Пришло время оценить свои потери. Я провела языком по зубам- хвала яйцам, все на месте. Глаза тоже открываются и видят - вроде оба. А вот лоб…

Я застонала.

- Лежите, не шевелитесь, скорая уже едет, - служивый положил руку мне на плечо.

«Хм, приятно!» - подумалось мне.

Рука у него была мягкая, теплая, но сильная. Но он был вовсе не похож на того, кто мне снился.

Я все-таки поднялась и села. Голова поплыла.

- Ты чего не открывала, курица безмозглая? - завопила Машка. Танька схватила ее за плечи, как будто она сейчас нападет на меня.

- Мы уже что только не передумали! На работе тебя нет, дома темно, Малек сказала, что вы поругались и теперь ты ее специально разводишь на переживания, чтобы она пришла. Дура-то еще малолетняя! - орала Машка, отпихивая (безрезультатно) Таньку. - Мы подумали, ты тут повесилась, с тебя станется!

Я сморщилась и приложила руку ко лбу. Ого! Вот это шишак!

- У тебя что, ноги отсохли?! - вопила Машка. Теперь и мент ее тоже держал. - Не могла прийти ко мне, все рассказать?! Я бы первая эту паршивку ремнем отдубасила!

В подъезде нарисовались сразу трое - два медика со скорой и Маля.

Увидев меня, дочь застыла на мгновенье, глаза ее округлились, наполнились слезами и через миг пролились бурным водопадом.

- Мама! Мамочка! - кинулась она ко мне, такая маленькая и беззащитная, что я сама разревелась, обняла ее и раскачивала, будто баюкая, и гладила ее каштановый хвостик.

Машка с Танькой тоже разревелись, мент топтался, не зная, что делать, а врачи оттянули Малька, и принялись осматривать меня, попутно обустраиваясь на месте.

От госпитализации я отказалась, клятвенно пообещав, что завтра явлюсь в поликлинику и сделаю рентген. Машка притащила из морозилки пачку пельменей, я приложила ко лбу и мы уселись на кухне, пока Олег Васильевич (который участковый) прилаживал на место дверь.

Машка кивком показала на него и состроила довольную морду. Не надо было знать язык жестов, чтобы понять, что она снова нашла мне объект для домогательств. Я застонала, и она смирилась, принялась поправлять на мне кофточку, отодвинула челку - в общем, заботилась.

Амалия так и сидела прижавшись ко мне и хлюпала носом.

Танька накрывала чай с бутербродами.

Я блаженствовала.

Вот оно, счастье! И все у меня есть, и всего хватает! И ничего больше не нужно! Даже лишнее имеется - шишка, например.

Как ни упирался Соловьев - так представился участковый - мы его затащили за стол и заставили пить чай. Он себя чувствовал неловко, хоть дверь и пригладил на место. Замок пообещал завтра отремонтировать. Вообще оказался приятный дядька, ожидаемо поглядывал на Таньку, слушал ее громоподобный смех, завороженно глядел, как трясется ее грудь при этом, и в целом стоял уже в очереди на ее большое сердце.

- Не поеду никуда, - тихонько сказала Маля. - Пошли они все! С тобой останусь, тут.

- Так нельзя, - вздохнула я. - Ты ж у меня спасатель, небось и записалась-то из-за того, что все другие отказались.

Она кивнула.

- Куда хоть ехать-то?

- В Иркутск.

- Ого! - удивилась я. - Далеко!

Малек скисла еще больше.

- Дочь, - шепнула я ей на ухо, - Я бы в твоем возрасте и на твоем месте тоже махнула! Сейчас-то понимаю, как на самом деле упустила много возможностей. Но тогда у меня не было бы тебя. А ты - пока никто не держит - действуй! Это твой путь. Не повторяй мой. Ну ничего, - бодро продолжила я, поцеловав пушистую макушку. - Всего лишь месяц, справимся как-нибудь. Главное, на Новый год будем вместе.

Мы прекрасно посидели, и даже попели. У Олега оказался неплохой баритональный дискант. Вообще, хороший экземпляр. Как так вышло, что раньше не пересекались?

- Так ведь не вызывали! - развел он руками.

Назавтра я надвинула пониже шапку, чтобы закрыть огромный фиолетовый синяк посреди лба, и приплелась в деканат. Подписала договор, не особо вдаваясь в детали. Главное, что денег не просили. Спонсором выступил какой-то депутат, наверняка имеющий от всего этого свою выгоду.

