Люция на цыпочках подобралась к нему и схватила в охапку.

— Ха! Попался, цыпленок!

Мальчик взвизгнул и тут же заливисто захохотал от щекотки устроенной ловкими пальцами девушки.

— С-стой! С-с-стой, Люц! — сквозь смех и слезы взмолился он, извиваясь ужом. — Щекотно! Не могу, задыхаюсь!

Люция рассмеялась и оставила его ребра и животик в покое, но тёплые объятья не разомкнула.

Руби перевёл быстрое дыхание и уткнулся мелкими синими рожками ей в шею.

— Не бодайся! — притворно возмутилась Люц и слегка отстранилась.

— Не щекоти! — парировал Руби и заулыбался во все зубы, четыре острых клычка на миг приковали взгляд.

Иногда Люц завидовала, что не унаследовала от предков-терринов звериной пасти. С такими челюстями и оружие не нужно.

— Над чем сегодня страдает, мой маленький принц? — Люция нежно погладила Руби по голове и с интересом заглянула в раскрытые тетради. Зря. У седьмого принца был столь ужасный заковыристый почерк, что разбирать слова получалось через раз, и то не всегда, а от усилий разболелись глаза.

— Ведение войны, — с тяжелым вздохом объяснил Руби и затеребил кружевную манжету. — Переписываю основные правила своими словами.

— Но их же целый учебник! — изумилась Люц.

Руби снова вздохнул с таким несчастным видом, что сердце защемило, и Люц захотелось взять половину задания и сделать за него.

— Мэтр узнал, что я опять прогулял занятие вместе с братом-Леоном и разозлился. А мне так хотелось покататься на лошадках, — затараторил принц, сияя слезками в рубиновых глазах, — а там жеребята появились, Леон позвал, и…

— «Прогулял с Леоном», — вкрадчиво повторила Люция. Руби смолк и вжал голову в плечи. — «Опять»?

— Да, — пикнул он и спрятался от яростного взгляда девушки за учебником.

— Рубииии, — процедила она, комкая в пальцах плечи его рубашки. — Я сколько раз повторяла, что принц Далеон — плохая компания! Он научит тебя… — «Пьянству, блуду и лени» — мысленно вставила, но вслух поправила: — Не научит, ничему хорошему. Ни политике, ни бою, ни истории, ни даже этикету.

Руби виновато понурил голову, и Люц попыталась смягчить тон:

— Твой брат… — она замялась подбирая цензурные и понятные выражения, — потерян для мэтров и общества. А ты… ты же хочешь быть достойным принцем? Умным, смелым, сильным, благородным, как… — слова встали поперёк горла, но Люц сглотнула и хрипнула: — Как отец?

— Как отец не хочу! — возмутился маленький принц, взмахнул ножками и надул щёки. — Он страшный, и Кейран страшный. Хочу как братик-Леон и как… ты, сестрица! Вы такие классные и умные! Играете со мной и…— под шокированным взглядом Люции он окончательно стушевался, отвернулся, пряча румянец, да буркнул: — ...и любите меня.

Пусть желание Руби походить на

придурка

Далеона, совсем её не порадовало, Люц очень польстили последние слова и даже смутили. Слегка.

— Изабель тоже тебя любит, — промычала она и привлекла Руби в нежные объятья. Запустила пальцы в шелковистые волосы. — Как тебя можно не любить, мой маленький принц?

Руби застенчиво засопел, завозился, устраиваясь в её руках поудобнее и практически переполз к ней на колени. Прижался щекой к груди и обхватил лопатки ладошками, совсем как малыш на ручках у мамы. Жаль седьмой принц не знает своей настоящей матери. Хотя… ходили слухи, она была той ещё стервой.

Люц ласково поцеловала его в макушку, и менторским тоном пригрозила:

— Но больше занятия не прогуливай!

— Даже ради лошадок? — поднял умоляющий взгляд Руби.

— Даже ради цветочков, — усмехнулась Люция и тут же сдвинула брови. — Никуда с принцем Далеоном не ходи, а если позовет или предложит «прогулять» — игнорируй. Тебе надо учиться. Знание — сила.

Рубидий расстроенно опустил плечи, с тоской посмотрел на учебники и писчее перо, взглянул на закат, в окно, на сады-лабиринты, и глаза его подозрительно хитро сверкнули.

