– Всенепременно подумаю об этом, – вымолвил лорд Лесли.

Шаркающие злые шаги понесли Беррона к выходу, а спустя секунду раздался хлопок дверью. Я услышала, как его светлость тихо зашипел, а затем довольно грязно выругался.

Вот теперь я точно не жилец. Совершенно не знаю, что делать. Кажется, выброситься в окно – не такая уж плохая идея.

В этот раз Нейл взял роскошную черную карету. В квартале Водяных лилий ее уже знали, едва она появлялась на улицах, карманники и разбойники всех мастей выстраивались по струнке. В других кварталах столицы этот экипаж казался неприметным. Без опознавательных знаков, весьма лаконичный и строгий. Но сейчас Олсен взял его не потому, что хотел покрасоваться, мужчина просто слишком много выпил, чтобы все утро трястись в седле.

Отдернув шторку, Нейл проводил взглядом резво скачущего от поместья Лесли лорда Беррона. Что бы ему здесь делать? Однорукий прилипала не оставляет Олсена в покое, но надо отдать ему должное, он неплохо идет по следу. Нейл усмехнулся. Это даже забавно.

А вот что развеселило его по-настоящему – белобрысая дура, свисающая из окна на связанных простынях, и она же, спешащая по дорожке к воротам, словно ее что-то жалит в задницу. Загляденье. Так бы и смотрел.

Нейл лениво вышел из кареты, насвистывая, перешел улицу и приблизился к каменной стене, укрывающей особняк Лесли. Привалившись к ней плечом, Нейл лениво ждал, когда дурочка добежит до угла.

Медленно натянув перчатки, он поправил шейный платок и рюши, точащие из рукавов сюртука, и огляделся по сторонам. Никого. Безупречно.

Звякнули кованные ворота. Эвелина Митчелл, приподняв свою скучную целомудренную юбку, выбежала из-за угла, и Нейл с грацией хищника, молча подхватил ее за талию. Грубо и ощутимо тряхнул, едва она завизжала и забарахталась в его руках.

– Шею сверну, – мягко предупредил он.

Мимолетно их глаза встретились. Его, алые и лишенные души, с ее, серо-голубыми, наполненными ужасом. И, кажется, Нейл даже что-то почувствовал. На секунду.

Перехватив ее за талию поудобнее, он попросту понес ее к экипажу, игнорируя ее молчаливые попытки освободиться.

– О, Боже! – взвизгнула она, когда он буквально закинул ее на сидение, а скучающему кучеру сказал: «Возвращаемся». – Вы пьяны! – заверещала госпожа Митчелл. – Сию секунду отпустите. Я доложу констеблю! Я требую защиты моего работодателя, его светлости лорда Лесли!

– Угу, – процедил Олсен, забираясь в салон и захлопывая дверь.

Этот ее запах…

Ее растрепанные волосы, совершенно не вяжущиеся с образом чопорного секретаря…

Нахмуренные брови и наглый, дерзкий, но дрожащий голос…

Нет, совершенно не его вариант. Олсен расслабленно откинулся на спинку красного бархатного сидения, закинул щиколотку одной ноги на колено другой, что было весьма грубо и фривольно в обществе женщины, и достал портсигар.

– Прикажите остановить! – настойчиво требовала Митчелл, пока он закуривал.

Его верхняя губа непроизвольно поджималась, когда он чиркал спичкой, а затем, прикрыв огонек ладонью, прикуривал сигару, втягивая щеки. Сладкий дым немного успокаивал, но не настолько, чтобы Нейл не чувствовал, как потянуло в груди, а метка слегка потеплела.

Лицо у Митчелл чистое, гладкое и нежное. Кожа бледная, с легким румянцем. Губы… В этих губах было упрямство. Тонкие и подвижные, вовсе не красивые, но такие необычные. В этих губах характер и ее воля, в них – сила. Какая? Понять бы.

Нейл сладко и глубоко затянулся, сощурившись от дыма и разглядывая верещащую и впадающую в панику женщину молча. Не слышал почти. Плевать на то, что говорит. Ее жилка на шее бьется. Ее грудь вздымается. Хорошая грудь, довольно мягкая и большая. А волосы – длинные и светлые. Нейлу нравились такие. Нет, не блеклые, как он думал раньше. Пшеничные, блестящие, скрывающие в себе солнце.

– Я сейчас выпрыгну! Я серьезно, господин Олсен! Хватит!

