— Тебе нужно усвоить, что я сам знаю, что тебе нужно, — с придыханием он натягивает меня на последние пару дюймов своего ствола, прежде чем глубоко погрузиться в меня до самого основания. — И когда тебе это нужно.

От боли между бедер, по моей щеке скатывается нечаянная слеза. Сэмюэль нежно вытирает ее подушечкой большого пальца:

— Я не хочу причинять тебе боль, Кора. Но ты должна позволить мне заботиться о тебе, а это значит слушать, когда тебе говорят что-то сделать.

Я лишь киваю головой в знак согласия.

Его пальцы играют с распущенными локонами, свисающими вдоль моей спины, пока он берет у меня из рук бокал с вином. Поставив его на стол, он тянет меня назад, пока я не упираюсь в его грудь, а его член всё еще находится внутри меня.

— Блядь, ты само совершенство, когда слушаешься меня. Ты так неподвижно и послушно сидишь на моем члене перед всеми этими людьми. Маленький грязный секрет.

Наш маленький грязный секрет.

Как будто кто-то щелкнул выключателем, поведение Сэмюэля меняется, и он снова становится мягким.

Кроме его члена.

За последнюю неделю или около того он «включался» и «выключался» бесчисленное количество раз. Я бы, возможно, забеспокоилась о Сэмюэле, но я почти уверена, что он абсолютно безобиден. Я уже встречалась с жестокими мужчинами — такими, которым нужно выбить из тебя всё дерьмо, чтобы чувствовать себя хозяином положения и не чувствовать себя никчемным. И он не похож ни на одного из них.

Он… милый.

Его тон мягкий, он целует меня в плечо и спрашивает:

— Итак, что ты хотела узнать обо мне? Я расскажу тебе всё. А когда ты узнаешь достаточно, я отвезу тебя домой и тщательно извинюсь за то, что причинил тебе боль.

Мы говорим о нем чуть больше часа, и всё это время его твердый член находится глубоко во мне. Истории из его детства, далеко не такие приятные как мои, но он всё равно делится ими со мной.

С матерью-пьяницей и жестоким отчимом — просто чудо, что он остался таким нежным, как сейчас. Футбол стал для него спасением, способом справиться со своими чувствами и выплеснуть агрессию из домашней жизни. Он и не предполагал, что футбол станет такой важной частью его жизни.

Видимо, то, что он пережил травму и гнев, принесло ему плоды.

— Мне тяжело, — признается он.

— Делиться воспоминаниями? — уточняю я.

— Нет, — его рука скользит между нами двумя. — Хочу этой нежности с тобой. И трахать тебя так сильно… — его член дергается внутри меня, — …чтобы у тебя не было выбора, кроме как кричать и плакать для меня.

И вот так он снова щелкнул выключателем.

Глава 14

Сэмюэль

— Кто сказал, что нельзя иметь и то, и другое? — Кора кокетливо оглядывается через плечо.

Я.

Ни одна женщина не любила и не полюбит ту мерзкую нечисть, что живет во мне. Не тогда, когда они увидят истинные глубины моей Тьмы. Кора не видела, какой я на самом деле — что я так отчаянно пытаюсь от нее скрыть.

— Тебе не нужно прятаться от меня, Сэмюэль.

Нужно, любимая.

— Поднимайся, — я слегка похлопываю ее по бедру, и она приподнимается ровно настолько, чтобы мой член выскользнул из ее тепла. Скользя рукой под нами, я прячу член обратно в брюки, а затем помогаю ей подняться со своих коленей, убедившись, что ее платье полностью закрывает все ее прелести.

Никто не может увидеть то, что принадлежит мне.

Когда я встаю со своего места, Кора делает шаг ко мне и проводит обеими руками по моей груди. Я опускаю взгляд, и на меня смотрят ее глубокие голубые глаза.

— Позволь мне дать тебе то, что ты хочешь, — она приподнимается на носочках и тянется к моему уху. Понизив голос, она шепчет:

— Заставь меня кричать для тебя. Возьми меня так сильно, чтобы я плакала для тебя.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — мой член тут же пульсирует, когда я позволяю себе представить, как я валю ее на землю и застегиваю ремень на ее горле.

Ее мягкие волосы касаются моего лица, когда она опускается на каблуки, и ее взгляд непоколебим, когда она снова встречается с моим. Она скользит руками по моей груди и вниз по рукам, ее прикосновения настолько легки, что похожи на дуновение ветерка, обдувающего мою кожу. Когда она касается своей ладонью мою, она переплетает свои пальцы с моими.

