Какая ты интересная, Эвелина Митчелл. Раскрывать тебя, избавляя от всей этой ханжеской, благопристойной шелухи, оказывается большое удовольствие.

Во всем мире не нашлось бы столько ненависти, сколько бушевало в моем сердце. Подумать только, насколько низменны все желания этого дракона! Он планировал лишить меня всего: свободы, работы, моего «я». О, я найду возможность сполна отомстить за все, что он со мной сделал!

– Постарайся больше не портить мои вещи, Митчелл, – отчеканил он, поглядывая в мою сторону.

Вещи? Он хотел сказать – безвкусицу, что болталась на вешалках в шкафу?

Я фыркнула.

На мужских губах мелькнула самодовольная улыбка. Олсен вытянул из-под ремня рубашку и одним мужским движением стянул ее через голову, демонстрируя подтянутый жилистый торс.

– Ваши рубашки, господин Олсен, просто смехотворны! – выпалила я, отворачиваясь.

Жгучий стыд опалил мои щеки. Олсен лишен добродетели. Никаких приличий, морали, такта и банального воспитания! Он просто мужлан! Грязный развратник!

– Это оскорбление, Митчелл?

Я готова была рычать от злости, но единственное, на что хватило выдержки, бросить:

– Это констатация факта!

– Приготовь еще парочку таких острот, чтобы вечером я с тобой хорошенько развлекся.

Подонок.

Он прошел мимо, закинув на плечо полотенце. Его огненные волосы вульгарно смотрелись на белой коже, под которой играли мускулы.

– Сколько вы собрались меня здесь держать? – просипела я. – Говорю вам в последний раз, это незаконно. Я знаю свои права!

– Твои права заканчиваются там, где начинаются мои, Митчелл, – бросил он беспечно, открывая узкую дверцу, за которой таилась ванная комната. – Попробуешь сбежать, я лично за тобой приду, где бы ты ни находилась. Разозлишь меня, сделаю своей. Это недолго.

Я заскребла ногтями по подлокотникам, потому что хотелось орать от злости.

Он бросил через плечо взгляд, полный превосходства:

– Тебе все понятно, малышка?

– Да.

Дверь за ним закрылась, и я пригнулась к коленям, закусила ткань юбки и зарычала. Хотелось рыдать. Но больше крушить здесь все.

Быть чьей-то собственностью претило моей природе. Я всегда обладала свободой. Мои родители гордились тем, что я окончила университет, получила отличную работу и была самостоятельной, рассудительной и ответственной девушкой. Конечно, они переживали, что я работаю на дракона, живу с ним под одной крышей и выполняю абсолютно все, что он мне поручает, но за пять лет они привыкли.

И я привыкла.

Да, я была влюблена в Александра Маккейна и, наверняка, до самой старости довольствовалась бы ролью его секретаря. Мне было достаточно быть с ним рядом, видеть его каждый день, говорить с ним. Он никогда не переступал грань, был терпелив со мной, добр и порядочен…

Из ванной комнаты раздался голос Нейла. Он напевал что-то и делал это так весело и непринужденно, что я снова стиснула в зубах ткань и зарычала.

И это чудовище – мой суженый, истинный, мой мужчина? Драконьи боги, вы рехнулись? Какого дьявола у вас там случилось?

Сквозь шум воды до меня доносилась пошлая кабацкая песенка, и голос Нейла, низкий, томный, какой-то соблазняющий, будто он рвал глотку только для того, чтобы впечатлить меня, действовал на нервы. Его голос был очень глубоким, волнующим, иногда до мурашек холодным и резким.

Я закрыла уши руками – не хочу это слышать.

Рядом с ним все мое трезвое мышление летело в адское пекло. Я горела от ярости, не соображая, что делать дальше. Столько лет я заменяла лорда Лесли, вела его дела и принимала ответственные решения, а теперь мой мозг просто отказывался думать. Но и смириться и ничего не делать я не могла – потеряю себя, стану всего лишь… удовольствием для дракона.

Олсен знает, что артефакт у меня, но вредить не станет. Он, действительно, постарается обеспечить мою безопасность. Но хочу ли я такое покровительство от него?

А если рассказать обо всем лорду Лесли? Поверит? После того, что ему поведал Беррон, его светлость посчитает меня предательницей! Возненавидит?

