– Что это, господин Грейм? – удивленно прошептала я, оседая на стул и перебирая в руках документы.

– Это пожертвования в приюты, – обыденно проворковал камердинер.

– Господин Олсен занимается благотворительностью?

– Не так чтобы, – отозвался Грейм, – хозяин и сам вырос в приюте. Эта тема очень личная.

– Вы многое про него знаете?

– Достаточно, чтобы видеть в нем хорошего человека.

Сердце у меня болезненно сжалось.

– Но он… – начала я.

– Живет по своим канонам справедливости, – закончил камердинер.

И мерило этому только его совесть, потому что Нейл никогда и никому не желает подчиняться.

Тень следовал за мной в столовую и с кислой миной ждал, пока я закончу с ужином, за что, разумеется, получил порцию еды. Но, кажется, это не сделало его менее бдительным.

Даже к вечеру, когда я уселась в глубокое кресло и стала читать книгу, он замер в углу, угрюмо глядя исподлобья и соревнуясь по стойкости с торшером, что стоял рядом.

– И долго еще? – наконец, не выдержал он, когда я перевернула очередную страницу.

– Всего несколько глав осталось.

– Я не про книгу, – произнес Тень. – А про ваши отношения с Нейлом.

Я поерзала в кресле, сбиваясь с мысли.

– А что не так с нашими отношениями? – надтреснутым голосом поинтересовалась я. – Когда все закончится, я исчезну из его жизни.

– Не думаю.

– Он обещал.

– Вы скрепили истинность.

Я сглотнула, захлопнула книгу и уставилась на Тень:

– Откуда вы знаете?

Наемник преспокойно прошагал к креслу напротив, уселся, опустил локти на колени.

– Ну, вообще, это чувствует теперь любой дракон. Это буквально сшибает с ног.

– Любой дракон, – озадаченно проговорила я. – Вы… тоже?

– Да, – в голосе наемника прозвучала улыбка, – ведь я тоже полукровка. Наполовину дракон, наполовину человек. А перемещаться мне помогает один из пяти артефактов – драконье крыло. Особенность драконьих артефактов в том, что они полностью сливаются с человеческим телом. Говорят, что тот человек, кто завладеет разом всеми пяти артефактами, станет могущественнее любого дракона, поэтому артефакты так бережно охраняют. Мой же мне достался случайно, как и вам ваш. Но это не умаляет того, что теперь вы можете его использовать, и с помощью этого занять некоторое положение. Весомое.

– Или умереть.

– Нейл никогда не позволит тронуть свою истинную. На его стороне сам император. Вам нечего бояться, пока Нейл оберегает вас. Поэтому, – и он приподнял вверх указательный палец, – хватит дурить.

Но мои проблемы, это не проблемы Нейла.

Неужели я отплачу ему тем, что навсегда привяжу к себе, хотя он влюблен в Эмилин? Что может быть сильнее любви? Будет ли он до конца жизни любить ее, несмотря на то, что печать истинности влечет нас друг к другу? И смогу ли я мириться с этим?

Прикрываю веки, ощущая бессильную злость.

Я просто эгоистка.

Хочу, чтобы он был моим. Любил только меня. Печать истинности отравила и мои желания, сделала их порочными. Я хочу засыпать и просыпаться в постели чудовищного красного дракона, хочу любить его, касаться… целовать. Хочу его такого – самого отъявленного злодея, просто потому что он – это он. Безупречный для меня. Желанный.

До самой полуночи я раздумываю над словами Тени и делаю вид, что вымучиваю последние страницы книги. Камин приятно греет, и я засыпаю.

Купаюсь в приятных ароматах парфюма. Это настолько обволакивает, что я сглатываю, тянусь, утыкаясь губами в чью-то шею. Чувствую, как мужские руки подхватывают и прижимают к груди.

– Нейл… – шепчу.

– Пойдем спать, Эви.

Его голос заставляет меня проснуться, но я преступно делаю вид, что все еще сплю. Метка приятно греет, невозможно сопротивляться томному, густому и сильному влечению.

Нельзя ночевать в его комнате. Нельзя спать в его постели. С ним.

Почему так сложно сопротивляться?

Целую его в шею, выдавая себя с головой.

Он вернулся так поздно. Он устал… но, как же потрясающе он пахнет. Сильные руки, размеренный стук сердца, твердый торс – он невероятный. Сотканный из огня, порока, противоречий – самый лучший.

