Не нужно быть провидцем, чтобы понять, кто осчастливил ее подругу. Савицкий басил из коридора, посылая кого-то… Далеко, в общем. В лес за мухоморами.

Зося, похлопала руку подруги в одобрении и начала одеваться на вечерний сход. Из сумки она вынула трикотажное черное платье, хорошо севшее по фигуре. Волосы заколола наверх, позволив некоторым прядям курчавится вокруг шеи. Две капли любимых духов на запястья и чуть потереть за мочками ушей. Косметики минимум.

По внутреннему ощущению времени и темнотой за окнами была уже ночь. Настенные часы говорили, что половина десятого вечера. Зоя вошла и тихо поздоровалась со всеми одновременно. Кречета из общего приветствия не выделила, даже не кивнула ему. Присела рядом с Савицкими и ей тут же девушка из персонала наполнила тарелку мясом.

— Кабанчик, — старик отправил кусок мяса в рот и запил его красным вином. — Еще вечером хрюкал по лесу. Отлично идет под соусом «Дешанель».

Эдик только бровью дернул, поражаясь цинизму. У них двойное убийство на базе, а этим плевать, все равно собрались пострелять. Или как в присказке: «Главное, живы, а остальное можно варьировать»? Голубе глаза обвели сидящих за общим столом… М-да. Хоть шлюх не пригласили. Он бы не позволил своей жене сидеть рядом с продажными девками. Эдик гордо выпятил грудь, окруженный самыми красивыми женщинами, а Кречет где-то в дальнем углу, слушает пьяные бредни одного из добытчиков кабана. Даже сюда доносится: «Выхожу, я значит… А, он на меня! Морда во-о-от такая».

Валера с кислым видом ковырялся в тарелке и облизывался на бутылку белого вина, стоящую неподалеку. Савицкий взгляд перехватил и лежащей на столе рукой, свинтил ему фигуру из трех пальцев, выставив кукиш между посудой. Кречет тяжело вздохнул и почесал бородку. Любого другого он бы грубо послал по известному адресу, но… Эд ему вызвался помочь, когда больше никто бы не ввязался. И сейчас они в полной жопе на проклятой базе без связи и потеряли Санька.

Савицкие и Тоня к мясу не притронулись, а положили себе салат, напоминающий греческий с кусочками сливочного сыра и поджаристыми гренками.

— Минуточку внимания! — постучал старик ребром вилки о свой бокал.

«Звон красивый, видимо хрусталь» — подумала Зоя.

— Среди нас есть прекрасная и талантливая дама, — указал аккурат на Зосю. — Давайте попросим скрасить наш серый и скучный вечер музыкой. Сыграйте нам на фортепьяно, дорогая. — И отпил из посудины, по которой только что бряцал.

— Зоя, ты не обязана их развлекать, — зашипела Тоня, получив взгляд поддержки со стороны мужа.

— Я знаю, — тихо ответила рыжая пианистка. — Просто мне самой хочется.

Она не обратила внимания, как Кречет схватился за сердце и стал массировать грудь рукой. Ему вспомнилось, что смерть была близко именно под звуки черно-белых клавиш. Зося обернулась на инструмент, словно сомневалась…

— Сыграй танец утят, детка… Сможешь? — икнул пьяный охотник, наведя на нее блуждающий сальный взгляд. — Уточек… Кря-кря, — будто, издеваясь изобразил руками крылья и помахал, при этом вытянув губы и пошлепав ими, — Кря-кря!

— Повтори, сука, что ты сказал? — зарычал Кречет, приподнявшись над столом и глаза его стали наливаться кровью.

— Вот, это я понимаю, — хмыкнул Савицкий, растянув улыбку во все акульи зубы и закатывая рукава. — Зось, играй! Мы тут сами разберемся.

Савицкий не верил в потусторонщину. Навели тут, понимаешь, хрень на плетень. Кто-то, блядь, очень сильно старается подкинуть загадочности и антуража. Остальные мазохисты какие-то? Рассказывают о пропавших девушках, призраках, выплывающих из леса... Странных голосах под потолком. Собрались одни пионеры, которые любят байки у костра. Старик ходит за ним, скрипя суставами и шамкая вставной челюстью всякую нелогичную дичь: «Не стучите тут. Духи этого не любят».

И ведь послать нельзя, все же, пожилой человек… Зато, остальных Савицкий крыл, не стесняясь в выражениях. Только попадись ему под руку.

