— Что-то мне нехорошо, — она согнулась, схватившись за живот. — Тянет, болит внизу. Помогите, — застонала, закатывая глаза. Ее стон подхватил ветерок и понес в заросли высоких кустов шиповника.

Для убедительности, Зоя стала оседать. Конвоир обхватил ее под мышки и поволок к двухэтажному зданию, успевая наговаривать по рации, что «Жене Кречета плохо! Срочно готовьте вертолет для эвакуации, иначе можем не успеть».

— Потерпите, Зоя Леонидовна, не отключайтесь, — было заметно, что мужик паникует и не знает, что делать. Если она потеряет драгоценного наследника, Валера с него голову снимет.

Зосю положили на носилки, укрыв теплым одеялом. Впервые она летала на вертолете.

В обычном районном отделении патологии беременных был сегодня аншлаг. Беременяшки с различным объемом животиков, обступили заведующего, который хотел сквозь землю провалиться. Утирая тыльной стороной ладони пот со лба, он лично осматривал направления и брал только самых экстренных.

— Извините, мест нет. У вас можно соблюдать домашний режим, — отбрыкивался от еще одной.

В небольшом холле наступила тишина, когда вошли рослые парни. У одного на руках хрупкая рыжеволосая женщина в полуобморочном состоянии. Одна рука у нее свисала плетью. Голова откинута назад, как у бесчувственного тела, накаченного большой дозой обезболивающего.

— У нас угроза выкидыша, — шагнул вперед старший и под его жестким взглядом зав. отделением втянул шею в плечи и беспомощно посмотрел на предпенсионного возраста дежурную медсестру, заполняющую карты пациенток, будто она могла что-то сделать.

Старший приблизился к заведующему ледоколом, рассекающим кучку мамочек. Пригнулся и что-то шепнул на ухо врачу. У того глаза стали постепенно расширяться, он еще больше вспотел.

— За-а-аносите, — кивнул, начиная заикаться. — Только бахилы оденьте…

Зое не пришлось прикидываться, ей действительно было плохо морально и физически. Слабость, головокружение и тошнота. Что до живота… Его она совсем не чувствовала, словно та зона онемела, на нее положили тяжелый пласт льда. Только ноги тянет и сводит чуть выше бедер.

— Мне жаль. Похоже, у вас замершая беременность. Структура эмбриона нарушена. Нужно делать чистку, — врач УЗИ, не снимая перчаток заполняла электронный отчет, прикрепляя к истории снимки.

— Вы уверены? — Зося приподнялась на локтях, чтобы рассмотреть эти странные кляксы на мониторе.

— Более чем. Возможно, инфекция или сильный стресс, ослабленный организм. У меня, двадцатилетний стаж, повидала и не такое. Но если вы сомневаетесь, можете обратиться к другому специалисту, — врач не обиделась. Она понимала, что сообщает неприятную новость. Ее не смутил истеричный смешок рыжеволосой женщины. Прикрыв лицо руками, Кречет дергалась от смеха, переходящего в рыдания.

— Знаете, как говорят? Природа сама решает…

Наверное, врач говорила это тысячи раз несчастным, у кого беременность прекратилась фатально, по воле случая или из-за сложившихся стечения обстоятельств. Узистка не говорила больше, давая время для осознания. Закончив печатать, вздохнув, поднялась, прихватив карту. Ей нужно сообщить главному врачу про пациентку на «особом контроле».

— Нужно сделать оперативно сейчас, пока не началась интоксикация. Организм Зои Кречет и так в полном ауте. Вы посмотрите на ее анализы крови! Я бы голову оторвала тому, кто ее вел. Довести женщину до такого… — узистка возмущалась перед начальником и трясла заключением, нисколько не обращая внимания на сидевшего в углу на стуле хмурого мужика, который сопровождал Зосю. — Понакупают дипломов, бездари!

Мужчина встал и тихо прикрыл за собой двери. Он коротко сообщил боссу, что ребенка не спасти, там спасать уже некого. Все отчеты, которые ему посылали — филькина грамота. Его жену могли угробить.

Необычная тишина, даже какая-то странная. Солнечный луч из окна трогал ее лоб и скулы. Волосы окрасились в червонное золото. На белой коже рук просвечивают синие нити вен. В одну из них через иглу капает лекарство, очищая зосину кровь.