Я хочу принять всё, что она предлагает.

И многое другое.

— На хуй всё.

Я могу получить то, что мне нужно, не причиняя ей вреда.

Она будет другой.

Не говоря ни слова, я тяну ее за собой по веранде, прежде чем мы достигаем служебного входа в подвал. Она изо всех сил старается не отставать, пока я спускаюсь по крутым бетонным ступенькам, увлекая ее за собой. Как только мы оказываемся в подвале, я намереваюсь тихо окликнуть ее, когда слышу небольшую группу посетителей на экскурсии. Сжав ее руку, я протаскиваю ее между рядами бочек и проталкиваю нас в угол позади них.

— Ни единого гребаного звука, — шепчу я, поднося палец к ее рту. Она слегка кивает в знак признательности, и я не спеша провожу пальцем по ее пухлым губам.

— Открой, — произношу я, просовывая палец между ее губ, касаясь ее языка. Ее рот обхватывает мой палец и слегка посасывает его, пока я провожу им глубоко по всей длине ее языка.

Такая нетерпеливая.

Схватив ее за подбородок, я добавляю еще два пальца и начинаю вводить их в ее рот всё быстрее и глубже, вызывая у нее легкий рвотный рефлекс. Я наслаждаюсь ее дискомфортом, наблюдая за тем, как ей на глаза наворачиваются слезы.

— Это то, чего ты хотела? — я засовываю пальцы еще глубже, и она начинает задыхается, явно борясь с рвотными позывами. Из ее глаз льются слезы и вперемешку с тушью стекают по ее щекам. Я не могу сдержать улыбку, расплывающуюся по моему лицу. — А теперь подними для меня свое платье.

Я продолжаю играть пальцем с ее языком, пока она собирает ткань своей струящейся юбки. Дюйм за дюймом она поднимает платье вверх по бедрам, когда виднеется белое кружево ее трусиков. Глядя на ее идеальную пизду сквозь прозрачную ткань, я вынимаю свои покрытые слюной пальцы из ее рта. Я провожу ими по ее шее, оставляя за собой влажный след, и крепко обхватываю ее горло.

Наклоняясь так, что между нашими губами почти не остается воздуха, я крепче сжимаю ее шею, а другую руку просовываю в ее трусики. Не давая ей времени среагировать, я с легкостью просовываю пальцы сквозь кружево. Резким движением я срываю их, оставляя в кулаке лишь клочья ткани.

Я сильнее сжимаю ее горло, и ее зрачки расширяются от напряжения. Крошечные черные блюдца растут на глазах, и она открывает рот нуждаясь в воздухе. Собрав слюну во рту, я с силой плюю ей в рот, а затем засовываю трусики между ее губ.

— Я хочу, чтобы ты помнила, что ты сама напросилась, — мои слова звучат глубоким шепотом, когда я провожу рукой по ее подбородку, побуждая ее закрыть рот. Быстро опускаю молнию, и мой пульсирующий член вырывается на свободу, и я не могу не застонать от облегчения.

Когда мои брюки сползают вниз, я хватаю ее за бедра и притягиваю к себе, вдавливая ее спиной в бетонную стену. Она стоит прижатая между стеной и моим телом, и я вжимаюсь в нее, глубоко погружаясь в ее пизду до самого основания. Я отстраняюсь, а затем вхожу в нее снова и снова.

Каждый толчок — это жестокая, но блаженная атака на ее тело. Ее спина царапается о холодную грубую стену, когда я с силой вхожу в нее, а мои бедра, несомненно, оставляют синяки на внутренней стороне ее бедер. С ее губ срываются приглушенные хрипы, а мокрые трусики во рту — единственное, что сдерживает ее крики.

— Твои слезы чертовски прекрасны, — шепчу я, продолжая безжалостно трахать ее идеальную пизду. Я грубо провожу большим пальцем по ее нижней губе, прежде чем плотно прикрыть ей рот и нос рукой. — Но ты еще не кричала для меня, любимая.

Глаза Коры тут же расширяются от страха, когда она понимает, что не может дышать, но она старается не поддаться панике. Она быстро проигрывает эту борьбу: прижимаясь ко мне всем телом, яростно пытаясь оттолкнуть мою руку от своего лица. Ее ногти впиваются в мою руку и царапают кожу, пока она продолжает бороться за воздух.