Эдик выразительно посмотрел в глаза Кречету. Прошлое никуда не денется и заставляет его, Валеру, платить по счетам.

— То есть, этот Марсель находится на базе? — Кречет выслушал все предположения и подозрения жены, понимая, что он единственный виноват и подставил свою семью под удар. «Наська вляпалась в какого-то неруся» — скрипел зубами, исходя на «оно».

На кой черт ему сдалась эта охота? Драйва захотелось? Отдохнуть? Отчего, блядь, отдохнуть, если он только строил из себя делового, принимая решения в своей компании только «по обращению». Всю работу за него выполнял управляющий директор и справлялся совсем не плохо.

Дешевые понты перед другими бизнесменами в кулуарах, когда есть, о чем поговорить, прихвастнуть, придавали ему значимость в собственных глазах. Зоя же, его увлечения не понимала. Вон, Савицкий же такой херней не страдал? Ему не нужны бонусные очки, чтобы считать себя альфа-самцом. «Достоинство настоящего мужика не в этом» — пришло запоздалое осознание своих косяков.

Валера старался не смотреть на сомкнутые руки Савицких. Как Тонька смотрит на мужа, разве что радуга над их головами не вспыхнула и амуры на гуслях не бренчали, кидая сверху на влюбленных лепестки роз.

Тошно. К сорока двум годам стать козлом отпущения. И отношение к нему в кругу четверки, как к распутнице, вторгшейся в монастырь… Пренебрежительное. Обе женщины носы воротят, будто Кречет дурно пахнет. Савицкий смотрит, как на идиота змеиным холодным взглядом, после которого хочется почесаться.

Валерка старался открывать рот по минимуму, но когда упомянули нового хахаля дочки, его мехом наружу вывернуло. Так захотелось этого смуглого прохвоста найти и… Кречет хрустнул костяшками рук.

Они шептались кружком в номере Эдика. Зоя сидит в соседнем кресле красивая, как богиня и такая же недоступная. Он, Валера, морду кривит побитую, трогая припухшую губу. Но Зосенька даже глазом не повела, чтобы пожалеть. Савицкие полулежа мурлыкают на кровати о своем. Зависть Валеру берет.

Зоя же на долгие взоры Валерика никак не отвечала. Она постукивала пальчиками по торцу подлокотника, словно продолжала играть свою, одну ей слышимую мелодию, покачивая стройной ногой. Когда-то к этим ногам Кречет обещал кинуть весь мир. В итоге…

— Парень… Как там его, — щелкнул пальцами Эд, не сильно заморачиваясь в запоминании чужих имен.

— Марсель, — вывела губами Зоя.

— Ну, да. Марсель. Никак не может быть нашим убийцей. Во-первых, он приехал после девочек и в момент преступления был рядом с Настей. Так? — спросил у жены и ее подруги, им оставалось только кивнуть. — Во-вторых, у него здесь действительно есть дело. Он к родственнице приехал своей, кухарке.

— Что ему нужно от Насти? — рыкнул Кречет. — Не верю я в такие совпадения.

— Давайте, у него и спросим, — хитрые голубые глаза прищурились в режиме: «Вижу цель».

Процессия отправилась распугивать застрявших в жутком месте эскортниц. Девушки, завидев их, пытались скрыться из вида или жались к стене, опустив глаза в пол, изображая часть интерьера.

— Что будет с ними? — поинтересовалась Тоня, указав на одну из «заблудших», чем-то напоминающую Мерлин Монро. Блондинка где-то раздобыла плитку шоколада и жадно ее кусала, сплевывая на ковровую дорожку испачканную фольгу. Попробуй, отбери, загрызет.

— Тонь, крепостное право отменили еще в девятнадцатом веке. Пусть сваливают, куда захотят. Как появится связь, закажу им автобус, — он вдруг, притормозил и строго посмотрел на жену. — Тоня, мы уже содержим приют для животных. Только не говори мне, что хочешь пожалеть бедняжечек и открыть для них богадельню?

— Разве я такое сказала? — округлила прекрасные глаза Савицкая, сделав невинное личико и развела руками.

Зоя хихикнула в ладошку, прекрасно зная, что перед Антониной грозная ледяная глыба не устоит. Вертит его Тонечка на тонком красивом пальчике очень умело. Если захочет, то будет богадельня для бывших эскортниц.

«Смотри мне!» — погрозил перед тониным носом указательным перстом муж.

