В лесу что-то жутко завыло, и я почувствовал, как Соня вздрогнула всем телом и ещё сильнее вжалась в меня.

— Не отдавай меня, — прошептала она мне на ухо. — Мой папа — сумаседсий.

За мощной фигурой Степана мелькнула ещё более громоздкая фигура старшины боевых магов. Алексей примерялся, прекрасно понимая, что любое неверное движение может стоить жизни женщине, бессильно мотающейся в руках безумного мужа.

— Иди, куда хочешь, — кивнул я ему. — Девочку я тебе не отдам.

— Тогда я… — он хотел снова начать угрожать мне, но тут видимо даже его замутнённый мозг понял, что без ребёнка идти будет проще. — Я вернусь за ней, — прорычал он, по-прежнему отступая спиной.

— Протрезвеешь, приходи, поговорим, — ответил я, не двигаясь с места. — Мне есть, что тебе сказать.

Я специально так сказал, чтобы ввести его в заблуждение.

Дальнейшее заняло всего несколько секунд. Рука Кирилла появилась словно из ниоткуда и перехватила нож, резко потянув его от горла женщины. Пока Степан пытался пересилить возникшее препятствие, сзади на него навалился Богатырёв. Причём, у него, судя по всему, была особая магия, обездвиживающая противника, потому что беглец из острога вдруг выпучил глаза, пытаясь что-то сделать, но не мог пошевелить даже пальцем. И сказать ничего не мог. Чудесная магия, надо будет попробовать перенять.

Тут оказалось, что совсем рядом со мной находится Стас. Надо же, а я его и не замечал.

— Соня, я тебя всего лишь на минутку передам дяде Стасу, хорошо? — сказал я ей на ухо, хоть и тихо, но уже не шёпотом. — Мне нужно помочь твоей маме.

— Холосо, — совсем по-взрослому согласилась девочка, и я протянул её следопыту.

Он подхватил Соню, а я подскочил к остальным. Вытащив шприц, я скинул колпачок и ввёл содержимое в плечо Степану. Алиной уже занимался Кирилл. Он положил женщину на землю и прослушивал пульс.

— Что с ней? — я присел рядом, не обращая внимание на то, как корёжит от сыворотки пьяного бугая.

— Кажется, он напоил её этой гадостью, — пожал плечами Кирилл. — Только в очень большом количестве. Жива, но без сознания. И запах…

На счастье, у меня оказалось два шприца. Без раздумий я скинул колпачок со второго и ввёл сыворотку Алине. Её сразу же скрутил спазм. Она приподнялась над землёй, опираясь только затылком и пятками, а затем снова упала.

Соня стояла рядом и гладила маму по волосам, пока продолжались судороги. Она лишь раз спросила:

— Мама поправится?

На что я кивнул, и этого ребёнку оказалось достаточно.

Когда судороги закончились, я подхватил Алину на руки, и мы двинулись в сторону лагеря. Степан шёл сам. После укола он постепенно пришёл в себя. Теперь он переставлял ноги безвольно, словно кукла, руки болтались вдоль тела, а голова свешивалась вниз. При этом он постоянно бормотал себе под нос:

— Да как же это? Чего ж я творил-то? Почему ж такое? Зачем это? — и прочее подобное.

Судя по всему, сыворотка приводила сознание человека в более-менее исходное состояние, и он начинал осознавать всё то, что натворил в пьяном виде. Меня это полностью устраивало, пусть помучается, понимая, что наделал в последние дни.

В лагере нас приветствовали, но без особого энтузиазма. Я заметил, что очень многие выпивают, и их поведение тут же изменяется.

Даже Сквозняковский, который помог бежать Степану, сам никуда не делся, а по-прежнему выпивал в остроге. Он посмотрел на нас мутным взглядом и отсалютовал возвращённому арестанту.

— Отобрать алкоголь, — распорядился я. — Утром будет суд.

Алину и Соню снова отдали под присмотр целителя. А я направился прямиком к Горитрубову. Никакой тайны из его местоположения не делалось. Он суетился возле своего внедорожника, внутри которого стоял внушительный перегонный куб.

— Приветствую мага огненной воды, — мрачно проговорил я, присаживаясь на стул, стоящий неподалёку, который, видимо, использовался Горитрубовым в то время, когда не нужно было контролировать процесс. — Новая партия?