После наркоза, Зоя еще не совсем понимала, где находится. Стены в зеленой краске ни о чем не говорили. За дверью гулкий шум длинного коридора: стуки, голоса…

Со скрипом приоткрылась дверь и вошла женщина в белом халате. Половину лица ее скрывает медицинская маска. Незнакомые холодные голубые глаза. Молодая. Намного моложе Зоси.

— Бесполезная старая кляча, — в мелодичный голос никак не вписывались слова, исходящие от нее. — Даже выносить ребенка не способна. И что с тобой делать? М?

Зоя из-за отходняка не совсем врубалась, зачем с ней нужно что-то делать. Блондинка ведет себя очень нагло, кружа вокруг кровати, словно упырь над жертвой, решая куда лучше вонзить клыки.

— Кто ты? — смогла разлепить губы Зоя. Голос хриплый. Гортань царапало, будто стекла наглоталась.

— Не догадываешься? — стерва оттянула маску на подбородок и кривляясь пухлыми пластическим пельменями, выплескивала свое презрение. — Я — любимая женщина Валеры, которая должна была воспитывать твоего ребенка, когда ты сдохнешь. Уж я бы его любила, — растянула улыбчатый рот. — Он бы звал меня мамочкой…

— Так роди сама, — Зоя не моргая, рассматривала соперницу с кукольным личиком, красоту которого портили злые бесстыжие глаза и гримасы.

— Гены подвели… — поморщилась любовница мужа. — Валера боится, что родится урод с эпилепсией, как мой брат. А вот, ты — породистая, но старая кляча, — похоже, что блонди нравилось это определение и она повторяла его снова и снова.

— Оставьте меня в покое. Я дам Кречету развод, — Зоя ничего не испытывала, кроме усталости. Ей хотелось остаться одной. Пусть эта девка уйдет и оставит ее в покое. Даром Валера не нужен. Где расписаться добровольной в передаче такого «добра»?

— Дура! — зашипела голубоглазая, нависнув над ней. — Он не хочет разводится. Сказал, что этот брак для него первый и единственный. Но выход есть, — она кокетливо поправила рукой шапочку медсестры на голове. — Валера станет вдовцом.

Зоя наблюдала, как негодяйка полезла в карман, вынимая белые латексные перчатки. Не торопясь, натягивала их, испытывая особое наслаждение от данного момента, словно только об этом и мечтала. Затем, из того же кармана достала небольшой, наполненный какой-то мутью шприц.

Шаг и она, откидывая колпачок с иглы, вонзает острие в пакет с раствором. В прозрачной субстанции расползаются темные «щупальца» в разные стороны, заражая лекарство ядом.

***

— Помнишь, у тебя был бежевый пуловер с круглым воротом и юбка в такие складочки? — Валера выписывал на ее обнаженном плече знаки, напоминающие сердечки.

— Плиссированная, — уточнила Зося. — А у тебя джинсы и куртка, которую ты никогда не снимал в аудитории и тебя несколько раз из-за этого выгоняли…

Она жалась к нему всем телом, млея от схлынувшей страсти, после которой разливалось блаженное тепло и нега.

— Я хотел, чтобы ты обратила на меня внимание, Зой. Самая красивая девушка института — мечта любого парня. Ты тогда на пятый раз не выдержала и обернулась, сказав: «Сними, дурак, куртку!» и перекинула волосы назад. Я поплыл, Зоська-а-а, — он всунул нос в ее огненную гриву и часто задышал. — Мое сокровище. Никому и никогда не отдам.

Блондинка никуда не торопилась, она как паучиха ждала, жадно всматриваясь в лицо, что ее жертва начнет биться в конвульсиях, с пеной у рта просить пощады. Странно, что зеленые глаза на нее смотрят без страха, и даже немного с жалостью.

— Что за фигня? — забеспокоилась устранительница жены своего любовника. — Сломалось, что ли? — «медсестричка» потянулась подергать за трубки. Затем, суетливо начала скакать рядом с капельницей, выглядывая помеху, почему отрава не доходит до неугодной соперницы.

— Мозг твой куриный сломался, — послышалось со стороны двери и липовая медичка дернулась, ойкнув и отскочив от лежащей на кровати Зоси подальше.