Снова затяжка – ее запах вперемежку с дымом. До боли в горле.

Это необычно. Вот так чувствовать – необычно. Нуждаться в чем-то.

Секс?

Нет.

Нет, проклятье. Что-то большее.

То, что заставляет его оценивать, не ударится ли она, если карету снова тряхнет, не пораниться ли, не испугается. То, что пробуждает какое-то странное тепло к ней. То, что кажется в ней знакомым и правильным.

– Я буду кричать! Слышите? – тяжело дыша, пригрозила она, а затем сжала в кулаках юбку и завопила во все горло: – А-а-а! Спаси-и-те!

Тотчас отворилось окошечко кучера, и безмятежно-спокойный голос Дэрри, его верного извозчика, поинтересовался сквозь жуткие женские вопли:

– Все в порядке, господин Олсен?

Нейл потер костяшками пальцев саднящие губы:

– В полном.

Окошечко захлопнулось, как и рот госпожи Митчелл. Она обиженно засопела:

– Только попробуйте меня тронуть!

Губы Нейла искривились в нахальной ухмылке. Такой фривольно-гадкой, что Митчелл побледнела. Она стопудово убеждена, что он ее изнасилует. Вот прямо здесь.

– Вы… вы мне неприятны! – вдруг бросила она. – И хватит дымить! Фу, – и наморщила нос, будто ее сейчас стошнит. – Здесь все провоняло вашими дешевыми сигарами.

Нейл вздернул бровь. Так вот какие у нее запросы. Его сигары – дешевые? Нужно соответствовать этой серой мыши, вероятно. Он и рад бросить курить, но точно не потому, что эта белобрысая выскочка приказала. Теперь Нейл прокурит свои легкие насквозь.

– Я требую! Вот немедленно, сию же секунду меня отпустить! – и топнула ногой, будто это всенепременно подействует на красного дракона.

Слишком много она требует.

Не курить, уважать, отпустить… она рехнулась?

– У нас, кажется, есть одно общее дело, госпожа Митчелл, – тягуче произнес он, видя, как от звука его голоса она вся поджимается и старается слиться с оббивкой сидения. – Покажи метку.

– Чего? – распахнулись ее губы.

Лучше не делай так, идиотка. Не показывай такую детскую растерянность, потому что она идет вразрез тому, кем ты являешься.

Нейл снова принюхался, крылья носа затрепетали. Это долбанная лаванда. Именно так пахнет эта женщина.

– Покажи.

– Вы с ума сошли!

– Хочу увидеть.

Она вцепилась в рубашку на своей груди, комкая ее в пальцах. Не покажет. Проявляет характер. Пытается отстаивать границы.

Нет у тебя никаких границ, Митчелл. Как и у Нейла нет возможности эти границы соблюдать.

Держа сигару двумя пальцами, Олсен жадно докуривал. Эта привычка сохранилась с Аньяра, когда он был беден, как церковная мышь, а курево хоть как-то облегчало его участь. Наконец, он выбросил окурок в окно, а Митчелл скривилась:

– Это отвратительно, господин Олсен!

– Что именно? – без тени эмоций поинтересовался он.

Дерзко отвернувшись, она процедила:

– Все.

Все, что с вами связано, Нейл. Верно?

Зачем так усугублять? Рано или поздно все закончится вполне закономерно – Олсен заявит свои права и заберет белобрысую выскочку к себе и научит ее манерам. Ну, или тому, как угождать ему. А это просто – держать рот закрытым и проявлять благосклонность. Всего-то.

– Предлагаю договориться, Митчелл, – дурнея от ее запаха, Нейл стукнул по портсигару, вынимая следующую сигару.

Девушка метнула в него взгляд, вздернула подбородок и выдала:

– Ни о чем не желаю слушать.

Сбрендила совсем?

– Да мне плевать, – улыбка исказила жесткие черты мужского лица. – Ты будешь слушать. А потом ты, как благоразумная девочка, примешь решение. У нас теперь есть один маленький грязный секрет, не так ли?

– Прекратите, – она скрестила на груди руки, максимально отгородившись. – Это просто недоразумение. Я уверена, есть способ избавиться от этой напасти.

– Есть, – согласился Нейл, – умереть.

– Не такой радикальный.

– Не такой? – он всунул сигару в рот. – Второй способ понравится тебе меньше, малышка. Регулярно со мной спать.