Далеон поджал чувственные губы, точно сдерживал гнев, а в следующий миг выдавил кривую усмешку. Глаза с узким змеиным зрачком полыхнули в темноте синевой, как магические фонари.

Но всё это, конечно, алкогольное марево. Её опоили «Осеним вином», затем шлифанули «Зелёной фей». Неизвестно, как этот дьявольский коктейль подействует на полукровку. Человек бы наверняка умер.

А у неё галлюцинации. Переживёт. Наверное.

— Леон, ты уверен? — обратился к нему Орфей. В лице читалось беспокойство, из рук рвались волкособы. А вот его сестра-близнец равнодушно удерживала тварей на поводках, стоя рядом с амфибией. — Если с ней что-то…

Принц громко хмыкнул.

— Всё в порядке, — властно провёл ладонью по чёрным кудрям Люции, вызывая у неё безотчётные мурашки и желание втянуть голову в плечи. — Мы же просто играем. Да, дикарка?

Она невнятно встряхнула волосами, а на другом конце поляны, близ замка, закричала Меридия:

— Да!

К ней ластились два громадных пса. Она давала им что-то с руки и неслышно шептала в острые чёрные уши, бросая хитрые, пристальные взгляды на Люц.

Её от них мороз продирал.

— Держи своих любимцев, — сказал Орфей и отпустил с поводка двух лающих псов. Те бросились к Далеону с радостным воем. Он встретил их улыбками и поглаживаниями, какими-то ласковыми словами.

Люция не вникала. Пыталась унять колотящееся сердце и прогнать вату из мозгов. Получалось так себе.

Орфей подошёл к ней чуть ближе, не давая собакам встать вплотную, но позволяя обнюхать воздух около. Одарил сочувствующим взглядом и робкой улыбкой.

Легче от неё не стало. Скорее тошно. Придворный не станет ей помогать.

Люции бы бежать к замку, пока главный зачинщик охоты отвлёкся — да вряд ли это поможет. Они выпустят собак в тот же миг, без всякой крошечной «форы».

Вон как Меридия на неё смотрит, глазами жрёт.

Эта тварь первая отдаст приказ на её «случайное» растерзание.

— Все готовы? — громко спросил принц, возвращаясь к «добыче». Его псы оббежали девушку по кругу, принюхиваясь, запоминая запах, и отошли к ноге хозяина. Собакам Меридии и Сесиль он кинул лоскут рукава, оторванного от её платья. — Отлично.

Он грубо схватил Люцию за плечо и развернул к тёмному лесу. Где-то там, далеко, была крепостная стена, за которой кончается территория замкового комплекса и начинается город. Столица.

Вот только за пять минут владения Ванитасов не пересечь. Не с этого края уж точно. И как-то ей придётся продержаться до рассвета в чаще, если не хочет умереть от клыков яростных псов.

Как оторваться от хищников Люц знала с детства. Воспоминания вспыхивали в памяти, но тут же гасли под напором случайных спутанных мыслей и образов. Дыхание учащалось, пульс грохотал в ушах.

Видимо, «Зелёная фея» окончательно отравила кровь.

— На три — беги, — кажется, сказал ей Далеон, но голос донёсся точно со дна колодца. Хотя юноша стоял в полушаге — или в метре? — от неё.

Мышцы напряглись.

— Три! — гаркнул он и смачно шлёпнул по попе. Кто-то дунул в рог.

Люция подорвалась с места, как обезумевшая антилопа. Перепрыгивала кочки, корни, пружинила от влажной травы, отталкивалась от стволов. Почти летела над землёй. Ветки хлестали по телу, царапали полуобнажённые руки и щёки, но ничто не могло замедлить её.

Собаки заливисто лаяли вслед, однако их визгливые крики вскоре остались позади.

Дыхание вырывалось рваными облачками — в глубине леса заметно похолодало. Пахло землёй, хвоей, палыми листьями. Пот и влага покрыли горящую кожу холодной и липкой плёнкой.

Сколько времени прошло? Как далеко она успела забежать?

Лёгкие пылали, сердце грозило разорваться от быстрого бега.

Надо… надо, что-то сделать. Сбить псин со следа. Подошла бы река, ручей, любой водоём. Но где они, в какой стороне?

Позади снова затрубил рог. Азартно взвыли волкособы.