Надо сопротивляться! – Возьми меня в свою постель, Нейл!

Нужно закричать! – Или стонать от наслаждения в его руках!

– Открой дверь, Тень, – спокойно просит Олсен.

Он заносит меня в темноту комнаты, укладывает в постель, разворачивается и уходит, а я привстаю на локте и с недоумением смотрю ему вслед. Нейл?

– Хватит шуметь, Эви, – доноситься до меня сонный голос сестры.

Она поворачивается к стене, натягивая на плечико одеяло. Я изумленно оглядываюсь – я в комнате сестер, в своей постели. Одна.

Падаю на спину и смотрю в потолок. Нейл прав – мы все решили. Нужно немного подождать, и он найдет способ избавится от печати. Мы, наконец, будем свободны друг от друга.

Но почему я кусаю губы? Почему так больно в груди? Почему из глаз текут слезы?

Больно без него.

С ним – невозможно.

Ворочаюсь и не могу уснуть. А за окном тишь – тревожная и звенящая, точно перед бурей. Лишь ветер зловеще бьет в окно веточкой яблони.

Стискиваю в пальцах одеяло – только бы не поддаться искушению. Не падай еще ниже, Эвелина, признаваясь в любви красному дракону. В его сердце нет чувств, а в твоем… Печать истинности заставляет меня сомневаться в том, что я, на самом деле, чувствую к Нейлу.

Ловлю себя на том, что порываюсь подняться. Такая сильная магия тянет меня к дракону, что я не в силах сопротивляться. Спускаю ноги на холодный пол…

… в этот момент со звоном разбивается стекло в окне, летит осколками. Я пригибаюсь. Сестры просыпаются и вопят во всю голосину. С улицы раздаются звуки выстрелов, мужские крики, стоны, а по лестнице дома – топот. Дверь распахивается.

– На пол! Вниз! – рявкает Нейл так, что сестры мигом оказываются под кроватями.

А я оглушена болью, и Нейл хватает меня в охапку, сползает на пол, облокачиваясь спиной о изголовье кровати, зажимает ладонью рваную рану у меня на плече и шипит: «Убью его нахрен».

– Испугалась? – спрашивает обеспокоенно: – Царапина, Эви. Пустяк. Не смотри.

Держит мою руку крепко и кровь сочиться сквозь его пальцы.

– Сейчас мои ребята им кишки размотают, – произносит он, пытаясь подбодрить меня. – Каждого, кто в этом замешан, найду, Эви. Не плачь, малыш, – и сцеловывает мои слезы.

А с ним мне не страшно. И плачу я не от боли.

Через минуту в комнату врывается Мэтт с глухим: «Положили, босс!»

– Пусти по следу кого-нибудь, – Нейл убирает растрепавшиеся пряди с моего лица, прижимает к себе крепче. – И пусть Грейм принесет бинты и виски. И отправь кого-нибудь за доктором Брензом.

– Да, босс.

– Как ее родители?

– В порядке.

В подтверждение тому, мои родители влетают в комнату, но Нейл не выпускает меня из рук и даже не шевелиться.

– Я позабочусь о вашей дочери, – говорит он. – Небольшая царапина. Сейчас приедет доктор и все вылечит.

Мама едва держится на ногах, видя кровь. Отец сжимает зубы, глядя на Нейла, и я вмешиваюсь:

– Все хорошо, – говорю, а голос у самой дрожит. – Даже не больно.

А выглядит все так, будто я умираю по меньшей мере – Нейл на полу, держит меня на коленях, прижимая к себе.

– Уведите девочек. Грейм! – бросает, когда камердинер появляется в комнате с бинтами и бутылкой виски. – Приготовь для Митчеллов что-нибудь успокаивающего… чай там с травами… что-нибудь… и устрой ночлег в гостиной. Мэтт, усиль охрану. Стреляйте к черту во всех, кто приблизиться к дому больше, чем на десять шагов! – а затем он шипит: – Где гребаный наемник? За что я плачу ему такие деньги?

– Нейл… – зову я.

– Сейчас, малышка. Я все сделаю. Больно?

– Нейл, – утыкаюсь лицом в его плечо, – нет, все хорошо.

– Размотаю всех, – рычит он. – Порву нахрен.

– Нейл? – Тень возникает рядом с кроватью и изумленно оглядывает спальню.

– Имена, – отрывисто бросает дракон, – всех, кто причастен и кто выжил. К утру, Тень.