— Ты рассказывал, что много воевал, — обратился ко мне, пялящемуся в бинокль, Элг. — Эти нам опасны?

Он кивнул в сторону поспешающих пиратов, численность кораблей которых в порту действительно увеличилось до тринадцати.

Километра два с половиной — достаточно приличная дистанция, если броситься вдогонку нам. И вряд ли «морские волки» смогут сократить отрыв даже за час погони: наш караван ведь тоже не на месте стоит.

— Сейчас не опасны. Могут стать опасны, если найдут лошадей. Но только завтра.

Между прочим, в городе уже пожары. Я уже упоминал, что ядра влёгкую перепархивают через городскую стену и падают на дома. Видимо, где-то в очаги или горящие светильники угодили. А может, и самые нетерпеливые, не дожидаясь, когда пираты ворвутся, решили под шумок «обнести» брошенное жильё или отомстить кому-то, «подпустив красного петуха». Страже ведь сейчас точно не до них.

Хоть я и обнадёжил «своих» тем, что беспокоиться пока нечего, Зата потребовала ускориться. Еле на пару с Элгом её уговорили, что загонять скачкой в подъём не очень-то выносливых местных лошадей не стоит. Тем не менее, пришлось заставить коняшек и верблюдОв шустрее перебирать копытами, чтобы успокоить вдову. Минут на пятнадцать, после чего снова сбавить темп передвижения. А чтобы любовница не «метала икру», дал ей посмотреть в бинокль на то, что происходит позади нас: пираты, побегав немного за теми, кто не успел удрать далеко от дороги, бродили на приличном удалении от стен, видимо, примеряясь, в каком месте удобнее будет карабкаться через них.

За перевалом встретили караван ещё одного «караванбаши», возвращающийся с «озера Чад». Тот всё никак не мог решиться, идти ему дальше к Маси или вернуться. Меня он узнал и очень удивился тому, что я делаю в его родных краях. Элг же кратко обрисовал Алп-су, как звали этого купца, мою историю и рассказал, что творится у города.

— В стране гелонов одни убытки, здесь тоже убытки! — расстроился Алп, отдавая распоряжение всё-таки возвращаться.

Убытки… Ты, дорогой, ещё не догадываешься, какие у тебя убытки будут, если пираты Маси возьмут. И останутся ли после этого живы, здоровы и на воле твои чада и домочадцы.

Кстати, про последних.

— Не боишься, что семья в городе осталась? — спросил я Элга.

— Не осталась. И я, и другие охранники их ещё раньше нашего отправили в безопасное место. Пока мы собирались.

Что ж, очень похоже на взвешенного, очень даже разумного помощника караванщика. Может, потому он всю дорогу так спокоен, не дёргается, оглядываясь назад.

Мы вслед за караваном Алпа прошли не больше километра, свернув куда-то налево по не менее натоптанной дороге. Как я понял, это и есть сухой путь к столице, куда более короткий, чем по побережью, где пришлось бы огибать всяческие скалистые мысы и заливы. И ещё примерно часа через полтора вошли в большую деревню лесорубов, если судить по многочисленным штабелям брёвен возле многих домов.

В общем-то, подобного типа дома встречались мне и в Центральной России: нижний этаж каменный, верхний рубленный из тонких брёвен. В России так строят по двум причинам. Во-первых, зимой бревенчатые дома теплее каменных, а во-вторых, строить из леса быстрее и дешевле. Здесь первое не актуально, поэтому брёвна мало отличаются по толщине от жердей. А вот со скоростью строительства и дешевизной строительного материала — да, история та же самая. И даже просторный караван-сарай на окраине деревни с добрым десятком отдельных бараков отстроен из дерева и обнесён частоколом.

Тут-то мы и встретились с семьями людей Элга, «забронировавших» нам места в этой средневековой гостинице.