«Как?! Пять минут прошло?!», — ахнула Люция и споткнулась о большой корень.

Колени и ладони обожгла боль и заляпала грязь вперемешку со мхом.

— Точно! — воскликнула девушка, тяжело дышала, и принялась остервенело натирать платье и подмышки сырой землёй.

Её пошатывало и зрение мутилось, но она справлялась, даже видела что-то в этой слепой темноте.

Прислушалась к погоне за спиной и побежала дальше трусцой, но уже не просто прямо, а заворачивая налево. Потому что внезапно вспомнила: правши, плутая, отклоняются вправо. А все в свите шестого правши!

Ещё, кажется, надо зигзаги выписывать, и это она кое-как изображала своим пьяным шатанием и спотыканием. Адреналиновая волна пошла на спад.

— Всё плохо!

И длинный подол с несколькими подъюбниками путается в ногах.

Люция на ходу, отрывала лоскуты от нижнего платья и некогда белых рукавов, хватала камушки под ступнями, обвязывала их тряпицей и швыряла в стороны, в темноту чащи, как можно дальше от себя, в надежде хоть так сбить ищеек.

Бег её замедлялся. В боку нещадно кололо, но она понимала, что останавливаться нельзя. Однако и вечно бежать не получится.

Она не какое-то сверхсущество. Всего лишь полукровка. Чуть сильнее и выносливее человека.

И терринам о том лучше не знать.

Чьи-то волкособы завыли совсем близко.

Душа ухнула в пятки. Кровь рванула по венам.

Люц оглянулась по сторонам, приметила дерево с разлапистыми ветками и неровной корой и кое-как, ломая ногти, взобралась на нижнюю ветку. Кряхтя, подтянулась на следующую, чуть повыше, и наконец выдохнула.

Горло саднило, кожа горела, лоб взмок.

Но рано радоваться.

Люция оторвала оборку от кимизы[1] под корсетом, сломала сухую веточку над головой, оборвала листья и, утерев тканью пот, обмотала ею палку. Размахнулась и швырнула вдаль.

Псины залаяли и устремились туда. Люц заметила, как в лунном свете, выглянувшем из-за тучи, сверкнули между деревьев их чёрные лоснящиеся шкуры.

Собаки притихли, вынюхивая на земле след и тихо ворчливо огрызаясь.

Люц затаила дыхание, прячась в густой листве кроны.

Как вдруг слева на неё что-то налетело и сбило с ветки!

Девушка вскрикнула и судорожно вцепилась в нападающего. Желудок прилип к горлу в леденящем чувстве падения, земля стремительно приближалась. Мышцы сжались в ожидании боли, но в последний момент Люцию перевернуло, и она приземлилась на противника.

Воздух выбило из легких.

Они кубарем покатились по траве и каким-то низкорослым белым цветочкам, кряхтя и охая от ударов кочек, камней и собственных тел, локтей, коленей.

Неприятель очнулся первым и навис над ней, стискивая тонкие запястья. Волкособы, возбуждённо порыкивая, закружили возле них.

Морщась от боли, Люция сморгнула пелену и в ужасе просипела:

— Ты?!

[1] Нижнее платье.

«Vanitas vanitatum et omnia vanitas»

«Суета сует — всё суета!»

Екклесиаст. Царь Соломон

«Война — это путь обмана, постоянной организации ложных выпадов, распространения дезинформации, использования уловок и хитростей. Когда такой обман хитроумно задуман и эффектно применен, противник не будет знать, где атаковать, какие силы использовать, и, таким образом, будет обречен на фатальные ошибки».

«Искусство войны» Сунь-Цзы

Люцию волокли к реке.

Тощее тельце сковывали тяжёлые железные цепи и звенели в такт шагам. Снег хрустел под босыми ступнями и жёг раздражённую кожу. Дыхание вырвалось хрипами и облачками густого пара. Дрожь сотрясала каждый мускул, пальцы раскраснелись, губы посинели.

Треклятая зима! Мерзкая толпа! Их галдёж смешивался с завываниями степного ветра, и Люции хотелось подвывать ему. Сетовать на несчастную судьбу, на свою очередную дурость, на горе.

Слезы встали комом в горле, но ни одна капля не сорвалась с замёрзших ресниц.

— Гадина!

— Чтоб ты сдохла!

— Бесовское отродье!

— Ведьма!