Да, мать его! Духи! А еще бы сказал, что луна в ретрограде и кто хочет с ведьмами в ночи полетать, то метлы в амбаре возьмите. Больной, ненормальный вымысел, сказочки для идиотов, вроде тех, которые крестятся перед охотой… Перед жаждой убивать. Крестятся. Ублюдки.

Основная причина любого преступления — деньги или месть, за редким исключением случайностей. Если, сначала он склонялся ко второй версии, что за поруганных девушек кто-то кошмарит на широкую ногу, то теперь мнение изменил. Слишком явно его направляли в эту сторону, подкидывая все больше подтверждения. Но! Товарищи жулики и убийцы не понимали, с кем имеют дело. Эд будет копать во все концы, дергать за любые ниточки. Зачем убивать и сводить с ума богатых мужиков, которые даже срут деньгами? Матильда ни в счет. Слишком много знала «мамка».

Очень сильно усложнил ситуацию приезд Тони и Зои… На новых игроков никто не ставил, и очень-очень зря. Они-то как раз и разворошили осиное гнездо.

С каким же удовольствием Савицкий размялся и выпустил пар! Ух, давно такого мордобоя не было. Кречету так вовсе будто озверина дали. Даже по нему пару раз кулаком съездил, придурок бесконтрольный. Того, кто посмел в сторону Зоси вякнуть, отпиздили так, что у него рожа распухла и раскраснелась аки задница бабуина. Он пытался отползти на карачках из гостиной, но Валерка с диким ором Чингачгука прыгнул сверху, пытаясь оседлать… И тот, что называется, бросил кони.

Зойка самозабвенно била по клавишам мелодию из старого революционного хита: «Мы наш, мы новый мир построим…».

У Эдика до сих пор в ушах звонкий голос любимой женушки: «Слева! Врежь ему, Эдя!». Она забралась на комод и метко отстреливалась туфлями… Собирая «Золушкину» обувь сейчас он, и не стеснялся, что назовут «каблуком». Они с Тонькой муж и жена — одна сатана.

Кречет — мудачина, свою рыжую демоницу потерял. Зоя даже не дернулась, чтобы его кровавые сопли утереть. Как побитый пес смотрел вслед хозяйке, к которой запретили приближаться.

— Господа, вечер закончен! Прошу всех пройти в свои номера, — прокаркал старик, которого чудом не зашибли, когда он пытался декларировать, как Ленин для буржуазии картаво: «Пьекратите балаган!». — Столько лет и ни одной драки, — косился дед именно на Савицкого, находя его виновным в погроме. Заткнулся, под прищуром голубых холодных глаз и покряхтывая, стал собирать разбросанные остатки мебели.

Чудом уцелел телевизор со старым пузатым кинескопом, который наверняка изнутри зарос паутиной. Пока персонал суетился и подметал осколки посуды, Зоя подошла и нажала кнопку. Сначала шли помехи рябью. Затем, что-то щелкнуло и экран высветился черно-белым. Зоя не сразу поняла, какого черта видит и подумала, что ей кажется.

— Эдик, иди сюда, — не оборачиваясь, позвала Тоня мужа вкрадчивым голосом. — Это же… Это мы? — указала пальчиком на экран, где виден центральный вход. Антонина и Зоя только приехали и разговаривают с администраторшей.

— Ага, похоже на запись камер. Не наших камер, Тонь, — покачал головой Савицкий. — Найти бы серверную и отмотать назад, — задумчиво потер подбородок.

— Подождите! Парня я знаю! Марсель… — вскликнула Зося. — Но как? Почему? — стала оборачиваться, вертя головой, словно ожидала, что он выпрыгнет из-за угла и закричит: «Сюрприз!».

— Какой Марсель? — ревниво переспросил Кречет, играя скулами.

— Парень нашей Насти… Смотрите, он зашел буквально через полчаса. Но, ведь мы его потом не видели больше, — зеленые глаза Зои не отрываясь смотрели в экран. Так она и знала, что с женишком что-то не так.

— Брат нашей работницы на кухне, — проскрипел старик, сдергивая со стола обляпанную скатерть. — Хороший мальчик. Ружья чистит и…

— Ножи натачивает, — язвительно добавил Савицкий, скалясь во весь передний ряд зубов.

Они проводили деда глазами, который без лишней суеты, тащил мешком за собой остатки битого и ломаного, завернутого в некогда белую ткань, укрывающую стол.