Шум воды стих, и вскоре в комнате появился красный дракон. Намотав полотенце на бедра, он прошагал к шкафу, оскорбляя меня своим постыдным видом… своими мокрыми, длинными потемневшими волосами, которые почти достигали его поясницы. Они слегка вились, липли к его плечам и широкой спине. Они сейчас были цвета красного вина, и лежали за плечами, открывая полностью мужское лицо.

Линия челюсти у Олсена резкая, острая, шея беззащитная, губы довольно яркие, подвижные и вульгарно красивые. Но больше всего в его внешности впечатляет взгляд. И не цвет его глаз, а взгляд – хитрый, насмешливый, злой. Черные брови и ресницы подчеркивают эту пугающую красоту, делают ее явной, кричащей, почти преступной.

Боги, какой же он…

Я отвернулась, прижав кулаки к губам. Что я делаю? Поддаюсь влиянию дурацкой метки? Нет, и еще раз нет. Просто я целомудренна, а он обнажен. Это чисто научный интерес. Это испариться из моей головы, когда он уйдет.

– Ты пропустишь все самое интересное, – не голос, а сладкий мед.

– Что? – повернулась я и обмерла.

Градус омерзения повысился, едва не улетая в стратосферу, потому что Олсен сорвал полотенце.

– Ах! – я зажмурилась.

Там на чертовой горе, когда он тоже был обнажен, этого не было: дурацкого сердцебиения, сухости во рту, фейерверков под веками. Не было и желания разглядывать.

– Это низко, – мрачно прошипела я.

– Разве? – он рассмеялся. – Ты ведешь себя, как девственница, Митчелл.

Пошел бы он к черту.

– А вы считаете, что у меня богатый опыт? – процедила я канцелярским тоном, слыша шорох одежды. – Не судите всех по себе, господин Олсен. Если вы завсегдатай публичных домов, то не все делают то же самое. Уверена, у вас и дня не проходит без демонстрации дамам своего неуемного сексуального… потенциала. Ай!

Я испуганно замерла, когда горячая ладонь обхватила мой подбородок. Нейл вдруг опустился на корточки, сравнявшись со мной, и серьезно уставился мне в глаза:

– Давай на чистоту, Митчелл. Ты спишь с Маккейном или нет?

Так серьезен. И этот тон, и блеск нетерпения в глазах. Неужели его так это волнует?

– Кем вы себя возомнили? – я ударила его по руке. – И за кого вы меня принимаете? Я – секретарь его светлости, а не…

– Да ну к черту? Ты серьезно? – изумился он. – Это правда, Митчелл? Ты девушка? У тебя никого не было?

Я вновь зарделась. Горячая дрожь прокатилась по телу.

– Вы не имеете права! – пытаясь скрыть неловкость, с досадой проговорила я. – Это не ваше дело.

– Это мое дело.

Я снова взглянула в его лицо – ссадина на внешнем уголке брови так и осталась. Хотелось подуть на нее, мягко провести пальцами. Но вместо этого, я мотнула головой, отгоняя наваждение.

– Господин Олсен, – вдохнула побольше воздуха, чтобы прочесть очередную отповедь, но он холодно спросил:

– Кто тогда поцеловал тебя? Это ведь был поцелуй, Митчелл? Отвечай, – и глаза опасно засверкали, – не трать мое время.

– Это получилось… впервые. Лорд Лесли думал, что целует другую.

– Другую? У него проблемы со зрением.

– Я воспользовалась силой артефакта, – и на немое недоумение Олсена, выпалила: – Я испугалась! Это показалось мне отличным решением. Я хотела прикинуться… девушкой легкого поведения, – когда брови Нейла поползли вверх, я обреченно брякнула: – Это был единственный выход.

– Так Маккейн действительно отправил тебя в публичный дом, чтобы ты нашла ему любовницу?

– Да.

Сначала беснующиеся чертята возникли в глазах Олсена, а затем адский оскал обозначился и на его губах:

– И этот урод хочет жениться на моей сестре?

– Он свободный мужчина.

– Он долбанный выродок, – Олсен поднялся. – Почему дом Маклин?

– Он был первым в списке.

– Ах ты какое совпадение, – лицо Олсена стало хищным, омертвевшим, а глаза пустыми. – Я убью эту суку голыми руками.