Наполнив бокал, Александр поднялся, и я усилием воли приказала себе сохранять спокойствие.

– Благодарю, милорд, – сказала я слегка осипшим голосом.

Его светлость медленно протянул мне вино, и я завороженно приняла это подношение, явив мужчине, как постыдно дрожат мои руки.

– Прощу прощения… – промямлила я, тотчас приникая к краю бокала.

Вино было отменное, но его вкус был приглушен – я слишком переживала.

– Ваша светлость, я…

– Не бойся, – Александр протянул мне руку, и я снова сглотнула. – Иди сюда.

Святые драконьи гланды! Он слишком… требователен! Напирает…

– Мы не могли бы… – взмолилась я.

– Не могли бы, – отрезал он спокойно. – Для начала перестань так дрожать, Эль. Иди ко мне.

Огромный шаг от «вы» до «ты» он сделал почти молниеносно. И это так на него непохоже. Он ведь стратег, он любит играть и просчитывать ходы и редко действует силой, но тут…

– Я плачу тебе деньги, верно?

Я кивнула, распахнув от удивления рот.

– Тогда выполняй все, что я говорю, Эль. Не люблю чувствовать себя обманутым.

Ладно. Это уже, конечно, настоящее давление, но так уж и быть, лорд Лесли. Я не собираюсь вас бояться, потому что знаю вас уже пять лет. И вы не насильник.

Я поставила бокал на пол и поднялась, оправляя юбку и чинно складывая руки на животе.

– Ваша свет…

Он просто делает шаг.

Бах! Так звучит мое поражение и крах всех надежд. Я и подумать не могла, что это случится так… Так!

Его пальцы дергают меня за лиф платья, буквально впечатывая в мужскую грудь, а в следующую секунду горячие губы накрывают мой рот. Стальные пальцы сжимают мой подбородок, а другая рука крепко держит меня за одежду, не давая шелохнуться. И поцелуй – чертов жадный поцелуй – это просто проклятое присвоение без тени нежности. Сам порок и похоть.

Я чувствую, как вспыхивает печать на груди. Она нагревается так стремительно и пронзает адской болью все тело, что единственное, что я делаю – это теряю сознание.

Чертыхаясь, Олсен дотянулся до корзины, ощутив потрясающе сладкий аромат хлеба и молока. Его одежда стоила не меньше сотни драконов: шейный шелковый платок подарила Эмилин, а значит этот платок был по-особенному дорог. Почему Нейл не подумал об этом, когда обернулся, пытаясь спасти какую-то неблагодарную курицу, которая бросила его здесь обнаженным и совершенно беззащитным? Она не соизволила подождать, пока он очнется. Не додумалась – чертова стерва – озаботиться вопросом, что за знак проявился на ее груди?

Почему сила драконов связала его именно с ней? Пигалица не в его вкусе. Он бы в здравом уме не посмотрел на такую. Чопорная заучка с бесцветным лицом.

Нейл сел, чувствуя, как мелкие камни впиваются в кожу. Морщась от легкой боли, он засунул руки в корзину. Первым делом приник к кувшину с молоком, ощущая, как от нетерпения молоко бежит по его подбородку и груди. Дальше Нейл умял половину булки хлеба и с изумлением обнаружил в корзине простые холщевые штаны и рубаху. Пастушьи вещи! Шутница, проклятье!

Нейл любил выглядеть с иголочки и был брезглив. Лучше быть к черту голым, чем ходить в лохмотьях. И, тем не менее, он, рыча от ярости, натянул чьи-то обноски.

Силы медленно возвращались. Раньше на это требовалось куда меньше времени. Впрочем, раньше Нейл жрал мясо и пил кровь, терзая своих врагов. Теперь он просто цепной пес на побегушках. Но это ненадолго.

Он поднялся, взглянул на темное вечернее небо, в котором вспыхнули звезды, и снова подумал о Митчелл.

Надо было сожрать эту дуру. Наверняка так бы и сделал, но она умудрилась его удивить своим поведением. Может она приняла его за Лесли, когда он был в облике зверя? За ублюдка-Лесли? Течет от него, как последняя потаскуха? Чему удивляться, этот заносчивый сукин сын со смазливым лицом только и делает, что соблазняет женщин.

