Саша – это сын Максима оказался, и его девушка Марина – желали нам счастья, долгих лет совместной жизни, а я старательно отводила глаза и переводила тему, предлагая попробовать то одно, то другое.

Под битье курантов мы все чокнулись бокалами – у Максима в нем плескалась вода, незаметно мною подменившая алкогольный напиток, - и я вдруг ощутила большое счастье, смешанное с грустью.

После ребята быстро засобирались дальше – как объяснили, их еще ждали друзья. Мы проводили их и уселись молча за стол.

- Нехорошо обманывать, - сказала я, наконец. – Некрасиво.

- Простите, - глухо ответил он. – Сын так хотел, чтоб я устроил свою жизнь, а мне что-то не везет с бабами. С его матерью развелись – она нашла себе побогаче. Потом вот эта Ирина, - он махнул рукой. – На двадцать лет моложе. Истеричка. То со мной, то с бывшим…

Он замолчал.

- А вторая?.. – осторожно спросила я.

- Да так, с работы, - вздохнул он. – Договорились, что встретим вместе праздник, а тут эта дура - бывшая приперлась, не поверила, что с кем-то встречаюсь. В общем, вы прямо меня спасли, - он криво усмехнулся.

- Ну хорошо, если так, – улыбнулась я. – Обращайтесь, если что.

Потом я рассказала ему о своих приключениях с Танькой и вспомнила, что надо бы позвонить ей.

Через пятнадцать минут мы все сидели за столом – бледно-зеленый Максим, грустная я и развеселая шумная красномордая Танька в тулупе Деда Мороза. И рассказывала так, что соседи по батареям стучали – заглушала салюты и концерт по Первому каналу.

- Ха-ха-ха, короче, приезжаю – тебя нету. Ну, я вспомнила, что мы договорились к Ирке из тридцатой пойти. Поднимаюсь. Стучу, открывает мужик. Я, конечно, охуела, думаю: ну, Ирка, пизда старая, такого себе красотулю отхватила, а сама уже пою песенку, ну ты знаешь… - И, не дожидаясь ответа, затянула на манер частушек:

- А ето кто тут к нам приперся!

А с бородой и в кушаке!

А кого вы тут не ждали!

А с красной сумкой на плече!

- А этот мужик, - смачно хрустнув огурцом, продолжила она, - на меня смотрит и говорит: «Вы – женщина?» Ну а ты ж меня знаешь, - она швырнула валенком в батарею, соседи стихли, - я, если петь начну, меня хер остановишь. Ну, я и продолжила, - и запела снова громогласно:

- А я женщина, я баба!

А что делать тут, друзья!

Кто же будет Дед Морозом!

А мужиков нет ни хуя!

- Вот, - она налила водки и выпила, закусила помидором, - а этот хрен мне говорит: «Я поклялся, что женюсь на первой встречной женщине. Вы – первая встречная. Будьте моей женой!»

От ее хохота содрогнулись стены, и Максим еще больше позеленел.

- Оказалось, прикинь, - она стукнула Максима по плечу, он скривился и убежал в туалет, - что он со своей кралей поругался и ей пообещал, что женится. А тут я! Квартиры перепутала!

- Ахренеть! – восхитилась я и налила себе водки. Чего там скромняшиться, когда такие события! Подсела ближе и наплевала на Максима – пусть себе блюет в одиночестве, тут у Таньки личная жизнь налаживается!

- Ну и вот, я, конечно, говорю: то да се, мне надо подумать, а он ведет меня в спальню и говорит: давай закрепим наши отношения пока я еще в эффекте. А, нет, в аффекте, - она икнула и сосредоточилась на огурцах.

- И ты пошла? – чуть не взвизгнула я.

- Я что, дура, что ли? – она посмотрела на меня мутным глазом. – Канеш пошла. Когда еще такой шанс появится?

- И как? – я перешла на ультразвук.

- За-е-би-ся! – хрюкнула она и упала носом в тарелку. Спустя несколько секунд по квартире уже разносился ее раскатистый храп.

Я, всхлипывая, отправилась в санузел. Там и нашла Максима. Он сидел на краю ванной и умывался холодной водой.

- Надежда, что с вами? – переполошился, увидев меня.

- Нет, ничего, - махнула я рукой и тоже умылась. Села рядом с ним и разревелась окончательно. – Что ж мы такие несчастные-е-е?! Что ж нам так мало в жизни счастья надо, и того нет?!

Он меня утешал, неумело – видно, сам растерялся.