— Приветствую вас, лорд, — маг склонился в почтительном приветствии, что даже сбило меня немного с толку, потому что как такого ругать? — Какими судьбами? Или у вас уже всё кончилось? Вы бы Тимофея прислали, как обычно. У меня тут специально для вас припасено самое лучшее…

Слова из него лились, словно самогон из чарки. Более того, сам создатель дурманящего пойла был до неприличия трезв, учтив и благожелателен.

— Оставь, — я остановил его жестом, и он вопросительно вскинул бровь. — Я как раз к тебе по поводу твоего самогона.

— Неужели вашей светлости не понравилась предыдущая партия? — с ненаигранной болью в голосе спросил Горитрубов. — Я так старался, лучшие листья отбирал. Тут, конечно, материал не такой богатый, как в Новых землях, немного изменён генетически, но всё-таки вкусно получилось… Вроде бы.

— Как вас по имени-отчеству? — я сделал вид, что забыл.

— Пал Матвеич я, — отозвался маг.

— Так вот, Пал Матвеич, — проговорил я, стараясь понять, он действительно не понимает, что происходит из-за его пойла, или прикидывается, — дело не во вкусе, — я попытался вспомнить вкус и нашёл его выше среднего. — С ним как раз всё в порядке. Дело в поведении людей. Вы посмотрите на них. После первого глотка человек превращается в ленивое животное, которого на свершения может поднять лишь такая же животная агрессия. Или это в порядке вещей?

— Как? — Горитрубов так широко раскрыл глаза, так что я понял, он совершенно искренен. — Пойдёмте, посмотрим, если можно, — он снова говорил быстро, но теперь эффект журчащего ручейка пропал, и слова падали отрывисто и рублено.

— Пойдём, — ответил я, вставая. — Более того, скажу, что один в своей агрессии на меня с топором кидался…

— Да вы что⁈ — изумился маг.

— И на свою жену с малолетней дочерью, — добавил я, изучая реакцию спутника. — А затем выбрался из острога, захватил их в заложники и попытался скрыться в лесу.

— Ужас какой, — Горитрубов покачал головой. — Но это же может быть единичным случаем. В голове у мужика перещёлкнуло, и всё. Бывает такое. Перещёлкнуло же, правда?

— Боюсь, что нет, — совершенно искренне ответил я, подходя к самому первому костру, вокруг которого выпивали люди. — Мне и самому довелось попробовать эту гадость. Моментально наваливается апатия с одной стороны, и не хочется ничего делать, и гипертрофированная эмоциональность с другой. Хочется кому-нибудь хорошенько навешать тумаков.

— Феноменально, — проговорил маг огненной воды. — Я даже не предполагал…

— Да ты сам попробуй, Пал Матвеич, — предложил я, усмехаясь. — Сразу всё поймёшь.

— Мне нельзя, — зачастил маг. — Мне вот совсем нельзя. Даже пробовать. У меня организм не приспособлен. Я вот понюхаю, и мне нормально.

— Тимофей! — громко позвал я, даже не надеясь, что помощник меня услышит, но, возможно, ему кто-нибудь передаст.

У меня всё-таки зародилось сомнение в том, что маг огненной воды не специально сделал дурманящую отраву. Сам Горитрубов тем временем склонился над одним из тех, кто вповалку лежал у костра. Он открыл веко лежащего и посветил в глаз маленьким карманным фонариком.

— Да я тебя сейчас! — лежащий вдруг начал подниматься, а его руки уже сжались в кулаки.

— Не надо, не надо, — пробормотал Пал Матвеич, — лежите. Я уже всё понял.

И он поднял на меня глаза. Там была искренняя скорбь, что снова поколебало меня во мнении, что он подстроил всё специально.

— Что скажете? — поинтересовался я, прищурившись.

— Моя ошибка, видимо, — ответил он, заламывая руки. — Судя по всему, генетическая мутация местных деревьев оказалась гораздо серьёзнее, чем я предполагал. Но я же не могу попробовать…

— А почему? — спросил я, решив выяснить всё, связанное с этим человеком, до конца. — Что мешает? И вообще, как ты гонишь?

— Приспособлен к самогонной магии, — он развёл руками. — А к питию совсем не приспособлен. Если начну, то уже не остановлюсь. Могу год пить, два. Ничего тогда делать не могу. Только для себя. А народ без алкоголя взбунтуется. Вот завтра не дайте им похмелиться, или вечером оставьте без спиртного, всё! Вас свяжут и выкинут в лес к монстрам.