— Плохо дело, — снова вздохнула я.

— Попробую осторожненько подъехать к нему с фотографией, — прозвучала надежда в голосе Клима. — Но не знаю, что из этого выйдет. Хоть бы телекружок организовали. Тимка вроде раньше говорил, что ему хотелось бы туда поступить. Но телекружок начнет работать только во втором полугодии.

— Откуда ты знаешь? — спросила я.

— От тети Нонны, естественно, — хмыкнул Клим.

Я тоже усмехнулась: вечный источник нашей информации. Кстати, сведения от тети Нонны обычно отличаются точностью.

— До второго полугодия слишком долго, — продолжал Клим. — За эти месяцы с Тимкой может произойти бог знает что.

— Слушай, а может, поговорим с Изольдой, чтобы она Тимура хотя бы на время взяла в театральную студию? — предложила я. — Думаю, она войдет в положение. А для поддержки подключим тетю Нонну.

— Ага, — не воодушевился Клим. — И что дальше? Роли-то уже распределены. Ну, сделают его пятой мышью, запряженной в тыкву. А потом, думаешь, Тимка не допрет, что ему предложили это из жалости?

— Допрет, — согласилась я.

— И выйдет все еще хуже, — снова заговорил Клим. — Он просто пошлет нас всех. Потом до него вообще не достучишься.

И вдруг меня осенило:

— Клим, я все знаю! Пусть сделает фоторепортаж о наших репетициях и о спектакле. Потом из лучших фоток можно сделать обалденную стенгазету. Или альбом на память. Представляешь, как через несколько лет это будет интересно смотреть.

— А вот это идея, — одобрил Клим. — Только, прежде чем предлагать Тимуру, нужно с Изольдой договориться. Может, она деньги ему на пленку выделит. И вообще, чтобы предложение сделали как бы не мы с тобой, а театральная студия.

К этому времени у нас уже начались репетиции. А так как Будка еще не выздоровел, Зойка осуществила свое намерение, и ей удалось уговорить Изольду, что она временно будет играть Митькину роль — Короля. По-моему, это выглядело довольно комично. Король получился маленький, пухленький, кудрявенький и ростом куда ниже Золушки. К тому же Зойка старательно говорила басом. На первой репетиции все просто покатывались от хохота. Но постепенно привыкли. А потом Изольда даже однажды заметила, что «в этом что-то есть». И я, честно сказать, заволновалась, как бы к моменту выздоровления Будки не вышло, что он лишился роли. Зойка, словно назло, старалась и играла все лучше и лучше. А Митька болел и болел.

У Будченко врачи выявили какое-то осложнение после гриппа, и в школу он в результате вернулся лишь в начале второй четверти. Бледный, похудевший и к тому же подросший сантиметров на пять. Во всяком случае он теперь стал выше Тимки и Клима и почти догнал Серегу Винокурова. Тот, глянув на него, тут же выступил с предложением:

— Плюнь ты на свой этот театр. Пошли лучше к нам в баскетбол.

Но Будка решительно воспротивился.

— Я искусство ни на что не променяю.

Винокур глянул на него, как на чокнутого, и, покрутив пальцем возле виска, ответил:

— Тоже мне, искусство! Дурак, потом жалеть будешь.

— Не буду, — стоял на своем Будка.

Зойка совсем не обрадовалась Митькиному возвращению. По-моему, у нее до последнего мига теплилась надежда, что он еще чуть-чуть проболеет и в результате роль Короля уж точно достанется ей. Видимо, ее до сих пор заедало, что на отборе она не прошла в актеры. Правда, Изольда ее утешила:

— Знаешь, Адаскина, то ли мы на просмотре ошиблись, то ли ты неудачно выступила. По-моему, у тебя все-таки данные есть. В следующем спектакле обязательно дам тебе роль.

— А Б-будченко к-костюмы от-тправим ш-шить, — все никак не проходило заикание у Кости Петриченко.

Впрочем, он настолько с ним свыкся, что это его совершенно перестало смущать. Досаждали ему лишь мать и бабушка, которые по-прежнему таскали его по различным врачам. И даже отправили Костю на все осенние каникулы в какой-то санаторий, где от заикания лечили гипнозом и пением.

Лечение подействовало на Петриченко своеобразно. Заикание не прошло. Зато, возвратившись в Москву, он стал каждую ночь, не просыпаясь, бродить по квартире, громко распевая песни, которые выучил в санатории. Родителям и бабушке это совсем не нравилось. Им приходилось просыпаться, вылавливать Костю и снова укладывать в постель.

