на нём самом, запаса энергии в этом преобразователе ещё до хрена и больше. Да если наши «яйцеголовые» разберутся в устройстве данной «нано-АЭС», то уже можно считать, что все затраты на освоение ТемУра окупились!