Слева от себя Люция увидела долину с густыми лесами, полями, ручейками. Она простиралась во все стороны, насколько хватало глаз, и посреди неё как колючка торчала чёрная громадина замка с острыми башнями и шпилями.

Девушка обернулась и с той же, захватывающей дух высоты узрела столицу в мерцании пёстрых огней. Сотни домов и дорог, таверн, лавок, фонарей и ещё больше — жителей.

— Как красиво!.. — восхищенно ахнула она и не заметила, как лоза доставила их с Орфеем на смотровую площадку и, поставив на твёрдую поверхность, прилипла к стене да застыла безжизненной веткой. Сияние погасло.

Девушка осмотрелась и тут-то заметила, что они на балконе не одни.

Далеон, ссутулившись и свесив ноги, сидел у самого края и смотрел вдаль, на город, за город.

Небывалое облегчение затопило душу. У Люц даже ноги подкосились, но она тут же одернула себя и обругала.

Какого Тырха, она тут лужицей растекается? Да перед кем?!

— Ну и, зачем ты сбежал?

Далеон сидел на крепостной стене, обдуваемый всеми ветрами, и вспоминал сегодняшний вечер…

Кейран нашёл его в конюшне возле Дарси, подчинённые принца тут же высыпали внутрь и бесцеремонно схватили Далеона под руки, а лошадь — под уздцы. Она начала фыркать, кусаться и брыкаться.

— Что случилось? — спросил шестой старшего брата. Красивое и суровое лицо первого оставалось непроницаемым, но от мощной фигуры веяло гневом и мрачной решимостью.

— Ты снова ослушался меня, — заговорил он, и слова его падали, как камни, а Далеона пробирал холодок ужаса, волосы на загривке шевелились. — Я говорил тебе не выходить из замка без свиты, я запрещал соваться в город без охраны. И думал, ты понимаешь, что это не пустые меры. Сегодня мне доложили, что за тобой гнались, какие-то типы и чуть было не поймали. Если бы не сестра Виктора, ты б уже оказался, Тырх знает где, а-то и лежал бы скелетом в канаве! Я закрывал глаза на твои одиночные гулянки по территории замка, но город — совсем другое дело!

— Но, брат… Это случилось всего раз. Впредь я буду осторожен.

— Всего раз?! — с издевкой переспросил Кейран и скрестил руки на груди. — А переполох в таверне, когда тебя пыталась зарезать родная тётка, уже не в счёт?! И ты ведь снова поперся к ней!

Шестой отвёл взгляд.

— Я хотел поговорить…

— Терраморы ненавидят нас, едва ли не больше звероморфов! И все это знают. А ты!.. Ты попёрся к ней. Без свиты, без оружия. Странно, что она не убила тебя на месте!

— Я не знал… — растерянно признался Далеон и тут же подобрался. — Разве наша семья не правит всем миром? Разве перед нами не преклоняются? Не желают польстить и угодить?

— Так делают только замковые лизоблюды, аристократы, чиновники, — с досадой поморщился Кейран и почесал острое ухо. — Все, кто зависят от нашей благосклонности. Кто боится потерять власть, статус, деньги. Остальному же люду дела нет до корон на наших задницах. Они скорее прибьют тебя или скрутят да потребуют выкуп, услышав фамилию Ванитас. Нас ненавидят, Леон. Боятся и ненавидят. И нигде, кроме замка, ты не будешь в безопасности.

— Нет. Нет! Не верю! — лихорадочно замотал головой Далеон. А как тут поверить, если всё, чем он жил, в чём был свято убеждён — оказалось ложью? Иллюзией. Его растили с мыслью, что Ванитасы – самые-самые! Сильные, уважаемые, что весь мир трепещет перед их мощью, стоит на коленях и покланяется чуть ли не, как богам.

А оказалось… В стенах этого пропитанного враньём и лицемерием замка только Люция открыто выражала ему своё отношение. Неприязнь.

А придворные? Друзья тоже ему лгали?

— Это правда, — с сочувствием посмотрел на него Кейран, и Далеон сломался. Ноги ослабли, и он безвольно повис на руках подчинённых брата.

— Но я не глаза пришёл тебе раскрывать, — чуть погодя добавил первый принц и приказал своим: — Вывести Его Высочество и эту лошадь!

