— Говорил ведь, что ничего опасного у меня в сумке быть не могло. А Ника сразу: «Родителей в школу, родителей в школу».

Ну, как с таким поспоришь!

На ближайшую же репетицию, после разговора с Изольдой, к нам явился Тимка с фотоаппаратом. Вид у него был очень важный. Хотя вообще-то он опоздал. Репетиция уже давно началась. Я даже подумала, что Тимка специально не торопился. Плюхнувшись в одно из кресел третьего ряда, он уставился на сцену. Все, кто там находился, стали играть как-то неестественно. Каждому хотелось, чтобы Тимка запечатлел его в наилучшем виде.

Будка зачем-то повернулся к Тимуру в профиль, набрал в легкие побольше воздуха, отчего грудь его неестественно выпятилась, и к тому же выгнул руки, словно штангист перед взятием веса. Застыв, Митька начал произносить слова, обращенные к Климу — Принцу. К несчастью Будки, Принцу в это время разонравилось место, где он стоял, и, сильно ссутулившись, он каким-то механическим шагом двинулся в другой конец сцены. Поэтому, когда Будка заговорил, Клим оказался сзади.

— Стоп! Стоп! Стоп! — в ужасе закричала Изольда. — Будченко, что с тобой? По-твоему, короли всегда обращаются к своим детям, стоя к ним спиной?

— Я не виноват, — начал оправдываться Будка. — Это Клим зачем-то ушел.

— Никуда я не уходил, просто двигаюсь, — подпрыгивая, как на пружинах, продолжал носиться взад-вперед по сцене Клим.

Две шестиклассницы, изображавшие придворных дам, выглядели ничуть не лучше этих двоих. Сперва они покрасовались в совершенно неестественных позах. Когда же Изольда начала отчитывать Будку, придворные дамы вообще смылись за кулисы.

Тимка несколько раз щелкнул аппаратом. Я живо представила себе, какие у него выйдут снимки, и порадовалась, что сама пока сидела в зале.

Изольда продолжала метать громы и молнии в Будченко, а тот, будто назло ей, по-прежнему стоял в позе штангиста.

— Дмитрий, что с тобой произошло? — недоумевала Изольда Багратионовна. — Ты ведь всего пять минут назад прекрасно играл! Да расслабься ты, наконец! — повысила голос она. — Швабру, что ли, проглотил?

— Не-а, — возразил Митька и попытался расслабиться, однако стал выглядеть еще более по-дурацки.

Он зачем-то расставил ноги на ширину плеч и теперь сильно смахивал на циркуль. Сидевшая рядом со мной Зойка прыснула. Изольда, махнув рукой, обратила взор на Клима, который продолжал, как заведенный, прыгать по сцене.

— А на тебя, Круглов, что за дергунчик напал? — осведомилась Изольда Багратионовна.

Клим с идиотской ухмылкой ответил:

— Отрабатываю походку Принца.

— Заклинило, — прошептала мне на ухо Зойка.

— Ладно, — видимо, поняла ситуацию Изольда Багратионовна. — Мальчики, отдохните немножко. Сейчас порепетируем с девочками. Золушка, Мачеха и сестры. На сцену. Явление первое.

Я поспешно вскочила с места, а Клим и Будка, наоборот, спустились в зал. Оказавшись на сцене, мы, сами того не желая, дружно покосились на Тимку. Физиономия у него была хитрая и очень довольная. Однако, похоже, он не торопился снимать нас. Во всяком случае, аппарата я не заметила. Видно, он его спрятал.

Я немного расслабилась. И остальные девчонки вроде бы тоже. Я, то есть Мачеха, начала рассказывать «своим дочерям», что Король собирается устроить роскошный бал. Мити́чкина и еще одна девчонка из параллельного восьмого класса в ответ закривлялись, заохали и заахали. А Ирка Сайко постоянно делала вид, будто стирает, гладит и шурует кочергой в печке. Ну, настоящая трудовая пчелка.

Все шло хорошо до того момента, пока меня не ослепила вспышка. Я осеклась на полуслове и замерла. «Господи, что со мной? — сама себе удивлялась я. — Наверное, у меня сейчас вид не лучше, чем был у Будки».

И, словно бы подтверждая худшие мои опасения, Изольда крикнула:

— Дольникова! Перестань стоять с разинутым ртом! И продолжай репетицию!