А я уже в подпитии, конечно, башню снесло, говорю:

- А поцелуйте меня, пожалуйста?

Он прибалдел, но потянулся, поцеловал. И мне так приятно стало – сто лет ведь с мужчинами не целовалась. И я вспомнила, как умела так языком по губам облизывать, пока целуемся – а Максиму, видно, понравилось, он меня обнял, к тебе притянул. И мы с ним так целоваться стали – ну как двадцатилетние прямо! Даже не заметили, как дверь открылась.

- Вот тебе и здрасьте, - злобно пропела взбешенная Ирина, которая первая из Максимовых дур. – Это как же понимать?! Что она еще тут делает?

А меня что-то такое зло взяло. Думаю: один раз повезло, с мужиком поцеловаться, как следует, и тут – бац, кого не ждали. Говорю:

- А понимайте, как хотите. Любовь у нас!

Она глазами так хлоп-хлоп, а я Максима обняла, держу крепко, думаю: хрен тебе, золотая рыбка. Леплю ей дальше так уверенно:

- Хорошими мужиками, дорогуша, не разбрасываются. Ты его бросила, а я подобрала. Так что иди-ка ты отсюда, пока не получила!

Она аж красными пятнами пошла.

- Ах ты, сука, хабалка, проститутка! – и в меня вцепилась.

Ну я как заору:

- Танька-а-а!

В общем, соседи вызвали милицию. Нас с Танькой забрали, потому что Максим ничего сказать не мог – ему под горячую руку тоже досталось, а дамочке этой Танюха два передних зуба выбила и глаз подфиолетила. При виде ее окровавленной и распухшей синей морды менты без разговоров нас скрутили и повели. Привезли в отделение, а там все тоже пьяные, оформлять не стали – до утра отложили, а пока в обезьянник заперли.

И вот сидим мы с Танькой и ревем. Обеим тошно. Вот и выдался Новый Год, ага, а как его встретишь, так и проведешь, так что - прощай, жизнь свободная, здравствуй, небо в клеточку.

- Теперь меня с работы точно выгонят, - всхлипываю я. – Нам что впаяют, как думаешь?

- Разбойное, что же, - мрачно простонала Танька. – Еще и групповое. Лет пять дадут.

- У-у-у, - снова взвыла я.

Танька полезла в лифчик за платком носовым – она там его всегда носит – и нашла телефон. Она, когда пьяная, все в лифчик прячет – инстинкт у нее.

- Давай позвоним, что ль, кому?

- Кому? – всхлипнула я. – Только не дочке! – и зарыдала еще больше.

- Мне тоже некому, - хлюпнула она. – Щас, разве что…

Она нашла номер, набрала и отодвинулась в сторонку – разговаривать. Говорила необычно тихо и мягко, потому я почти ничего не разобрала, только «Руслан» - услышала.

Не прошло и получаса, как нас выпустили, менты зацеловали нам все руки, засыпали комплиментами, с поклонами и в полуприседе проводили до двери и пожелали всех благ в Новом году.

У подъезда стояли два черных джипа – в марках не разбираюсь, но по виду крутые. Из машин вышли два парня нерусской национальности, спортивные, мощные и в одинаковых кожаных куртках. А мы с Танькой, напомню – она в костюме Деда Мороза с бородой уже болтающейся где-то на пупке и я в спортивном костюме Максима и кокошнике набекрень. Открылась задняя дверь одной из машин и вышел видный такой брюнет, явно кавказских кровей.

- Дарагая, - проворковал он. – Тебя там не обижали?

И моя стопудовая Татьяна, разлохмаченная и с потекшей тушью, ласточкой слетела с крыльца и повисла на таком же немаленьком мужике. Я от умиления пустила слезу.

Пока мы знакомились и обменивались любезностями, к крыльцу подъехала еще одна машина, из которой высыпала ватага уже моих родственников – дочка, ее парень, и… Максим с распухшей щекой. Я окончательно растрогалась и принялась всех обнимать и радоваться. Оказалось, Максим нашел мой телефон и сам позвонил Амальке, и они вместе узнали, куда нас отвезли.

- Ты прости меня, - виновато прошамкал он, щурясь от боли (у Таньки рука тяжелая), - это я виноват во всем. Свалился тебе на голову…

Я счастливо вздохнула и прижалась к нему.

- А я думала, ты меня и видеть не захочешь.

- Не просто видеть, - попытался улыбнуться он. – А еще вдоволь нацеловаться. Я так еще никогда…