С обстановкой подобных заведений я, в общем-то уже знаком: тесная комнатушка, предназначенная только для сна. Нары на двух-восьмерых человек, вбитые в стены колышки, чтобы повесить верхнюю одежду, закрывающееся ставнями окошко и дверь с массивной деревянной задвижкой от незваных гостей. Постель — груда соломы или травы, прикрытая какой-то рогожкой. Для тех, кто готов заплатить побольше, вместо рогожки — ткань, которая идёт на «мушкетёрские плащи» женщинам. Ну, и простору в комнатке, отделённой от соседних здесь, в лесистых горах, жердями (в восточных предгорьях, граничащих со степью перегородки из саманных блоков), чуть больше. Колодец посреди караван-сарая, а «удобства» — в его дальнем от жилья углу, рядом с конюшней. Впрочем, ночные горшки присутствуют.

Содержатель «гостиницы», глядя на поток беженцев, удвоил цены, и многие остались ночевать либо у знакомых в деревне, либо просто на берегу небольшой речушки, текущей по её окраине. Но никто не роптал, все восприняли это крохоборство как должное: «рыночек», однако, спрос рождает предложение…

У меня-то после пути из земли гелонов задница уже «чугунная», а вот постанывающую от ноющих мышц вдовушку пришлось «из седла» снимать на руках.

Меня, кстати, чисто по-мужицки заинтересовало, как тут бабы, кажется, принципиально не носящие нижнего белья, ездят верхом. Попона-то довольно грубая, моментом об неё нежная кожа промежности и… гм… того, что рядом с нею, смозолится. Оказывается, и это у них продумано: задняя часть плаща подворачивается вперёд, и вуаля!

— Ты вместе с хозяйкой ночуешь, — распорядился Элг. — Она так велела.

При этом на физиономии ни у него, ни у тех, кто это слышал, ни малейшей тени ханжеских ухмылок, которыми в подобной ситуации непременно наградили бы меня мои соотечественники. Хрен его знает, почему гелорам пофигу, с кем спит вдова их бывшего господина. Может, исходят из того, что она — баба взрослая, сама способна себе хахаля выбрать, а может, просто не принято у них устраивать показуху с подчёркиванием верности покойнику. Не разобрался я ещё.

— Она считает, что ты лучше всех сможешь защитить её и её детей, если что случится… Ну, и много чего обсудить с тобой хочет.

Зря ухмыляетесь. Ночь прошла не без того, конечно, о чём вы подумали. Но не злоупотребляли. Да и с чего злоупотреблять-то, если у женщины, не очень-то привычной к многочасовой верховой езде, чуть ли не все мышцы болят? Сначала массаж от пяток до шеи, а потом уж и всё остальное. Включая разговоры. Дети, ночующие со служанками в соседней комнате, тоже умаялись, сидючи в корзинках, так что никто не приставал с глупыми вопросами «а чего это голый дядька с голой мамкой вытворяет?». Или у них мелюзга даже в семилетнем возрасте знает, чем взрослые занимаются?

Зате, между прочим, больше массаж понравился, чем то, что после него было: «то самое» для неё не в новинку, а от разминания мышц она очень даже прибалдела. И совершенно по-нашему объявила: «я как будто заново родилась». Но, похоже, она меня к себе под бочок позвала действительно не столько ради секса, сколько для разговора.

Женщина есть женщина, переживает за детей. Нужно ли дальше бежать, чтобы их уберечь от пиратов? Как далеко бежать? Смогу ли я отбиться от небольшой группы преследователей или местных разбойников, которые наверняка захотят под шумок «пощипать» беглецов? По крайней мере, вести о том, что «красные приходят — грабют, местные — тоже забирают» пожитки, уже появились. Красные — это не большевики, а пираты: по цвету их флага.

Рассудил, исходя из логики подобных налётов в земной истории. В дальние сухопутные рейды обитатели Тортуги, конечно, хаживали. Но для этого нужна была очень весомая (в том числе, измеряемая килограммами) причина: серебро и золото, добытые испанцами в колониях. В этих краях ничего подобного нет, поскольку драгметаллы завозят с соседнего континента. Ну, могут выслать несколько конных дозоров к перевалу, чтобы обезопасить себя, пока занимаются грабежом Маси, от неожиданного подхода правительственных войск. Наверняка ведь с появлением марентских кораблей городские власти гонцов с вестью об этом в столицу направили. Так что пересидеть пиратский набег в этом караван-сарае возможно, если наутро у женского полу не будет сил продолжать путешествие.