Соловьев, как обещал, явился утром, легко отодвинул мою на соплях прилаженную цепочку, зашел в квартиру и принялся менять замок, не удосужившись меня поприветствовать. Я закуталась в шаль, благо хоть спала в пижаме, и ежась и зевая, вышла в коридор.

- Доброе утро! Да не стоило…

- Ну как же, это же я виноват, - сконфуженно пробасил он.

За это я накормила его сырниками, хорошо, что однажды наделала и заморозила, на всякий случай. Вот он и пришел.

Соловьев остался доволен, вежливо попрощался и ушел, козырнув. Что-то мне подсказывало, что еще вернется.

Наконец, настал тот страшный день, когда дочь помахала мне из окна поезда и поехала в такую даль, какую я и представить себе не могла.

Поплакав, разумеется, я отправилась домой - готовиться к встрече с Афанасьевой Л. Н., не далее как завтра заявленной к заселению.

Уборка и готовка пошли на пользу, лишние мысли испарились. Я приготовила свои любимые теперь уже пирожки, с капустой, картошкой, ливером и яблоками, Как будто приедет не одна студентка, а целый вагон. Но потом прикинула, что придут же и Машка с Танькой, и участковый зачастил в последнее время. Кстати, надо спросить, женат ли он. А то Танька и ему разъяснит за брачные клятвы.

Результатом работы осталась довольна. Постелила постоялице чистую постель. Отдраила полы, сантехнику, кухню, и даже окна протерла. Самой стало так уютно и хорошо, как будто квартира поблагодарила меня за заботу.

Утром я уже была готова, наряжена в любимую юбку с блузкой. Челку погуще зачесала на лоб, чтобы скрыть синяк. Чайник грела уже третий раз. И тут пиликнул замок. Вовремя Олег поменял в нем батарейки.

Сначала я подумала, что у меня галлюцинация. Ярко-бело-зубая улыбка где-то на высоте гренадерского роста. Но не Танька. Совершенно охренительная, высокая и обьемная, с копной черных косичек, блестящими огромными глазами, щечками-яблочками… негритянка.

В голове мелькнуло, что я не знаю английского.

«Хэллоу… вери найс… глэд ту си ю… гуд монинг. Ландан из зэ кэпитал оф Греит Британ» - закопошились в мозгу фразочки из школьной программы.

- Здравствуйте! - на чистейшем русском выдала девушка. - Я правильно пришла? Вы Майя Филипповна?

Я только и смогла кивнуть.

Спохватилась, пропустила гостью в дом, и наконец, обрела дар речи.

- Очень приятно! Как вас по имени-отчеству?

- Лупита Николаевна, но лучше просто Лупита. Можно Лулу. А как вас называть?

Я махнула рукой.

- Как хотите! Меня как только не называли!

Лулу сняла пуховик, шапку, снуд, стянула и аккуратно поставила на полку свои сапоги размера так сорок второго, одним движением ноги загнала свой чемодан на колесиках в угол, и вдруг порывисто качнулась ко мне и обняла.

Я вздрогнула, но затем размякла и заулыбалась, и сама обняла ее, насколько хватило рук.

Она была просто обворожительна, пахла чем-то безумно вкусным, на шее у нее болтались цветные бусы, явно самодельные, одета в невероятно пестрые юбку и свитер, и вся она была просто сгустком яркости, радости и позитива.

- Не возражаете, если я поснимаю для Инстаграмма?

Я замахала, мол, конечно, о чем вопрос!

Она достала телефон и заполнила собой всю мою, ставшую маленькой, квартиру.

- Хай, ребята, я добралась! Вы только посмотрите, какая прелесть! Вот моя временная мамочка, Мама Майя, смотрите, какая милая! А как тут уютно! Какие половички! У меня бабушка вяжет похожие, я вам показывала. А это что, вы посмотрите!

Она восторженно подпрыгнула и приблизила телефон к столу, на котором ее ждали горы пирожков.

- А-фи-геть, ребята! Я в раю! Хэштег «добро» и «семья»! Я как у бабушки в гостях, ах, это волшебно!

Лулу принялась ахать и охать, осматривая старые тети Валины кружки и тарелки. Я протянула ей пирожок, она его смачно откусила на камеру и закатила глаза, изображая восторг.

- Ребята! Это лучшие пирожки в мире! Я добуду для вас рецепт, я обещаю! А пока простите, я слишком голодна и это слишком вкусно! Встретимся позже!