***

Егор уже давно не чувствовал время. Не мог сказать какой сегодня день недели, дату в календаре приходилось смотреть только по необходимости. Ему всегда о сроках завершения заказанной картины или выставке напоминал агент. Телевизор не смотрел. Стрельникову не нравился мир по ту сторону экрана. Все какие-то ненастоящие, наигранные лица. Передачи тупые, где мусолили чужую частную жизнь. Однажды, агентша позвонила и потребовала включить канал, где говорили о его работах, вывешенных в галерее.

Губастая журналистка размахивала рукой, наполовину загораживая лунный пейзаж с русалкой и слова из ее рта вылетали заученными штампами. Прибил бы палитрой, честное слово.

К картинам пойди не мог три дня. Как люди не видят всей глубины, что он хотел передать?

Он привык быть один с котом. Нужно же о ком-то заботится и рассказывать планы на сегодня?

Вдруг, появилась она. Стрельников четко знал, что случайностей не бывает. И как говорила его ныне покойная и любимая бабушка: «Судьба и на печке найдет».

Он посмотрел в ее бледное растерянное лицо, обрамленное рыжими волнистыми волосами и пропал. У Егора никогда не было Музы. Были женщины по вызову, после которых хотелось долго мыться.

Да, когда-то в студенчестве случилась первая любовь, но она решила, что увлечение «картинками» не принесет пользы и укатила с богатым женихом – иностранцем в одну арабскую республику.

Через много лет вернулась и вздыхала про неправильный выбор. Плакалась, что муж наигрался и завел еще две жены, помоложе. К тому времени, Егор стал известен и деньги на счету мог не проверять. Купил квартиру, но город на него давил и нагонял тоску. В планах было переехать подальше от суеты… Настойчивость бывшей девушки, только подтолкнула в правильную сторону.

— Как думаешь, какие цветы любит Зоя? — спросил он у перса, лениво точившего когти об диван. — Розы или лилии? А, может, крокусы?

Стрельников остановил палец на корзинке цветов с нежно-сиреневым оттенком и кипенно-белым. Повернул к своему коту экран телефона. Питомец моргнул, одобрив выбор. Художник тут же оплатил букет с доставкой, указав адрес обожаемой соседушки.

Он затаился, высматривая из-за шторы соседский участок. Заметил, что к Зоюшке приехали две женщины в гости. Обе были красивы, но Зоя лучше… И лучше будет всегда любой из самых прекрасных землянок. Потому, что сниться ночами. Потому, что он думает о ней постоянно. Желает, как ни одну из них.

Пришла любовь к Егору, откуда не ждали.

***

— Ты кого-то ждешь? — спросила Савицкая у Зои, услышав трель домофона.

— Нет. Не жду, — покраснела хозяйка по самые корни волос, подумав, что может прийти Егор.

Засуетилась. Неловко поднялась, чуть не опрокинув свой чай. Посеменила к двери под пытливыми взглядами собеседниц.

— Доставка цветов для Зои! — гундел аппарат.

— Они невероятные! А открытка есть? Как думаешь, от кого? — закидывали Зосю вопросами неугомонные подружки.

— Нет записки, — млела она, трогая пальчиками нежные цветы. Знала точно, что не от бывшего мужа. У Валеры на подобное фантазии не хватит.

— Ты, смотри на нее! — пихнула локтем Ольга Савицкую. — Цветет и пахнет…

— Давай, по-тихому свалим, — зашептала Тоня златоглазой брюнетке. — Думаю, скоро наш загадочный романтик объявится.

И оказалась полностью права.

У Кречета было три табу: напиваться до бессознательных глюков, приезжать к бывшей жене без предупреждения и не шастать по ночам, ибо после базы у него выработалась фобия. Валере из темноты чудились хищные желтые глаза зверей, готовые его растерзать на кусочки, кости острыми зубами перемолоть. Казалось, они смеются гиенами и копают когтями землю, орошая своей обильной бешеной слюной корни кустов. Психолог говорил, что со временем это пройдет. Нужно только вовремя принимать таблетки.

Сегодня он нарушил все три правила разом. Валерию через десятые болтливые языки донесли, что Зойка встречается с мужиком — соседским художником. Говорят, он моложе ее и хорош собой… На днях, засыпал ее придомовой участок цветами. Но, вот уж гадство такое, что как в песне пелось, вообще не обеднел. Все эти составляющие снесли его самообладание и мозги напрочь.