Отчего-то Олсен чувствовал раздражение. Его крепко схватили за драконьи яйца и сжимали до поросячьего визга – да, он ревнует эту белобрысую дуру! Он страшно злиться, что она – секретарь Маккейна – наверняка, влюблена в своего хозяина, а от него, Нейла, сбежала, скатываясь с горы на тощей заднице.

Нет, это никуда не годится.

Насвистывая, Олсен медленно побрел по горной тропе вниз, в долину. Ему нужна лошадь, чтобы добраться до города. Первое, что он желал, поймать Эвелину Митчелл, поставить на колени и хорошенько отодрать. Это выбило бы из ее умной головы все мысли о Маккейне. Второе, он посадил бы ее на цепь в самом темном подвале, пользуясь ею на свое усмотрение. Видят драконьи боги, она это заслужила.

Впрочем, все эти дикие мысли были продиктованы всплеском эмоций. На самом деле, Олсен был мерзавцем, но не идиотом. Он понимал, насколько невероятно то, что с ним случилось. Печать истинности – это благословение богов. Потомство, созданное в союзе истинных, должно быть наделено колоссальной силой. Да и регулярная сексуальная связь со своей парой – это не просто наслаждение, это первозданный неисчерпаемый источник невероятной драконьей мощи. Олсен жадно искал глаз дракона, но, кажется, нашел кое-что получше – госпожу Митчелл.

Он ее получит, не смотря ни на что. Даже, если до этого момента она и Маккейн были любовниками, и она искренне влюблена в этого придурка. Даже, если Александр будет против и бросит ему вызов.

Вдыхая прохладный вечерний воздух, Нейл усмехнулся – он сильнее гребучего-мать-его-Лесли. И он, в отличие от этой аристократического урода, умеет убивать.

На спуск он потратил добрых полчаса, а потом беспечно плелся до первой же забегаловки. Перед глазами развязно мелькали картинки, из-за которых Олсен жадно сглатывал слюну: бледное треугольное личико и тонкие лодыжки, растрепанные волосы и крошечные ступни – его женщина. Его пара.

Его ноздри затрепетали, воскрешая в памяти ее запах – нежная лаванда и утренняя роса.

О, он растопчет все это! Над ним не может быть никакой власти – даже драконьи боги не заставят его преклоняться перед какой-то порченной девкой.

Распахнув дверь трактира, он вошел внутрь, морщась от запахов дешевой еды и пойла. Благодаря его красным глазам и волосам, в нем без труда угадывался дракон, и это всегда делало свое дело: где бы он ни появлялся, всюду возникала мертвая тишина. А ведь когда-то, будучи ребенком, за свою внешность он выхватывал тумаков. Он едва не сдох, потому что люди никогда не видели в нем человека.

– Налей выпить, – бросил он трактирщику, облокачиваясь локтями на стойку. – И мне нужна лошадь.

С годами в его голосе поселилась характерная жесткость и властность уверенного в себе дракона. А еще снисхождение, потому что ни один человек не шел с ним в сравнение. Люди для Олсена – средство.

До сегодняшнего вечера он четко шел к цели, но встреча с Эвелиной Митчелл разрушила все его планы. Теперь он жаждал получить эту блеклую моль, но, что хуже, он представлял ее в своей постели. И то, как будет издевательски жесток.

– Сигары есть? – вскинул он бровь, вновь взирая на трактирщика.

Ему было омерзительно касаться туго скрученных папирос или грязного края бокала, но тем не менее Олсен пил и курил, будто наказывая себя. И вскоре он спиной ощутил появление в зачуханном трактире дракона. Хорошо знакомого дракона – долбанного имперского дознавателя. Сучий потрох каким-то чудом затесался в эти края.

– Олсен! – раздался за спиной низкий грубый голос дознавателя, едва он толкнул дверь своим металлическим протезом вместо руки и зашагал к стоящему спиной ко входу Нейлу, гремя шпорами. – Давно я не слышал о драконах, свободно летающих над столицей!

Нейл лишь поморщился, опрокидывая в себя содержимое бокала.

– Рад видеть тебя в здравии, – продолжил Беррон. – Боялся, подобный перелет тебя убьет.

«Не дождешься», – лишь подумал Нейл, а затем обернулся, с ленной улыбкой оглядывая дознавателя.

– Не думал, что ты так печешься о моем здоровье, старина, – произнес он, а затем оскалился в самое лицо Беррона: – И следишь за каждым моим шагом.