— Ты смелый, — не глядя бросила Кларисса. — Или полнейший идиот. — Далеон вспыхнул негодованием, но спригганка продолжила: — Ты, принц, не приспособлен к жизни без слуг. За тобой ходят, убирают, стирают, готовят, сопли подтирают. Тепличный цветок. А ещё явно не в курсе, что творится за стенами родимой «оранжереи».

Она криво усмехнулась, он насупил брови.

— И что же?

Кларисса хекнула и уперла руку в бок.

— Вас, Ванитасов, боятся, ненавидят и презирают. Если не все террины, то подавляющее большинство. Только и ждут, когда кончится один королек, а на смену придёт другой. Тогда все соглашения, клятвы и прочая пурга канут в Бездну. И террины смогут вам отомстить.

— Не верю! — заявил Далеон. — Ты врешь мне.

— Сам спроси своего папашу. Все клятвы завязаны лично на нем. Наследнику придётся заново собирать «присяги» королей и подписывать договоры, чтоб не развалилась Империя. Процесс затяжной и напряженный и, если Магнус не дурак (а я таковым его не считаю), то начнёт собирать новые клятвы для наследника, ещё до того как оставит трон. Впрочем, вряд ли сие случится в этом столетии, наш век долог.

— Не понимаю, — проговорил Далеон. — Ванитасы сильные, а террины уважают и признают только силу. За что нас ненавидеть?

— Наивный мальчишка, — с жалостью глянула него Кларисса, принц стиснул зубы и сжал кулаки. — Вы развязал войну. Ты хоть представляешь, сколько существ погибло в этой бессмысленной бойне? А они ведь чьи-то сыны и дочери. Сколько слез было пролито, сколько судеб сломано… А все ради чего? Ради мести одного злобного слепца.

— Не оскорбляй моего отца! — рыкнул Далеон, трясясь от едва сдерживаемого гнева. — Это звероморфы развязали войну. Они отравили императрицу! Они во всем виноваты!

— Ты так ничего и не понял, — покачала головой женщина.

— Ты ничего не объясняешь, — парировал принц.

Кларисса закатила глаза.

— Ладно, оставим полемику. Ты явно не политику и историю так дерзко явился со мной обсуждать. Чего хотел?

— Всё того же, — буркнул. — Расскажи мне о матери. Почему она убила себя?

— Я похожа на гадалку? — с издевкой выгнула бровь тётя. — Кто знает, что творилось в её двинутой башке?

Далеон упрямо поджал губы, Клариса смерила его испытующим взглядом и тяжко вздохнула.

— Не отстанешь же?

— Не отстану, — подтвердил сурово. — И не успокоюсь, пока не узнаю правду. Ты не в курсе, но многие в замке винят меня в её смерти. Я и сам так считал, пока не начал в этом копаться. Новые факты совсем не сходятся с придворными толками.

— Значит, ты пытаешься избавиться от чувства вины? — проницательно подметила она. — Ужель у кого-то из Ванитасов появился атавизм в виде совести?!

— Хватит ерничать! — вспылил юноша и отвернулся.

— Ты обиделся? — лицо её притворно вытянулось, но тут же посерьёзнело. Тётя скрестила руки на груди и поежилась от порыва зябкого ветра с реки. — Ладно, глупое дитя, слушай, что я об этом думаю. Кассандра… Нет, не так. Мать Кассандры была полукровкой. Да не простой, а из племени фарси.

— ЧТО? — выпучил глаза Далеон, голос упал до шепота: — Полукровка? С королём? Как? Да это же скандал!

— Как-как? — скривилась капитан. — Каком кверху! Как будто не знаешь, как бастарды делаются от случайной интрижки. — Взъерошила пятерней волосы, прикрыла веки. — Любовница нашего папаши умерла, Тырх знает от чего — кажется, зарезал её собутыльник — а дочура осталась, вот папик и забрал кровиночку в отчий дом.

Как сейчас помню, вошла в зал оборванка под руку с королем, босая, вся в крови и грязи, чумазая, особенно белый сарафан, и все равно страшно красивая. До зубовного скрежета. Черты лица, глазищи эти синие, кошачие, и чёрные косы, как шелк… Террины в истинном обличии редко такими бывают. И красавице-Кассандре многое позволялось…

Отец признал её. Хоть и безрогая, но магии хватило, чтоб зваться террианкой. Но сейчас не об этом! — встряхнулась тётя. — Вернёмся к нашим баранам. То есть — к овцам.