И их вывели на задний двор. Сизый предвечерний туман стелился по пожухлой траве, влажный воздух холодил разгоряченную кожу. От дикого ржания Дарси, и её жалобных глаз у Далеона душа кровью обливалась.

Норовистую кобылу подтащили к Кейрану, а вырывающегося Далеона зафиксировали чуть в отдалении напротив них. Он ещё не понимал, что задумал брат, но ситуация ему уже страшно не нравилась.

— Ты не сделал вывода после первого побега, — заявил Кейран и вытащил меч из ножен на поясе. От дурного предчувствия у принца сжалось сердце. — И после второго, как выяснилось, тоже. Мне ничего не остается, как преподать тебе урок. Такой, чтоб ты запомнил. Научился нести ответственность за свои поступки. И понял, что цена ошибки — жизнь.

И он занёс тонкий меч над головой. Сталь зловеще сверкнула в луче заката.

Морду истошно захрапевшей Дарси пригнули к земле.

— НЕЕЕТ! — завопил Далеон и дернулся вперёд. Но его удержали.

Синий металл прочертил дугу.

Звериный вскрик. Булькающий хрип.

Тишина.

И кровь.

На черной шкуре. На траве. На руках и губах…

Синяя комната в бледном дневном свете, что льётся из широкого окна.

Тонкая дрожащая рука с наставленным под рёбра кинжалом.

Вымученная нежная улыбка на лице красивой темноволосой женщины.

«Увидимся в прошлом, мой мальчик» — шепчет она сухими губами.

Слеза срывается с густых ресниц.

Размах. Кинжал пронзает плоть.

И всё озаряется алым.

Далеон закричал, хватаясь за голову, и упал на колени возле бездыханной Дарси. Под ней растекалась багровая лужа, прямо, как в его давнем кошмаре. Он приснился принцу каких-то два месяца назад, а, казалось, целая жизнь прошла. Столько всего произошло, столько новых снов навалилось, что под их налётом Далеон успел позабыть о чудовищном пророчестве.

Зря. Очень и очень зря! Дарси мертва, и теперь ничего не исправить. А ведь он мог предотвратить её смерть или хотя бы быть осторожным. Но забыл, не внял предупреждению, не изменил будущее.

Не сумел спасти Дарси.

— Зачем?.. Зачем, Кейран? Она же ни в чём не виновата!

Лошадь, что вскормила его младенцем. Лошадь, что стала его первым другом. Лошадь, что в первые годы его жизни заменила мать.

«Нет! Не может быть! Все не может так кончится!».

Может это дурной сон?

В душе расцвела надежда.

— Дарси? — Далеон подполз ближе и трепетно накрыл ладонью её сухой нос, словно надеялся ощутить дыхание, услышать привычное фырчанье, но безжизненное тело осталось глухо к его мольбам. — Проснись, Вреднючка. Ты же спишь? Да?..

Ни шороха, ни звука.

Горло сжал спазм, в носу защипало.

— Ну же! — Принц судорожно вздохнул, прикрыл веки и прижался лбом к уху кобылицы. Зарылся пальцами в жёсткую смоляную гриву, втянул носом родной звериный запах, и металлические миазмы, витавшие рядом, не мешали ему. Он отмахнулся от них, как от назойливых мух. Впервые его нюх работал так избирательно. — Это не смешно. Совсем не смешно, — зашептал лихорадочно, едва уловимо. — Вставай. Слышишь? Хватит претворяться. Прошу тебя… Дарси... У тебя же жеребята, маленькие слабенькие, кто присмотрит за ними? И я… не бросай меня! — мольба, тихая и отчаянная. – Пожалуйста, Дарси… Не бросай… хотя бы ты... Не оставляй меня одного….

— Леон, не позорься! — грянул сверху суровый, почти злой, голос. — Оставь её. Встань и поднимись в покои, ты весь грязный.

И правда, кровь пропитала колени его хлопковых синих штанов, намочила по локоть руки, бежала горячими слезами по его щекам и падала на воротник белой туники. Но Далеон не замечал. Ничего не замечал.

Разве ж всё это важно, когда Дарси лежит на земле и не дышит! Не шевелится. Не всхрапнёт больше насмешливо в ухо и не боднёт в руку лобастой башкой, клянча угощения и ласку.