— А в-вообще мне п-понравилось, — рассказывал нам Петриченко. — М-мы т-там ч-четыре ч-часа в день л-лечились, а остальное время б-бе-сились. Х-хороший с-санаторий. И с п-парнем мы т-там с од-дним п-подружились.

— Он тоже заикается? — полюбопытствовал Клим.

— Н-нет, у него н-нервный тик. Г-глаз д-дер-гался, — объяснил Петриченко.

— Его тоже лечили пением? — спросила я.

— Н-нет. Л-лечили с-стоянием на г-голове, — внес ясность Костя. — И р-расслабляющими уп-пражнениями.

— Помогло? — внимательно посмотрела Зойка на Костю.

— С-сначала да, — кивнул тот. — Но в с-са-мый последний д-день н-нас д-девчонки п-позвали в свою п-палату н-на прощальный ужин. А т-там т-такое с-старинноё здание. Б-бывшая усадьба к-какого-то князя или не князя. В общем, н-не-важно. К ним в п-палату надо б-было п-проби-раться сквозь т-темную б-библиотеку. А там вдруг на нас как кто-то в-выскочит. Думали, п-приви-дение, а оказалось, д-другие мальчишки п-пошу-тили. Ну, мы когда к д-девчонкам пришли, оказалось, у Петьки д-другой глаз стал д-дергаться.

— То есть у него теперь оба глаза дергаются? — Зойка не удержалась и прыснула.

— Ни фига, — отвечал ей Костя. — Тот глаз, который лечили, совсем прошел. А другой дергается. Так что его на зимние каникулы снова туда отправят. И меня, наверное, тоже. С-снова оторвемся.

— А предки твои не боятся, что ты после этого по ночам не только петь, но и плясать начнешь? — осведомился. Клим.

— Не боятся, — заверил Костя. — Им объяснили, что мне еще один курс требуется. Тогда уж все сразу п-пройдет.

Еще на каникулах мы с Климом занялись устройством судьбы Тимура. Тот совсем закис и все время после уроков просиживал дома. Даже в каникулы отказывался гулять. Клим с трудом два раза вытаскивал его на улицу, но в результате Тимур только с ним поругался.

Мать Тимура опять столкнулась с Елизаветой Павловной. Выяснилось, что он побывал у психолога. Но то ли психолог оказался никудышний, то ли у них с Тимуром не наладился контакт. Во всяком случае, после двух сеансов этот психолог сказал, чтобы Тимку к нему больше не приводили. И еще его мама пожаловалась Елизавете Павловне, что он прикидывается, будто делает уроки, а на самом деле просто сидит, уткнувшись в одну точку, или целыми вечерами смотрит телевизор.

Вот тут мы с Климом и развели бурную деятельность. Для начала через Женьку договорились о домашней встрече с тетей Нонной. Она, очень внимательно выслушав нас, согласилась, что Тимку нужно спасать. И обещала поговорить с Изольдой. А после сообщить нам о результатах. Чтобы, если потребуется, мы с Климом сами еще раз ей все объяснили.

Однако никаких усилий нам с Климом больше прилагать не пришлось. Изольда Багратионовна мигом загорелась идеей увековечивания спектакля. Причем сказала, что в идеале надо бы сделать фотолетопись не только «Золушки», но и «Леса», где будут заняты старшеклассники. И, главное, Тимкина кандидатура полностью Изольду устроила. Причем безотносительно печальных обстоятельств его жизни. Ей тут же вспомнилось, как в прошлом году она возила нас по пушкинским местам Москвы, и Тимка сделал потрясающие фотографии. «Так что, — сказала она тете Нонне, — лучшей кандидатуры для нашей студии не придумаешь. И нам польза, и парню поможем. А на фотоматериалы я выбью деньги у директора школы». И главное — Изольда пообещала самолично предложить новое дело Тимуру.

Мы с Климом очень волновались, как он это воспримет. И вот в начале второй четверти Изольда попросила Тимура после урока литературы подойти к ней. Тот мигом вспыхнул и прошипел на ухо сидящему рядом Климу:

— И чего они все ко мне лезут? Сейчас опять лекцию будут читать.

Клим чуть не ляпнул: «Не будут», — но, к счастью, вовремя удержался. Весь наш класс отправился в другой кабинет, а мы с Климом остались поджидать Тимура у двери. Любопытная Зойка тоже осталась с нами, хотя была не в курсе событий. Клим категорически запретил мне что-либо ей рассказывать.