Мать Кассандры из фарси была, а у них какие-то особенности с даром. Он всегда дитю передается, сильная кровь. Сильнее всех на планете, наверное.

Кассандра, как все фарси, могла видеть будущее. Подробностей не знаю, но иногда её способности отца нашего сильно выручали…

— Так к чему я это? — тётя глянула на растерянного и озадаченного Далеона. — Я считаю, она в будущем увидела что-то такое жуткое из-за чего и убила себя. А может и не жуткое. Касс никогда не была трусихой, ей хватило бы ума кокнуть себя из-за пророчества. Но как же это тупо. — Кларисса горько усмехнулась, глядя вдаль. Показалось, на её ресницах блеснули слезы. — Кончать с собой ради будущего других. Дурочка.

Далеон молчал. В душе всё перевернулось, а что сказать тёте он не знал. Да и надо ли? Утешения явно будут неуместны, они не нужны Клариссе. Они унизят её.

Речные волны тихо бились об толстые балки причала и днища кораблей. Гудели голоса матросов. Кричали чайки.

— И все же вы любили её, — всё-таки озвучил принц.

— И всё же надо уметь вовремя заткнуться, — огрызнулась капитан торгового судна и резко повернулась к племяннику всем корпусом. — Ты Ванитас, и за твою тушку в любом королевстве дадут такую награду!.. Закачаешься. Как истинная спригганка, я должна сейчас схватить тебя, засунуть в клетку, отчалить на корабле и продать за бугром, как раба. Да повыгоднее. На торгах.

— Но… — уловил Далеон и впился когтями в ладони.

— Но ты сын моей сестры, — холодно отчеканила Кларисса, — и похож на неё, как две капли. Ничего общего с мерзким Магнусом. Поэтому я даю тебе шанс спастись. Беги.

Далеон попятился, нисколько не сомневаясь в серьезности её намерений. Сердце испуганно грохотало в груди, а происходящее не укладывалось в голове.

Тетя издевательски рассмеялась и вытащила из-за пояса странную продолговатую штуку, похожую на трубу с ручкой.

— Беги, Леон, беги! А мои парни будут догонять!

И она выстрелила из своего странного оружия в воздух. Залп огласил округу, пробежал мурашками по коже, оглушил, и Далеон сорвался с места, как испуганный заяц.

А в спину ему полетело:

— Схватить шестого принца! Поймать! Кто приведёт его живым, получит мешок золота!

Небольшой сад на заднем дворе публичного дома встретил их холодным сухим ветром, скрипом облетевших чёрных веток, карканьем ворон и тихим мелодичным напевом:

…Не минуло года

Родился сын.

В муках до восхода

В зимнюю стынь.

Только вот не волком,

Львом или котенком —

Летучим мышонком он был.

Принц волков взъярился,

Ослеп в пылу.

И убил на месте

Свою жену.

Взял дитя во свертке

И оставил в поле

На откуп Луне.

О, Луна, в небосводе!

Ты же так далека и так холодна.

Как дитю на природе

Расти без призора, ласки, отца?

А-а-а-а… А-а-а-а…

Пела Эмилия. Она сидела на кресле-качалке под засохшим вишнёвым деревом и баюкала на руках чёрный сверток. Он сливался с её таким же тёмным мешковатым платьем, и потому Люция не сразу его заметила.

Помогла колыбельная.

Девушка сразу узнала известный мотив: мама пела для неё в детстве, да и сама Люция недавно исполняла его ночью с балкона для таинственного пианиста.

Кажется, за основу колыбельной взята реальная легенда звероморфов. По крайней мере, «Луна» — дух-прародитель, которому они доселе поклоняются. Подробностей их веры, обычаев и фольклора Люция не знала: Магнус не успокоился выигранной войной и стёр с лица Империи почти все записи о звероморфах, и знания девушки о них складывалось лишь из известных всем фактов, провластных лекций мэтров и того, что мама давным-давно рассказывала.

Они с Ирис замерли на пороге, вслушиваясь в нежный, хрипловатый голос Эмилии, от чьей песни сквозило любовью, дикой тоской и… отчаянием.