До кухни добрались без происшествий.

— Тук-тук! Есть кто живой? — протянул Эдик, распахивая со скрипом массивную дверь пищеблока.

Первые секунды всегда нужды для осмысления того, что видят твои глаза. А если глаза всех четверых не подводили, то старикашка душил худенькую темноволосую девушку, накинув той кухонное полотенце на шею. Она дергалась, хрипела и дрыгала ногами, пытаясь скинуть удавку.

Кажись, они успели вовремя.

— Поплачь, девочка, тебе легче станет, — Зоя по-матерински обнимала кухарку за худенькие плечи. — Душа очистится слезами.

С жалостью смотрела, как девушка, еще не отойдя от шока, принимала стакан воды из рук Тони. Пила, половину расплескав, стуча зубами об стеклянные края.

Зося помнила, как сама была на грани и уже помощи не ждала. Помогло не сойти с ума именно то, что она переключилась на авантюру с проклятой базой. Зеленые глаза полыхнули острой неприязнью в сторону душителя.

С мужчины стянули парик, и Савицкий макал его лицом в мойку, смывая… Нет, практически сдирая, соскабливая грим… Пока актеришка не превратился в совершенно незнакомого мужчину, со злобно перекошенным красным лицом с полосками от ногтей Эдика.

— Ты кто, лицедей? — двинул ему кулаком в плечо Кречет. Уж кулаки-то у него чесались до зуда, в желании расплющить в лепешку душегуба. — Нахрена всех убил? Это ведь ты всех… Ты-ы-ы! — оскалился и новым замахом метился в челюсть, явно не шутив. — С девочкой так… За что? — кивнул на всхлипывающую брюнетку, которая сидила на полу, поджав под себя ноги. Длинная юбка натянута на колени… Скукоженный забитый ребенок.

— Я был четвертым. Эти шлюхи заразили меня ВИЧ. Или кто-то из тех троих. Вся жизнь к херам, наперекосяк. Тебе, пьянице, больше повезло, — губы поползли в кривой усмешке, делая его еще безобразнее.

— Погоди! А старик ведь был и до этого. Или… — у Валеры сложилась догадка, что деда он тоже пришил, чтобы занять его место. От масштабов злодеяний мурашки побежали по телу.

— Травил вас, идиотов, по одному. И крови своей добавлял в напитки, чтобы не один я страдал, — его смех прокатился вдоль стен, и казалось, втянулся в вытяжку и пошел по трубе наружу.

— Можно я его прибью? — Антонина присмотрела тяжелую чугунную сковороду, а потом взяла и взвесила в руке массивную, вырезанную из дерева разделочную доску. Махнула пару раз, рассекая со свистом воздух.

— Тебе все можно, любовь моя, — Савицкий, сложив руки перед собой на груди, хмуро выслушивал исповедь убийцы.

— Рыжей в кофе. Вам в салаты, — откровения так и лезли из садиста. Он ими будто гордился даже.

— Во-первых, в горячем вирус бы не выживет, а салат заправлен соусом на основании виноградного уксуса, то есть, по факту — кислота, — у Зоси в мозгу щелкали познания по вирусологии.

Было время, когда они все были закрыты на карантин и Зоя сети шерстила, как они, вирусы, могут заражать человека.

— Но, провериться потом не помешает, — тяжело выдохнула, собираясь с мыслями. — Марсель тебе помогал сводить счеты? — Зоя гибко поднялась, как красивая завораживающая змея. У нее зрачки расширились от желания выцарапать тварине глаза. Кадык выдрать голыми руками.

Глазки преступника забегали. Слишком много их вокруг, окружили со всех сторон. Каждый желает его на куски разорвать, только повод дай. Любой жест подойдет, отмашка.

Все забыли о худенькой девушке с полосой на шее, начинающей синеть. Только девушка не забыла. Ничего. Издав клич атакующего воинственного бобра, она кинулась вперед, расталкивая людей.

Большой, хорошо наточенный нож вошел, как по маслу. В мешок с мукой. Савицкий успел выбить, среагировав на уровне своих инстинктов, как у спенцазовца. Магнат столько покушений пережил, никакой охраны не напасешься, все самому приходится делать…

Валера моргал, растерянно оглядываясь на девчонку, которую одной рукой скрутил Эдуард и прижал к своему боку. Как бы она ни трепыхалась, вырваться из стального захвата не могла. Обмякнув, вновь начала реветь и причитать на своем языке.