— Зоя-а-а! За-й-а-а! Ты — шлюха-а-а! — он верещал, вцепившись в прутья ограждения, шатаясь, как сопля на ветру. — Шлюха, — сплюнул, попав себе на штанину.

В его понимании, бывшая должна сидеть и горевать по прожитым годам. Вздыхать, перебирая старые фото. Сплетничать с подружками и доживать свой век соломенной вдовой. Валера тоже горевал, между прочим! Правда, горе его было иного рода. Кречет забывался иногда в объятиях грудастой секретарши. Плакал ей в четверку, что жизнь не удалась и все могло быть иначе. Понимающая любовница вздыхала, и гладила его по редеющим волосам, со всем с ним соглашаясь. За отдельные премиальные.

Валера прекратил бы все аутотренинги с секретаршей, позови его Зося обратно. Не позвала. Нашла ему замену, рыжая стерва!

— Где твой трахаль? Пусть идет сюда-а-а… Да, ему… Ему, — тряс кулаком, представляя перед собой хлюпика, который тяжелее кисточки в руке не держал. — Навинчу-у-у…

— Я здесь, — ответил спокойно голос и из темноты вышел мужик, словно призрак оперы… Красивое лицо казалось бледным и как у упыря горели глаза, отдавая отблеском фонарей. — Ну, давай. Навинти, — наклонил голову на бок, рассматривая пьяного неадеквата со снисходительной противной улыбочкой.

Валера поежился. Вдали раздался лай крупной собаки, переходящий в протяжный вой. Коварное зелье, влитое в организм, не позволяло Кречету отцепиться от опоры. Для верности, он обнял вертикальный металлический прут под локоть.

— Набью тебе м-морду. Подходи, — стал размахивать свободной рукой и одной ногой, словно танцор балета у перекладины. Хмель в нем поднял бунт, подвинув на подвиги. Пусть только зойкин хахаль ближе подойдет и получит нокаут. Кречет его научит, как чужим бабам подкатывать!

Перед домом Зои вспыхнул свет, ослепив на короткий миг. Глаза, привыкнув рассмотрели женский силуэт. «Какая же она красивая. И больше не моя» — больно дернулось в груди. Всхлипнув, Валера слился с забором, обхватив, как любимое есенинское деревце. Его глаза слезились от нахлынувшей жалости к самому себе, грешному.

— Кречет, — донеслось недовольным женским грудным голосом. — Я сейчас полицию вызову и оплачу двое суток вытрезвителя. Какого черта ты орешь на всю округу, когда люди спят?

— Ты же меня любишь, — упрямо оттянув губу, он не хотел признавать поражение.

— Нет. Не тебя.

— Его? — мотнул головой. — Да? — вскрикнул истерично. — Пусти, меня, Зойка. Я все тебе прощу, — его лицо пробовало сплюснуться и пролезть между прутьями решетки. — Пусти, — сложил губы, как рыбка и жалобно пустил слезу.

«Сочувствую мужик» — звучало в голове, как навязчивая мелодия, звучащая по кругу. Его трясло в полицейском бобике, мысли сбивались калейдоскопом… Но возвращалась только эта — «Сочувствую. Мы, с Зоей скоро поженимся. Не приходи больше без приглашения». Все плыло перед глазами туманом. Люди в форме, лиц которых он не различал… Странно, но менты его тоже понимали и не смеялись.

«Какие милые люди» — подумал Кречет, засыпая, плюхнулся сверху на вонючего бомжа, которого подобрали по пути.

***

Кречету никто не прислал приглашения на свадьбу. Да, и свадьбы, как таковой не было. Егор и Зоя тихо расписались под радостные крики: «Ура!» Насти и ее жениха. Пухлая агентша, утирала платочком уголки глаз, бормоча: «Слава Богу, оказался не из «этих», как писали некоторые желтые интернетные сайты. Пусть утрутся, сволочи завидущие!

Стрельников нес Музу в легком сиреневом платье на руках бережно прижимая к себе, как самый драгоценный дар, до лимузина. Поцеловал ее в губы и обещающе взглянул в глаза.

Сегодня их первая брачная ночь. Первая, во всех смыслах этого слова. Егор, падая передней на колени, не хотел очернить чистый образ ничем. Старомодно поцеловал руку и после ответного «да», надел на безымянный пальчик кольцо, инкрустированное россыпью мельчайших бриллиантов в буквы «З» и «Е».