— Руби, — строго позвала Люц и заглянула в милое лицо. — Пообещай мне, что больше не будешь прогуливать занятия.

Мальчик насупился и уклончиво ответил:

— Я постараюсь.

«Ну, паршивец», — Люц по-доброму усмехнулась. Не хочет давать неосторожных обещаний и уж тем более клятв. Молодец.

Террины вообще серьёзно относятся к клятвам и не дают их почём зря, ибо каждая клятва обладает магической силой и становится нерушимой.

Когда приносишь клятву, нужно начертить пальцем над сердцем крест. Он, напитанный магией, засияет и исчезнет под кожей. А всякий раз, как будешь прикладывать к этому месту ладонь, крест вспыхнет, а в голове зазвучат слова клятвы.

«Клянусь, я отомщу за вас Магнусу Ванитасу!».

Чтобы террин никогда не забыл своё обещание. Не нарушил. Не посмел.

— Ладно, — Люц подобралась и выпустила Руби. — Колись, где застрял, помогу.

— Правила ведения войны на территории врага, — уныло отчитался он.

— Бери перо. Ага. Вот, пиши… — Люц прокашлялась, прислонилась бедром к столу и склонилась над ухом принца: — В войне побеждает хитрейший. Если ты сильный, покажи врагу, что слабый. Если пользуешься чем-то, покажи будто не пользуешься. Прикинься глупым и безобидным. Подберись к врагу близко, изображая, что ты далеко, притворись покорным и вызови в нем бахвальство. А когда он потеряет бдительность — нападай!

«Вот так, Руби. Вот так», — приговаривала в мыслях Люция, поглаживая принца по спине и диктуя правила по памяти.

Она растила из него оружие мести. План зародился спонтанно, ещё в первые дни пребывания в замке Ванитасов, когда Люция узнала, что Магнуса так просто не достать. Во-первых, для убийства «бессмертного» нужна либо магия, либо особая сталь. Во-вторых, к нему близко не подберешься: чует убийц за версту, спит чутко, ядов не боится, магией любого задавит.

Сильный и не убиваемый. Чудовище даже среди терринов. И как предлагаете такому мстить? Вот и Люц не знала.

Но придумала.

Она вырастит младшего из его сыновей тираном, привяжет к себе и однажды посадит на трон. И позволит разрушать всё, что с таким трудом создавал Магнус. А император будет видеть это из клетки в тронном зале, будет смотреть на трупы своих детей, обломки империи и страдать.

И любовь к Руби совсем не мешала Люции со злорадным торжеством грезить о будущем.

— И почему смертная ужинает с нами за одним столом? — как обычно жеманно недоумевала Меридия, обращаясь к Сесиль, но говорила так громко, что слышали все, даже прикидывающиеся интерьером слуги под аркадой. — Она даже не часть свиты Леона, не член нашего Двора Мечей! Скажи же, Леон!

Капризные губы Далеона скривились. Люц знала: ему претила эта тема. А с учетом того, что он, как и все Ванитасы, не мог лгать из-за древней клятвы, признавать правду было вдвойне противнее:

— Я не знаю, — процедил он. — Так хочет Магнус.

Шестой принц никогда не звал императора отцом.

— Тогда почему чужачка всё ещё не присягнула тебе на верность? — амфибия взмахнула руками, и тяжёлые золотые браслеты неприятно звякнули. — Почему не принесла клятву?

— Не хочешь спросить меня, Меридия? — вставила Люция и со звучным щелчком положила вилку на стол. — Я прямо перед тобой, можешь не делать вид, что меня нет.

Столовую окутывал приятный полумрак, нарушаемый лишь мерцанием свечей в канделябрах на длинном столе и факелами на серокаменных стенах. Глубокие тени бороздили залу, гобелены, портьеры, роскошные ковры, блюда, делали лица загадочными, а простые наряды — дорогими.

Мрак скрывал любые несовершенства, и Люции нравилась мысль, что темнота уравнивает красоту и статус бессмертных и смертных. Что можно почувствовать себя комфортно даже в окружении безупречных «статуй».

Меридия самодовольно фыркнула и отвернулась. Чернь не достойна внимания принцессы амфибий. Пусть она всего лишь заложница с чисто формальным титулом и привилегиями. Если бы не присоединилась к Двору Далеона была б на счету у местных не лучше Люции.