— А вы велите Сидорову уйти, — потребовала вдруг Ирка-Золушка. — Он нас смущает.

У меня екнуло сердце. Если сейчас Изольда выгонит Тимку, все наши с Климом усилия окажутся напрасными. Однако Изольда на провокацию не поддалась.

— Пусть сидит, — сказала она. — А вы привыкайте. Когда зал наполнится зрителями, вам станет гораздо страшнее. И вас обязательно будут фотографировать.

— Но... — пыталась возразить Ирка.

— Привыкайте, привыкайте, — перебила Изольда. — Потом еще сами спасибо мне скажете. Вот минет несколько лет, и вам покажется, что фотографий даже мало.

Моих ушей достиг тихий смешок. Снова мелькнула вспышка. Я повернулась к Тимуру. Он улыбался, а встретившись со мной взглядом, поднял вверх большой палец. Мол, отличный снимок вышел. Воображаю, в каком идиотском виде он засек меня.

Опасения мои полностью подтвердились два дня спустя, на следующей репетиции, куда чрезвычайно гордый собой Тимур приволок кучу фотографий. Оказалось, что в прошлый раз он успел отщелкать целую пленку. Половину у нас, а половину — на репетиции «Леса». Единственным для меня утешением стало то, что старшеклассники получились, пожалуй, еще хуже. То есть снимки-то как раз у Тимура вышли отличные, но просто они были не из тех, которыми запечатленный рвется похвастаться друзьям и родственникам.

При этом каждый уверял Тимку:

— Знаешь, я получился как-то неважно. Зато остальные — супер.

Сидоров слушал, покачивал коротко стриженной головой и ухмылялся. Его было просто не узнать. К тому же Изольда похвалила первый опыт, правда, не преминув, в свою очередь, заметить:

— Только меня в следующий раз снимай почетче.

Тимка, пообещав, что так и поступит, украдкой подмигнул нам с Климом. Мы едва заметно кивнули. По нашему мнению, Изольда вышла очень выразительной. В особенности мне понравилось, как она, широко раскрыв рот, отчитывает Будку. У Митьки при этом рот тоже разинут и выражение лица совершенно идиотское.

Изольда отобрала несколько лучших фотографий для будущей стенгазеты, а остальные велела собирать в альбом.

— Купишь его, — обратилась к Тимуру она. — Сейчас дам тебе деньги.

— Хорошо,— согласился тот.

Кстати, он рассказал нам, что с финансированием нового увлечения все сложилось как нельзя лучше. Сидоров-старший на радостях вручил ему довольно крупную сумму денег, и он накупил кучу пленок.

— В общем, снимай — не хочу, — улыбнулся Тимка.

Теперь он не пропускал ни одной нашей репетиции. Хотя снимал отнюдь не всегда. Зато мы в результате настолько свыклись с его присутствием, что не обращали внимания. Тимка притаскивал все новые и новые снимки, и мы начали замечать, что ведем себя на сцене все более уверенно и естественно.

Однако Зойкин острый глаз уловил в Тимуровых снимках еще кое-что. Мы вместе возвращались с репетиции, когда она многозначительно произнесла:

— Клим-то наш как сыгрался с Иркой Сайко. Кто бы мог подумать.

— Ну и хорошо, — ответила я.

— Ты считаешь? — взметнулись вверх брови у Зойки.

— А, по-твоему, лучше, если бы они играли плохо? — спросила я.

— Да я не про игру, — покачала головой Зойка. — Ты на фотки сегодня внимательно смотрела?

Странный вопрос. Зойка куда-то клонила, но я совершенно не понимала — куда.

— Внимательно, как обычно, — откликнулась я.

— Вот именно, как обычно, — тряхнула кудряшками Зойка. — А я бы на твоем месте, подруга, посмотрела гораздо внимательнее, чем обычно.

— О чем ты? — уже совершенно ничего не понимала я.

— А ты не заметила, что на всех последних снимках Клим почему-то оказывается рядом с этой Сайко.

Я засмеялась:

— Зойка, у тебя опять приступ паранойи. У Ирки и Клима — две главные роли в спектакле, и почти все сцены у них общие. А Тимка снимает репетиции. Почему же им не получаться на фотках вместе?

— Твоя наивность тебя погубит, — скорбно покачала головой Зойка. — Разуй глаза, подруга. Иначе будет поздно.